Страница 50 из 76
Он восторженно засмеялся и сунул в рот сразу два банана. Кожуру бросил на дорогу.
— Зря ты, — сказал Легионер. — Кто-нибудь может пройти и поскользнуться на ней.
— Для того я ее и бросил, — ответил Малыш. — Может, Адольф будет проходить и сломает на моей банановой кожуре шею. Тогда я войду в историю, и дети в школе узнают обо мне.
— Всякий раз, когда вижу грунтовую дорогу, — сказал Бауэр, щелчком бросив на нее окурок, — у меня чешется в заднице, будто там ползают ленточные черви.
— Может, и ползают, — проворчал Малыш, вызывающе взглянув на него.
Малышу становилось скучно, и он хотел устроить драку. Таким было его представление о развлечениях.
Могло произойти все, что угодно, не остановись большой бензовоз.
Из кабины высунулся фельдфебель и крикнул:
— Куда держите путь, лодыри?
— В Двадцать седьмой танковый полк, — ответил я. Встав, поскольку служил дольше всех, по стойке «смирно».
— Так вы туда никогда не доберетесь, — грубо выкрикнул фельдфебель. По всему было видно, что он интендант. Шитый на заказ мундир. Щегольская фуражка с высокой тульей. Ремень с офицерским пистолетом, что противоречило уставу. И хотя он был снабженцем, украсил себя желтыми кавалерийскими нашивками вместо положенных синих, к которым все фронтовики относились с презрением.
Поднялся на ноги только я. Остальные беспечно лежали в траве, глядя на орущего фельдфебеля, уже выпрыгнувшего из кабины. Расставив ноги и уперев кулаки в бока, он крикнул:
— А ну, поднимайтесь, негодники, и марш-марш на восток, где вас ждет геройская смерть.
Все раздражающе медленно поднялись. Малыш забросил на плечо свой мешок, будто коробейник, и поплелся, даже не взглянув на фельдфебеля.
— Эй, ты, ефрейтор, — заржал ему вслед фельдфебель, — что у тебя за мешок?
— Джутовый.
Фельдфебель поперхнулся от ярости.
— Не наглей. Из чего он, меня не интересует. Что в нем?
— Почта и продукты для нашего командира, оберстлейтенанта Хинки, — беззаботно ответил Малыш.
— Покажи! — потребовал щеголеватый фельдфебель.
— Исключено, — ответил Малыш, зажав отверстие мешка двумя руками.
— Как так? — пролаял фельдфебель.
— Gekados[117], — ответил Малыш, подмигнув.
— Bon, — восхищенно засмеялся Легионер.
— Что значит gekados? — заорал фельдфебель.
Малыш склонил голову набок.
— Оберстлейтенант Хинка сказал мне: «Малыш, не позволяй никому лезть в этот мешок! Он строго gekados. Совершенно секретный». Вот что мне сказал командир, герр фельдфебель, и велел оберегать мешок, — он вскинул кулак, — вот этим.
Недоуменно сощурясь, фельдфебель заметил, что мы тесно окружаем Малыша. Вскочил в кабину и крикнул:
— Убирайтесь, марш-марш! Я сообщу о вас полицейским вермахта!
Бензовоз исчез в туче пыли.
Малыш вынул из мешка две коробки шоколадных конфет и разделил их по-братски.
Словно шайка бродяг, которым совершенно некуда спешить, мы пошли вдоль дороги. Пройдя километров десять, устали, улеглись и заснули.
Среди ночи мы проснулись от шума моторов. Вся дорога была заполнена грузовиками, легковушками, артиллерией, минометными батареями, батареями реактивных установок[118], машинами для перевозки войск, длинными грузовиками саперов, броневиками и множеством всего прочего.
— Похоже, вся армия пришла в движение! — воскликнул Бауэр.
— Да, и движется на запад, с фронта, — сказал Штайн.
— Приятель, что, война окончилась? — крикнул Малыш старому штабс-ефрейтору, сидевшему за рулем грузовика с боеприпасами.
— Не угадал, дубина, — прокричал в ответ штабс-ефрейтор. И показал язык Малышу, который бросился бы на него, если б между нами и его машиной не появилась батарея самоходных орудий.
— Хотел бы я знать, что, черт возьми, происходит, — сказал, оглядываясь по сторонам, Бауэр.
— Выпрямляем линию фронта, — засмеялся Штайн. — Только нам лучше бы исчезнуть, пока Иван не открыл огонь по дороге.
