Страница 16 из 86
— Чтобы я больше не видела, что ты целуешь кошку, — распорядилась она.
— Хорошо, — охотно согласилась Эмили. — Я буду целовать ее только тогда, когда вы меня не видите.
— Без дерзостей, мисс. Ты не должна вообще целовать кошек.
— Но, тетя Элизабет, я, разумеется, не целую ее в мордочку. Я поцеловала ее только между ушками. Это так приятно… не хотите попробовать разочек, чтобы убедиться?
— Довольно, Эмили. Ты сказала вполне достаточно. — И тетя Элизабет величественно проследовала в кухню, а Эмили на миг глубоко огорчилась. Она чувствовала, что обидела тетю Элизабет, но как и почему — понятия не имела.
Однако то, что она видела вокруг, было слишком интересным, чтобы долго тревожиться из-за тети Элизабет. Самые соблазнительные запахи доносились из летней кухни — маленького домика с покатой крышей, в котором ставили на лето кухонную плиту. Его стены, как и стены большинства построек в Молодом Месяце, густо заросли плющом. Справа от него располагался «новый» сад; в цвету он выглядел великолепно, но все же производил впечатление довольно заурядного, поскольку там кузен Джимми, в совершенно современном духе, выращивал зерно на широких открытых полянках между прямыми рядами стройных, не отличающихся друг от друга, деревьев. Зато по другую сторону ведущей к амбару дорожки, прямо за колодцем, раскинулся «старый» сад, тот самый, где, по словам кузена Джимми, росли водосборы. Старый сад был восхитительным местом, где деревья выросли так, как им заблагорассудилось, и каждое имело свои форму и размер, не такие, как у его соседей, и где их корни обвивал плющ-голубоглазка, а возле серого дощатого забора буйно разрослась дикая розолистная малина. Напротив двери дома между двумя садами на невысоком зеленом склоне под огромными белыми березами стояли большие амбары Молодого Месяца, а за новым садом, петляя, вилась вверх по холму прелестная узкая красная дорога и, казалось, на его вершине упиралась концом прямо в ярко-голубое небо.
Со стороны амбаров появился кузен Джимми с полными до краев молочными ведрами в руках, и Эмили отправилась вместе с ним за летнюю кухню, где среди высоких бальзамических пихт стояла молочня. Такого восхитительного места, как эта молочня, Эмили никогда не видела и даже не могла вообразить. Это был маленький снежно-белый домик с серой крышей, испещренной подушечками мха, похожими на пухлых бархатно-зеленых мышек. Надо было спуститься по шести каменным ступенькам, на которые со всех сторон наступали папоротники, открыть белую застекленную дверь и спуститься еще по трем ступенькам. И тогда вы оказывались в чистом, сыром, пахнущем землей, прохладном помещении с земляным полом, с окнами, затененными нежным изумрудом молодых побегов плюща, и с протянувшимися вдоль стен широкими деревянными полками, на которых стояли большие, неглубокие чаны из блестящей коричневой глины, полные молока, покрытого жирной желтой пенкой.
Там кузена Джимми уже ждала тетя Лора. Она разлила свежее молоко в пустые чаны, а затем сняла сливки с некоторых из ранее наполненных чанов. Эмили подумала, что снимать сливки — очень приятное занятие, и ей захотелось попробовать сделать это самой. Ей также захотелось тут же сесть и составить описание этой очаровательной молочни; увы, амбарной книги больше не существовало… но все же она могла написать об этой молочне мысленно. Этим, присев на трехногий табурет в темном углу, она и занялась. Она сидела так тихо, что Джимми и Лора забыли про нее и ушли, а потом им пришлось добрых четверть часа искать ее. Из-за этого завтракать сели позднее обычного, что очень рассердило тетю Элизабет. Но Эмили к тому времени составила совершенно точную фразу, описывающую ясный, хоть и тусклый зеленый свет, заполнявший молочню, и была так этому рада, что не обратила внимания на сердитые взгляды, которые бросала на нее тетя Элизабет.
После завтрака тетя Элизабет объявила Эмили, что отныне одной из ее обязанностей будет каждое утро выгонять коров на пастбище.
— У Джимми сейчас нет батрака, и ты поможешь ему сэкономить немного времени.
