Страница 51 из 52
— Так вот, Виктор Петрович, — сказал он. — План охраны границы остается обычным. Самый вероятный участок для нарушения — район Чоповичей. Туда высылаем три парных наряда. Все. Если понадобится, выезжаете с тревожной группой.
Глава восемнадцатая
Тихая летняя ночь спустилась над селом Семионово и над усадьбой, в которой разместилась застава. Изредка стонали во сне дикие голуби, усевшиеся на ветвям груши. Почтенная чета Самойловичей, напившись чая с вареньем, отошла ко сну. Лейтенант Деткин, грустно поиграв на баяне, сел писать письмо невесте в Тарасовку. Он все еще находился в радостных, приподнятых чувствах, никакие дневные тревожные происшествия не смогли затмить их, но, стыдясь этих своих чувств, писал строго и сдержанно. «Жизнь идет своим чередом, — писал он. — Служба тоже. Вчера всю ночь напролет лил дождь, а утром грозы как не бывало. Это здесь в порядке вещей. В селе ожидается большой урожай фруктов и винограда. Тебя тут все ждут: и Самойловичи, и Васины. А про меня и говорить нечего. Ты же знаешь, что ж тут писать о том, как я жду тебя. Честное слово, тебе здесь у нас очень понравится. Ребята у нас, как рядовые, так и сержантский состав, очень хорошие, службу знают, как говорится, назубок. Особенно выделяются сержанты братья Чернышовы из Мытищ. Это же совсем рядом с твоим домом. У младшего Чернышова очень хороший глаз на нарушителей. Прямо настоящий Шерлок Холмс. Уже трех человек задержал, за что награжден медалью «За отличие в охране Государственной границы СССР». Я уже писал тебе, что наша застава носит имя отважного пограничника Николая Осокина, зверски растерзанного бандеровцами…»
Пока лейтенант пишет это письмо, ночь уже вовсе окутала село Семионово, зажглись в небе желтые мерцающие звезды. Майор Васин проинструктировал наряд, отправлявшийся в район Чоповичей, и вышел вслед за ним под колонны, послушал, как дежурный по заставе негромко отдал в темноте команду заряжать оружие, как клацнули затворы автоматов и солдаты, пара за парой, скорым шагом ушли за ворота.
Участок был прикрыт на ночь на самых вероятных направлениях, и теперь майору Васину лишь оставалось ждать сообщений. Наряды, полежав, послушав тишину, пройдясь тропой, осмотрев контрольную полосу, вновь притаясь и слушая с напряжением все возникающие в ночной тишине звуки, время от времени подключают к розеткам свои телефонные трубки, и дежурный слышит их тихие, сторожкие голоса: «Все спокойно»; «Докладывает Чернышов. На участке все спокойно»; «Все спокойно»; «Спокойно…».
А ночь идет своим чередом, и свет горит в канцелярии заставы, и майор не спит, думает, лежа на своей солдатской койке, подложив под голову руки: вот скоро пришлют замполита, можно будет упорядочить свои служебные дела, позволить некоторую роскошь — дома ночью поспать, и жена перестанет иронизировать. Если, конечно, пришлют офицера опытного, на которого можно будет спокойно положиться и оставить на ночь заставу. Особенно на ночь. Днем есть и лейтенант Деткин, и старшина Самойлович… Но что это он? Ведь уж собирается совсем уходить, а там, на гражданке, в отставке, и выспишься, и набездельничаешься вволю, под завязочку. А что его там ждет? Какая жизнь, какая служба? Ну да не пропадет же он, не пропадет. Не он первый в отставке, не он последний…
Думает майор, а сам краем уха слушает, что происходит за дверью, у дежурного по заставе.
— Так. Понял. Продолжайте наблюдение, — слышит он спокойный голос дежурного. И еще некоторое время спустя: — Я вас понял. Хорошо. Все спокойно. Хорошо.
А ночь идет, идет, и уж скоро рассвет, и вдруг распахивается дверь и на пороге встает дежурный.
— Товарищ майор! Сработала система!
— Тревожную группу в ружье!
Майор уже на ногах.
— Справа ракета: спешите на помощь!
Скоро машина с тревожной группой, возглавляемой лейтенантом Деткиным, слепя фарами, вылетает за ворота.
