Страница 2 из 9
Налетевший ветерок зашумел кронами, и Эмери затаила дыхание, напряженно вслушиваясь, не приближается ли погоня — чья-то мягкая поступь или тяжелый цокот копыт, — но услышала лишь шум ветра и гулкий стук своего сердца.
Впрочем, если враг и затаился в темноте, она мало что могла ему противопоставить отсюда, со своего места, скорчившись на земле возле брата. Эта мысль, наконец, пробудила ее к действию. Эмери поднялась и втащила Джерарда в свой маленький домик, дающий хотя бы относительную безопасность.
Оказавшись внутри, она сразу заперла дверь на засов и сосредоточила внимание на брате. Растопив печь, поставила греться воду и осмотрела его раны при свете пламени. Лицо и шея покрыты синяками, губа разбита, но сильнее всего ее беспокоила рана на бедре. Глубокая, плохо заживающая. Эмери поспешила ее перевязать. Он вернулся со Святой земли из-за этой раны?
Она не получала от него ни единой весточки уже почти год и опасалась самого худшего. Облегчение оттого, что он вернулся живым, омрачали обстоятельства его появления. Неужели он вернулся домой без разрешения? Эмери нахмурилась. Тех, кто отказывался повиноваться, наказывали изгнанием или даже отлучением от церкви.
Что могло заставить его отвергнуть помощь госпитальеров? Эмери покачала головой и сказала себе, что Джерард, должно быть, сам не понимал, что говорит. Сейчас главное — помочь ему выздороветь. Закончив перевязку, она напоила брата травяным отваром, и он погрузился в беспокойный сон. Утомленная, Эмери прислонилась к своей узкой кровати и положила голову на руку брата.
Почти забытое тепло прикосновения действовало на нее успокаивающе, но вскоре Джерард стал беспокойно метаться и что-то забормотал. Эмери склонилась к нему, почти не улавливая смысла. Разобрала лишь «сарацин» и «тамплиер», произнесенные с таким ужасом, что она невольно обернулась, словно ожидая увидеть их рядом.
К ее облегчению, Джерард вскоре снова затих, но изредка все равно начинал что-то бормотать, с тревогой поминая все тех же «тамплиера» и «сарацина». Когда же он пришел в себя и смог ясно мыслить, сразу разбудил сестру.
— Посылка, которую я тебе отправил, — где она? — Джерард схватил Эмери за руку.
— Посылка? Я ничего не знаю ни о какой посылке, — удивилась сестра.
Джерард со стоном выпустил ее руку.
— Мы пропали, — отвернувшись, прошептал он.
— Почему? Что происходит?
Но брат снова закрыл глаза, и Эмери засомневалась, сознает ли он вообще, что говорит. Она с беспокойством подумала, что ему необходим лучший уход. В ордене бы о нем позаботились, несмотря на то что командорство не имело лечебницы. В ушах до сих пор звучало предостережение Джерарда, и, кроме того, она просто не в силах была расстаться с братом, снова отдать его ордену.
Впрочем, утро вечера мудренее.
Эмери медленно и тяжело просыпалась. Она с удивлением осознавала окружающую обстановку, пока не поняла, что лежит на полу. Она что, во сне упала с кровати? Но не успел этот вопрос возникнуть в ее сознании, как нахлынули воспоминания о прошедшей ночи. Она рывком села и взглянула на кровать, но там было пусто. Неужели это все ей приснилось? У нее сжалось сердце при мысли, что возвращение брата было лишь игрой воображения.
«Может, он просто вышел на улицу?» — подумала она, поднимаясь. Но, оглядев свой крохотный домик, не обнаружила никаких признаков присутствия брата, сейчас или ночью. Исчезла ткань, которой она омывала его раны, собственноручно наполненная водой миска была пуста, и чашка из-под отвара тоже. Правда, горшок по-прежнему висел над тлеющим очагом, но никаких трав в нем не осталось.
Неужели она могла так ярко вообразить возвращение Джерарда? Эмери растерянно подняла руки к лицу и хотела уже опустить, как вдруг что-то заметила. Крошечная деталь, которую невозможно было уничтожить. Под ногтями сохранились следы крови — явное доказательство, что брат действительно возвращался.