— Не бойся, — добавила тетя Лора, — коровы так хорошо знают дорогу, что пойдут сами. Тебе придется только пойти следом за ними и закрыть ворота.
— Я не боюсь, — сказала Эмили.
Но она боялась. Она ничего не знала о коровах, однако была полна решимости не дать Марри заподозрить, что среди Старров встречаются трусы. Так что — с сердцем, стучащим как паровой молот — она храбро направилась к пастбищу и нашла, что тетя Лора ее не обманула и коровы вовсе не такие уж свирепые животные. Они степенно шагали впереди, так что ей пришлось только проследовать за ними через старый сад, а затем через заросли молоденьких кленов, где по сторонам извилистой, заросшей папоротниками тропинки напевала, выглядывая из-за ветвей, Женщина-ветер.
Эмили помедлила у ворот пастбища, стараясь охватить жадным взглядом все подробности пейзажа. Старое пастбище тянулось цепочкой небольших круглых зеленых лощин прямо до знаменитого озера Блэр-Уотер, почти совершенно круглого, с травянистыми, без единого деревца, берегами. За ним открывался вид на долину Блэр-Уотер, где тут и там расположились фермерские домики, а дальше раскинулись необъятные просторы залива с бегущими по ним белыми барашками волн. Эмили казалось, что это зачарованная земля зеленых теней и голубых вод. С места, на котором она стояла, был виден и отгороженный низкой каменной оградой уголок пастбища, где находилось маленькое частное кладбище Марри. Ей очень хотелось пойти и осмотреть его, но она боялась выйти на пастбище.
— Непременно схожу туда, как только поближе познакомлюсь с коровами, — решила она.
Далеко справа, на хребте крутого маленького холма, поросшего молодыми березами и елями, стоял дом, который озадачил и заинтриговал Эмили. Он был серым, потрепанным непогодой, но не выглядел старым. Его так и не достроили: крыша была покрыта дранкой, но стены не обшиты досками, а окна заколочены. Почему его так и не достроили? Это был бы такой хорошенький маленький домик… домик, который можно было бы любить… домик, где были бы красивые стулья, и уютные камины, и книжные шкафы, и прелестные пушистые, мурлыкающие кошки, и укромные уголки… Она тут же назвала его Разочарованным Домом и в следующие месяцы провела немало часов, достраивая и меблируя его в воображении так, как он должен быть достроен и меблирован, и придумывая подходящих людей и животных, чтобы поселить их в нем.
Слева от пастбища стоял еще один дом — совсем другого рода… Большой старый дом, увитый плющом, с плоской крышей, с мансардными окошками. На всем его облике лежала печать заброшенности. Большая неухоженная лужайка с беспорядочно разбросанными по ней нестрижеными кустами и деревьями тянулась до самого озера, где склонялись к воде огромные ивы. Эмили пообещала себе обязательно расспросить кузена Джимми об этих домах, как только представится удобный случай.
Она решила, что, прежде чем пойти домой, непременно должна пробежать вдоль изгороди пастбища, чтобы обследовать заманчивую тропинку, которая вела прямо в рощу елей и кленов. И она отправилась туда… и обнаружила, что тропинка вьется вдоль берега прелестного широкого ручья и ведет прямо в сказочную страну… такая восхитительная, уединенная, узенькая тропинка с папоротничками, кивающими и качающимися по обе стороны от нее, с чудесными, робкими и нежными, голубенькими колокольчиками под елями, с чарующими маленькими неожиданностями на каждом повороте. Эмили с наслаждением вдыхала пряный запах бальзамических пихт, наблюдала за мерцающими высоко в ветвях легкими паутинками и за шаловливой игрой волшебного света и теней. Тут и там ветви молодых кленов сплетались, словно чтобы создать ширму, за которой могли бы прятаться дриады — благодаря папе Эмили знала о дриадах почти все, — а огромные пласты мха под деревьями очень подошли бы для кушетки Титании[7].
— Это одно из тех мест, где вырастают сны, — удовлетворенно пробормотала Эмили.
7
Титания — королева фей и эльфов, действующее лицо комедии У. Шекспира «Сон в летнюю ночь» (1595).