И опять все тихо. Ни ракет, ни сигналов. Проходит десять минут, двадцать… Майор прохаживается по канцелярии.
— Долгонько, вроде бы, — говорит, позевывая, стоящий у двери старшина Самойлович.
— Пятнадцать минут туда, пятнадцать обратно, — отвечает майор. — Скоро будут.
— Не по дрова поехали.
— Да и не к теще на блины. К чему бы им прохлаждаться!
— Я тоже так думаю. Прохлаждаться нечего. Если, конечно, нарушитель шел от нас.
— Шла, — поправляет майор.
— Вы полагаете, что это женщина?
— По всем данным должна быть она. Весь день она мучает меня, эта женщина. С самого утра покоя нет. Но сейчас мы, кажется, разберемся, что к чему и почему и стоило ли мне ломать из-за этого голову. Вот они, приехали, — сказал он, остановясь посреди канцелярии и прислушиваясь.
И действительно, за дверью послышался голос лейтенанта Деткина: «Сюда, прямо», дверь распахнулась, и в канцелярию ступила женщина. Следом за нею вошли лейтенант Деткин и сержант Чернышов-младший, положивший на стол хозяйственную сумку и зонтик.
Задержанная взглянула на майора, прищурясь, насмешливо и независимо.
— Мы с вами сегодня, кажется, уже встречались, — сказал майор, усаживаясь за стол. Он кивком указал на стул, стоявший напротив стола. — Садитесь.
— Да, встречались. На базаре, — ответила она.
— Вы нарушили границу Советского Союза. С какой целью?
— Я французская подданная.
— Это мне известно.
— Я приехала сюда официально. У меня есть виза.
— Почему же вы решили возвращаться таким неофициальным способом? Путешественники так не переправляются через границы.
— Я просила визу у вас в комендатуре, но мне не дали.
— Вам, насколько я помню, было предложено нечто иное. Почему вы не сели на поезд?
— Раздумала. Это вас устраивает?
— Нет. О чем вы разговаривали в винном подвальчике?
— О вине.
— А зачем приезжали в Семионово к Голомбашу?
— Купить вина.
— Вы опять говорите неправду. Вы хотели, чтобы он переправил вас через границу?
— Какое это имеет значение — хотела я или не хотела?
— Почему вы не решились просить его об этом?
— Помешала жена. Пришла не вовремя.
— Ну и отлично, А про разговор с сержантом на дамбе можете не рассказывать.
— Тем лучше. Это был невинный разговор.
— Так, глядишь, и ваше сегодняшнее путешествие через границу окажется невинной забавой.
— Так оно и есть. Я просто люблю острые ощущения.
Она разговаривала непринужденно, будто это не ее полчаса назад задержали при переходе через границу. Но майор видел и другое: она держится на пределе, и это насмешливое спокойствие обходится ей очень дорого.
— А вы имеете право задерживать иностранцев? — спросила она.
— Имеем. Если иностранцы нарушают наши порядки.
— Вы за мной установили слежку. Вы за каждым туристом так наблюдаете? Это вам не пройдет.
— Ерунда. Просто вы сами все время попадались нам на глаза. Это ваши вещи?
— Да. И прошу сохранить их в неприкосновенности.
— Сохраним.
Майор взял зонтик и, вертя его в руках, стал не спеша рассматривать.
Зонт как зонт. На все случаи жизни. И от дождя, и от солнца. Шелковый, в клеточку. Майор открыл его, снова закрыл и взглянул на собеседницу. Она широко распахнутыми глазами внимательно, сторожко следила за его действиями. Выражение глаз ее было почти то же, что и утром на базаре, когда он задел рукой этот зонт и она обернулась и встретилась с ним взглядом.
— Не беспокойтесь. — Он положил зонт обратно на стол. — Я не порву. Что у вас в сумке?
— Можете посмотреть, — усмехнулась она.
— Обязательно. Лейтенант, проверьте и сделайте опись, — сказал он, обращаясь к Деткину.
Пора было сообщать в отряд о задержании. Дело, собственно, сделано, в отряде разберутся и все поставят на свое место. Но тем не менее майор Васин не торопился. Этот ее взгляд, встревоживший и озадачивший его еще утром и мельком перехваченный сейчас, что он мог значить?
— Все-таки почему вы не послушались дежурного по контрольно-пропускному пункту и не возвратились в Москву?