Но зачем ему так стараться уничтожать все признаки своего присутствия? На какой-то ужасающий миг Эмери вообразила, что его мог унести таинственный враг, но потом покачала головой. Она бы проснулась, если бы сюда кто-то вошел. Джерард, видимо, ушел по своей воле и даже не попрощался, хотя они долго не виделись. Но почему?
«Никому не доверяй!»
Эти слова внезапно всплыли у нее в памяти вместе с загадочными ночными предупреждениями. Наверное, у него была лихорадка, и он бредил. Она еще больше обеспокоилась. Брат исчез в таком плачевном состоянии. Эта мысль побудила ее к действию. Эмери подошла к двери и выглянула на улицу, надеясь увидеть Джерарда, но никого не обнаружила. Утро еще только занималось, и в маленькой рощице стояла тишина, если не считать птичьего чириканья.
И что теперь делать? Эмери заколебалась. Не хотелось покидать свое более или менее безопасное жилище, но Джерард может быть неподалеку. Вдруг он лежит где-то, немощный, одержимый своими демонами? Или, еще хуже, из последних сил бежит от какой-то реальной угрозы. Эмери поежилась. Так или иначе, но лучше его отыскать. Для него же лучше. Она заторопилась переодеться.
Потянувшись за своей простенькой кертл[1], она еще раз взглянула на постель и только сейчас заметила что-то лежащее на одеялах. Эмери осторожно взяла в руку увесистый кусок пергамента. Она никогда не видела ничего подобного.
Узкий отрезок, длиной примерно в полфута. Все пространство занимал яркий цветной рисунок, характерный для рукописей. Ей даже подумалось, что листок вырезан из книги. Хотя едва ли, судя по краям.
Разглядывая изображение, Эмери вдруг поняла, что орнамент вокруг центральной фигуры — это зловеще изгибающийся большой черный змей. А может, меч? По телу прошла дрожь. Интересно, этот листок случайно выпал из одежды Джерарда или он оставил его намеренно, пытаясь что-то сообщить?
Она принялась разглядывать пергамент более тщательно, выискивая в цветах и листьях какое-либо скрытое послание, и довольно быстро нашла его. Начертанные под змеем буквы казались частью рисунка, но Эмери хорошо знала руку брата. Ее передернуло от озноба.
«Никому не доверяй!»
В своем Джерард уме или нет, но он в беде. Эмери, не в силах подавить дрожь в руках, опустилась на кровать. Первое, что приходило в голову, — пойти к госпитальерам и попросить о помощи. Но как она могла проигнорировать предупреждение, которое держала в дрожащих пальцах?
К кому еще можно обратиться? Других родственников, за исключением дяди, у них нет, а она не уверена, что тот поставит интересы семьи выше своих собственных. И кто тогда? У кого вообще есть силы и средства противостоять неизвестным врагам, среди которых могут оказаться церковные власти? «Таких, наверное, всего несколько человек на всю Англию», — подумала Эмери. У нее упало сердце.
Ей никто не приходил в голову. Кроме того, стремительный побег Джерарда означал, что он считает ее неспособной ничем ему помочь. Ни словом, ни делом. Однако нельзя просто забыть о возвращении и потом об исчезновении брата, тем более если он болен и попал в беду. Эмери покачала головой, словно отрицая правду, но вывод напрашивался сам собой.
Она единственный человек, способный ему помочь.
Когда-то она не колебалась бы ни минуты. Желая во всем быть наравне с братом-близнецом, она тосковала по приключениям и считала, что вполне готова встретиться с ними лицом к лицу. Но жизненный опыт преподал жестокий урок, и она до сих пор пыталась свыкнуться с мыслью, что мечты о другой жизни пошли прахом.
Правда, сейчас иная ситуация. Одно дело оставить свои надежды на лучшее, и совсем другое — бросить Джерарда на милость демонов, реальных или воображаемых. Он ранен и совсем один, нуждается в ее помощи. Она не может отвернуться от единственного родного человека.
Но у нее не хватало духу покинуть дом. Она разрывалась между преданностью брату и своими страхами, как вдруг какой-то звук с улицы вырвал ее из пучины мыслей. Здесь, в глуши, визитеров очень мало, особенно в столь ранний час. А вдруг вернулся Джерард? Эмери заторопилась к окну, но увидела отнюдь не брата. К командорству приближался одинокий всадник в белых одеждах тамплиера.
1
Кертл — верхняя юбка во времена Средневековья. (Здесь и далее примеч. пер.).