Страница 50 из 119
— Ты когда мне цветы в последний раз дарил? Ты мне их вообще дарил? Ты только и знаешь, что секс да свои идиотские шуточки. Где знаки внимания, где настоящие ухаживания? Или ты не знаешь, как это важно для девушки? Или ты думаешь, что мы проводим время так, что лучше не бывает? Ты циник, равнодушный циник! Я даже не могу понять, нравлюсь я тебе или просто удобна.
Я не спорил. Действительно, как я уже указывал выше, любовный роман с нас написать было бы проблематично. Насчет своей черствости я слышал до Юли уже неоднократно и наедине с собой, признаться, иногда себя за это корил. Но что поделаешь, если ты искренен в своем нежелании петь серенады и вставать на одно колено? Женщинам важно внимание, но какая из них согласится на клоунаду, пусть мастерски сыгранную? Оказывается, многие согласятся.
Юля продолжала свои политзанятия.
— А Леша все это может дать. Он готов это давать. Он лучше тебя, понимаешь? Он и серьезнее тебя, хоть и младше возрастом. И в постели там тоже все в порядке. Ты же какой-то весь бесчувственный. Плюс жадноватый. Мне холодно с тобой, мне с тобой — никак, понимаешь? Я остыла к тебе. Все! — Она разошлась, аж порозовела.
— Юль, а чего ты так разоряешься? Радуйся, что уходишь к тому, кто тебя от этого всего убережет.
К такому ходу она готова не была.
— Так ведь… Так ведь я о тебе забочусь… Ты же так никогда и не найдешь себе никого… Задумайся!
Я засмеялся.
— Ну что за благотворительность, Юленька? Уходишь, так уходишь, и не надо меня на прощание спасать. Разберусь сам как-нибудь.
— Подожди. — Она уставилась мне в глаза. Она до сих пор не могла поверить, что эффекта катастрофически мало, что граната обезврежена. — Подожди, я не поняла… Тебе что — вообще все равно, что я ухожу? Не сожалеешь, не переживаешь?
— Ты сделала осознанный выбор, и я как культурный человек должен его уважать. Ты уходишь. В добрый путь.
— Но ведешь себя сейчас так, будто тебе наплевать! Неужели ты как мужчина не собираешься отстаивать свои чувства?
— Юля, я за тобой не успеваю. То я бесчувственный, то мне надо отстаивать чувства, в которых ты мне за пять минут до этого отказала… Ты сказала, что ты больше не со мной, и с этого момента мы по разные стороны. Мы можем общаться, но теперь все, что творится у меня в душе, касается только меня. Больно мне, не больно, обидно, не обидно — теперь тебе этого никогда не узнать. С тем, что я чувствую, я справлюсь сам.
— Ишь ты какой! Но я-то не последний для тебя человек? Я-то имею право знать?
— Зачем? По старой дружбе? Слушай. — Я положил свою ладонь на ее. — Давай-ка мы закажем еще и сменим тему. Ну не сошлись мы с тобой в жизненных позициях — эка невидаль. Я, заметь, и не спорил с тобой, когда ты указала на мою черствость. Да, есть такое во мне. Толи от рождения, то ли приобретенное по пути к тебе… не знаю. А раз есть мужчина, который даст тебе больше внимания, заботы… чего там еще? Цветов подарит… Раз есть такой мужчина, то он имеет все основания на… это… на тебя, короче.
Я стал запинаться, потому что почувствовал настоящую усталость. Мне кажется, что это правильно — разбегаться цивилизованно, но, видать, я не располагаю достаточной практикой в таких переговорах. Нам принесли еще джин-тоник. Юлька подуспокоилась и завела что-то про своих подружек. «Черт побери, — вертелось у меня в голове невеселыми оборотами, пока я ее слушал. — А ведь она повела себя достойно. К сожалению, в таких случаях я предпочитал просто скрываться, сливаться с рельефом местности и мычать нечто бестолковое, когда меня припирали к стенке. И я всегда выруливал из таких гадких ситуаций на гордости тех девушек, которых бросал. Сначала отмалчивался до последнего, а потом с облегчением вздыхал, когда мне делали ручкой, устав ждать честного ответа. Гнусно, что и говорить. Хотя, если взглянуть по-другому, это можно выдать за высокую степень моей деликатности. Не хочу причинять боль. Не каждая ведь выдержит такой резкий удар. Реветь прилюдно начнет. Ой, нет, бред… Анестезиолог нашелся. Бред!»
