Блицфриз

Перед нами сталкиваются три танка. Один валится на бок, и тут же раздается крик:

— Вредительство! Трибунал!

Смятение распространяется далеко вглубь.

Упавший танк раздавил двух солдат. Едущий навстречу нам грузовик люфтваффе тормозит, его заносит юзом; и он сметает с шоссе целую роту. Пехотный офицер и лейтенант люфтваффе ожесточенно ссорятся.

— Вы поплатитесь за это головой! — истерически кричит летчик. — Терпеть этого люфтваффе больше не будет. Армия уже давно чернит нашу репутацию. Радиста ко мне! — кричит он своим людям, понуро стоящим у поврежденного грузовика. — Свяжись с начальником штаба рейхсмаршала[23].

— Герр лейтенант, передатчик вышел из строя, — шепелявит довольным тоном обер-ефрейтор.

— Диверсия! — кричит лейтенант в туман.

— Так точно, диверсия! — подтверждает обер-ефрейтор с полнейшим равнодушием.

— Приказываю тебе связаться с рейхсмаршалом! — вопит прерывающимся голосом лейтенант. — Если твоя аппаратура повреждена, кричи! Или марш в Берлин! Мой приказ должен быть выполнен!

— Слушаюсь, — спокойно отвечает радист. Молодцевато поворачивается на каблуках и идет на запад. Возле нашего танка он останавливается. Порта расслабленно лежит на одной из гусениц, ест кусок зельца. Он следует девизу Черчилля: «Не стой, если можешь сидеть! Не сиди, если можешь лежать!»

— Кореш, знаешь дорогу до Берлина?

— Ну дык, — отвечает Порта, откусывая большой кусок. — Обер-ефрейтор держит путь в Берлин?

— Твои родители наверняка были гадателями, — усмехается обер-ефрейтор люфтваффе.

— Это займет много времени, если собираешься идти пешком, — улыбается Порта. — Едем с нами в Москву. До нее полтораста километров. Возможно, удастся позвонить оттуда по телефону!

— Предложение разумное, — отвечает обер-ефрейтор люфтваффе, — но командир приказал мне идти в Берлин, сказать рейхсмаршалу, что он хочет с ним поговорить.

— Что ж, тогда надо идти, — решает Порта. — Приказ есть приказ. Мы, немцы, усваиваем это с колыбели. Ступай прямо по шоссе, дойдешь до Смоленска. Потом, следуя указателям, иди в Минск, только не оставайся на ночь в Барани. Эти свиньи напустят на тебя власти, и ты потеряешь не меньше двух дней. У военных мозги думают медленно. Когда дойдешь до Минска, ищи фонтан «Писающая дама». Там все знают, где он находится. Напротив статуи есть кабаре «Улыбка Людмилы». Познакомься с Александрой, его владелицей. Она снабдит тебя водкой. Переночевать можно у торговца мукой Ивана Домаслика, эмигранта-чеха, он живет на Ромашковой улице, девять. Непременно осмотри Минск, пока будешь там. Это исторически любопытный город, на протяжении веков там было разбито много разных армий. Только береги носки! Живущие там обормоты считают своим долгом красть у чужаков. Не создавай впечатления, что у тебя что-то есть. Пусть думают, что ты гол как сокол. Иначе тебя наверняка выдадут ищейкам или партизанам. Тем, кто больше заплатит. От пятидесяти до ста марок. Думаю, за обер-ефрейтора люфтваффе партизаны дадут самую высокую цену. Армейцы вроде нас стоят всего пятьдесят. Эсэсовцев они не берут. С ними одни неприятности.

— Ты это всерьез, что мы, авиаторы, стоим так много? — спрашивает с притворной гордостью обер-ефрейтор.

— Конечно, — усмехается Порта с куском зельца во рту. — Вы большая редкость на войне. Мы видим вас только, когда выдают продовольствие или награды.

— Знаю, — честно признается обер-ефрейтор.

— Когда Минск тебе надоест, — продолжает Порта, — можешь выбрать одну из трех дорог. Путь через Брест-Литовск самый короткий, но сам я бы им не воспользовался. Непременно попадешь в беду. Лучше незаметно пройти через Броховиц возле Лемберга. Если б мы взяли Харьков, ты мог бы пойти этой дорогой и продолжать дальше путь по берегу Черного моря через Болгарию и Румынию. Может, доплыл бы по Дунаю на одном из судов прямо до Вены. Оттуда идет шоссе до Берлина — через Мюнхен и Плон. Вдоль дороги много превосходных мест для отдыха. Можно отправиться на север, вдоль Балтики, но тогда придется идти через Ревель, где евреи и эсэсовцы беспокоят друг друга. Я бы не советовал выбирать этот маршрут. Как служаку люфтваффе, тебя сочтут нежеланным и те, и другие. И прикончат. Ни евреи, ни эсэсовцы не питают симпатий к вашему рейхсмаршалу.