Шедший впереди длинной колонны майор выскочил на середину дороги и начал размахивать над головой пистолетом.
— Дайте пройти моему полку! — закричал он. — Дайте пройти! Приказываю, иначе перестреляю, как собак!
Но никто не обращал на него внимания.
Бесконечная череда машин все так же продолжала ползти вперед. Полку майора приходилось стоять на месте.
Большой серый «Хорьх» с квадратной жестяной пластиной на крыле пробирался, виляя, вперед. В нем мы заметили высоких штабных чинов.
Появился оберстлейтенант полиции вермахта со взводом охотников за головами. Крикнул:
— Дорогу командующему армией!
Но движение застопорилось. Кавалерийскому генералу в «Хорьхе» приходилось ждать.
Оберстлейтенант приказал, чтобы находившиеся впереди «Хорьха» машины съехали по крутому откосу в кювет. Они двинулись одна за другой.
— Это уже слишком! — проворчал Бауэр. — Ломать ради такого типа столько машин. Не понимаю!
Легионер засмеялся.
— Voila, ты всего четыре года в армии. Побудь в ней с наше, тогда даже ты поймешь.
Бауэр в недоумении потряс головой.
— Мне всегда говорили, что генералы подают пример на войне. Почему этот так торопится удрать?
Легионер лишь пожал плечами.
Оберст, ехавший впереди артиллерийского полка на конной тяге, вышел из себя, когда полицейские собрались вести его лошадей вниз. И едва оберстлейтенант схватил поводья его коня, несколько раз огрел его хлыстом по лицу, крикнув:
— Руки прочь!
Он натянул уздечку. Конь встал на дыбы и забил в воздухе передними копытами. Оберст галопом подскакал по обочине к стоявшему генералу, спрыгнул с коня и встал лицом к лицу с этим низеньким человеком.
Но не успел он сказать ни слова, как кавалерийский генерал взвизгнул:
— За кого вы себя принимаете, герр оберст? Как смеете препятствовать в исполнении моих приказов моей полиции вермахта? Думаете, я могу оставаться в этой канаве дольше, чем необходимо?
— Герр генерал, — ответил ледяным тоном оберст, — я не могу съезжать с дороги. Мои лошади устали и не смогут вывезти обратно на нее ни одно орудие.
— Что мне до этого? — фыркнул генерал. — Я должен продолжать путь, и немедленно!
— Я отказываюсь выполнять ваши приказания! Мои орудия останутся на дороге!
Генерал смерил его долгим, оценивающим взглядом.
— Если вы немедленно не освободите дорогу, я…
Оберст слегка распрямился. Он был выше генерала на целую голову. С его шеи свисал Рыцарский крест.
— Что вы сделаете, герр генерал?
Глаза генерала превратились в щелочки.
— Воспользуюсь своей властью и отдам вас под трибунал. Такие офицеры не нужны немецкой армии.
Оберст смертельно побледнел.
— Это ваше последнее слово, герр генерал?
Генерал не ответил и повернулся к стоявшему чуть позади него полицейскому.
— Оберстлейтенант Шолль!
Рука оберста метнулась к кобуре, он выхватил пистолет и взвел курок в долю секунды.
Генерал отскочил назад. Лицо его совершенно побелело.
Полицейский стоял, будто парализованный. На несколько секунд казалось, что на дороге все замерло.
На бледных губах оберста появилась легкая улыбка.
— Не бойтесь, герр генерал. Вы слишком мелки и подлы, чтобы честный офицер захотел стрелять в вас. Но я не стану служить в такой армии, какой стала армия великой Германии.
— Взять его! — выкрикнул генерал.
Но, прежде чем оберстлейтенант и его охотники за головами смогли шевельнуться, оберст сунул в рот ствол пистолета и нажал на спуск.
Резкий, отрывистый хлопок. Пистолет упал на землю.
Какой-то миг оберст стоял по стойке «смирно». Потом слегка закачался взад-вперед, согнулся пополам и упал к ногам генерала.
Генерал резко повернулся и сел в свою машину, где адъютант обернул его тонкие ноги в сапогах красным шерстяным одеялом.
Те, кто находился поблизости, слышали, как он сказал своему старшему офицеру, оберсту:
117
Аббревиатура от нем. «GEheime KommAnDOSache» («секретно. только для командования»). — Прим. ред.
118
Скорее всего, имеются в виду немецкие реактивные минометы 15cm Nebelwerfer 41. — Прим. ред.