Я заметно захмелел. Пора было двигать домой.
— Эммм… Кирилл, а тебя можно попросить об одной услуге? — Юля задумчиво поиграла соломинкой в бокале.
— Да о чем разговор…
— Мне завтра надо рано вставать и бежать на встречу. — Она даже достала свой ежедневник. — Во! В девять-пятнадцать.
— Так, — кивнул я.
— Ну вот, мне от себя далеко ехать, а встреча будет на «Васи-леостровской».
— Ну?
— Что «ну»? Можно я останусь с тобой сегодня? Просто переночевать, ты ничего не подумай. Я не очень наглею? — Она улыбнулась той самой своей улыбкой, от которой у меня всегда… а, ладно. «И ведь не разу ей вслух этого не говорил, — подумал я о ее улыбке. — Ни разу. Неужели было так сложно сделать человеку хорошо одним словом?»
— Юль, я хоть и циник, но мстительно отказывать тебе не буду. Надо — поедем ко мне.
Мы вышли на улицу ловить машину.
— Ой! — вдруг дернула она меня за рукав. — А поехали сначала в «Лев»? Там сегодня Танюха с друзьями отмечает что-то. А?
— А вот тут я решительно отказываюсь, — покачал головой я. — Мне спать хочется, да и место, говоря откровенно, сарай-сараем.
— Ну, пожалуйста. Мы ведь не надолго.
— Да ты решай сама: если хочется, то езжай к ним, но только без меня.
Рядом взвизгнул «Жигуленок».
— Ладно, не поедем. У-у-у, вредина, — она ущипнула меня за поясницу.
По дороге в машине я задумался, как увязать тот факт, что ей надо рано вставать на работу, и ее предложение ехать сейчас в ночной клуб. Однако спрашивать не стал.
Дома мы включили какой-то ужастик и плюхнулись на диван втроем: с нами была еще бутылка «Gordon's», купленная в ночном магазине. Юля невзначай обвила меня руками и прижалась к груди, забросив ноги на валик. Былое счастье оглянулось на меня через плечо и замедлило свои удаляющиеся шаги. Но то ли «Дом восковых фигур» подействовал на меня мобилизиующе, то ли джин пробудил во мне воинственность, то ли извечная страсть экспериментировать с ситуациями взыграла1 во мне. Так или иначе, я понял, что будет дальше, и решил, что этого не будет. Из принципа. Из гордости. На слабо. До конца кинокартины я просидел с ехидной улыбкой.
Кино кончилось, джин кончился, и Юленька, попросив полотенце и раздевшись до нижнего белья прямо при мне, проследовала в ванную. Друзья мои, попытайтесь хоть раз в жизни пойти против там, где оно вроде бы и ни к чему. Попробуйте поуправлять ходом событий просто из азарта. Это, конечно, лишает привычных предписанных удовольствий, но несет в себе удовлетворение иного порядка. Будете потом вспоминать с улыбкой очень долго, тогда как банальные приятности уже давно перепутаются в памяти.
Через пять минут она вышла ко мне. Обнаженная, еще чуть мокрая и дурманящая. Я наводил последние штрихи по застилке кровати, где мы всегда спали.
— А это что? — спросила Юля, указывая на стопочку свежего постельного белья на стуле.
— А это мне, — ответил я просто и пошел застилать вторую кровать в другой комнате. — Оставляю тебе как гостье спальное место поширше да помягше. Приятных сновидений. — Ия чмокнул ее в обездвиженные мышцы лица. Потом выключил свет. Уходя к себе, даже затылком я ощущал, как ее оглушило.
Я застелил себе, лег. Стены квартиры затрещали и выгнулись от чудовищного давления. Что-то нехорошее нагнеталось в тишине между комнатами. Она лежала через стену от меня и отражала белизну потолка своими остекленевшими глазами. В ее голове догорали предохранители, тончась еденьким дымком и постреливая искрами. А я просто ждал, когда заскрипят, распрямляясь, пружины ее кровати. Есть в жизни редчайшие секунды, когда будущее можно потрогать руками. Скрип, приглушенные ковролином шаги…
Она возникла серым силуэтом в дверном проеме.
— Эй, — шепотом позвала Юля. — Можно я к тебе? Мне страшно там одной.
Я даже и не думал разыгрывать сонного.
— Говорил я тебе, незачем такие фильмы на ночь смотреть.