— В опасном мире мы живем, — обеспокоенно говорит обер-ефрейтор люфтваффе.

— Ты совершенно прав, — отвечает Порта. — Взять к примеру старого герра Нибельшпанга, который торговал в Моабите использованными бутылками. Однажды ему пришлось поехать в Билефельд в связи со смертью тетушки и письмом от ее адвоката. В письме говорилось:

«Уважаемый герр Нибельшпанг!

Ваша тетя, фрау Леопольдина Шлюкебир, покончила счеты с жизнью, обвязав шею бельевой веревкой соседки и потом шагнув с синего кухонного стула.

Как единственный ее наследник, вы должны немедленно сообщить мне, примете или нет наследство с долгами покойной. В этой связи могу сообщить вам, что соседка потребовала замены бельевой веревки».

— Урра! — закричал торговец бутылками из Моабита с нескрываемой радостью по поводу смерти старухи от петли. Он думал только о наследстве, пока его друг Фупперман, который был «седьмым номером»[24] в аристократическом районе города, не обратил его внимания на безобидное словечко «долги».

— Да, но она была славной старухой, тихо жила себе за задернутыми шторами, — объяснил счастливый наследник.

— Вот-вот, — усмехнулся «седьмой номер». — За задернутыми шторами. Спрашивается, зачем она их задергивала? Чтобы приличные люди снаружи не видели, что она делает внутри! Я нисколько не удивлюсь, если окажется, что твоя славная тетушка была горькой пьяницей. Ты не поверишь, какие неприятные вещи обнаруживаются после внезапных смертей вроде этой.

Но герр Нибельшпанг не внял мудрым словам «седьмого номера». Он сел на поезд в Берлине, сделал пересадку в Касселе и приехал в Билефельд темной ночью, во время сильнейшего снегопада. Была среда, а ему нужно было вернуться в Берлин в пятницу, чтобы принять ожидавшийся из Лейпцига груз бутылок. Поэтому он поспешил к адвокату, не думая о позднем времени, и позвонил в дверь. На ней была табличка: «Позвоните и ждите! Когда раздастся гудок, открывайте дверь!» Но гудка не раздалось. Вместо него из-за двери послышался хриплый раздраженный голос:

— Что за треклятый идиот звонит в эту треклятую дверь в это время треклятой ночи?

— Герр Нибельшпанг из Берлина, — правдиво ответил торговец бутылками. — Я приехал принять наследство с долгами моей покойной тети Леопольдины Шлюкебир.

— Убирайся к чертовой матери вслед за своей треклятой тетей! — прорычал голос с истинно немецкой любезностью.

Герр Нибельшпанг поспешно ушел и просидел до утра на скамье в парке, принадлежащем обители Сестер Господних. Он думал, что после смерти тети Леопольдины святое место будет наиболее подходящим.

Днем он, окоченевший от холода, пришел в контору адвоката и подписал заявление о том, что принимает наследство и долги тети. После этого ему объяснили, что все его наследство состоит из больших долгов. Он был разорен, и у него оставался только один выбор: армия, последнее прибежище злополучных неудачников. Он вступил в Сорок шестой пехотный полк в Ноймюнстере и отправился в чине унтер-фельдфебеля с этой превосходной частью во Францию. Господь хранил его. В первый же день он получил честную рану. Немецкая артиллерия стреляла с недолетом, уничтожила злосчастный Сорок шестой полк, и поскольку уцелело всего несколько человек, которым можно было дать Железные кресты, присланные из Десятого армейского корпуса, унтер-фельдфебель Нибельшпанг получил награду Когда он выписался из госпиталя, его отправили в Девятый армейский корпус связным. Вот тут-то и начались его беды.

Нибельшпангу дали мотоцикл БМВ с задней скоростью, горизонтальными клапанами, и он стал разъезжать с жизненно важными донесениями. Это было хорошо летом, но потом пришла зима со снегом, льдом и скользкими дорогами. Однажды унтер-фельдфебеля отправили с секретным заданием в Берлин. Ему дали красивый черный портфель с изображениями орлов, чтобы никто не сомневался в секретности его миссии. Но очень скоро он и его портфель привлекли внимание людей в черных костюмах. Добрые друзья советовали Нибельшпангу ехать через Штутгарт. У людей там в голове только машины «мерседес». Но этот dummkopf[25] на свое несчастье решил ехать через Гамбург. В Бремене шупо арестовали его на контрольно-пропускном пункте. Им потребовалось четыре дня, дабы выяснить, что им нужно правительственное разрешение на осмотр его портфеля. Вместо разрешения полицейские получили строгий приказ освободить связного с портфелем, и мой злополучный друг снова с треском понесся на мотоцикле с задней скоростью и горизонтальными клапанами по своей Via Dolorosa.

23

Г. Геринга. - Примеч. пер.

24

«Седьмой номер» - старьевщик, который пользуется крюком в форме цифры 7. - Примеч. авт.

25

Дурак (нем.). - Примеч. пер.