В перекрестье времен

Затем в течение следующего получаса Игорь Кириллович прочел Робе целую лекцию об идеалах олимпийского движения и спорта, вообще, о крайней вредности различного рода наркотиков и допинговых средств, особенно для детского организма, о кодексе чести спортсмена и о том, что будь его воля, он непременно пересажал бы всех этих дельцов от спорта. Закончил свои нравоучения он тем, что ни ему, ни школе не нужны дутые достижения, полученные нечестным путем.

– А теперь, скажи мне честно, – тренер вновь впился жестким взглядом в робины глаза, – что ты принимал перед этими своими вратарскими фокусами?

– Да вы, что?! – вполне искренне возмутился Роба, – ничего я такого не принимал!

– Не лги! – настаивал Игорь Кириллович, – я ведь пару раз проверил тебя. Точнее, твою реакцию. Когда ты был вне футбольного поля. Я бросал мяч, немного в сторону от тебя, и ты со своей безупречной реакцией поймать его не смог. И ключи от раздевалки бросал тебе, помнишь? У тебя реакция нормального человека, обычного подростка – ничего сверхъестественного. А на футбольном поле совершенно иное творится, ты непробиваем и суперреактивен. Объясни, почему?

Роба вспомнил, что действительно тренер пару раз бросал ему то футбольный мяч, то связку ключей, причем несколько в сторону, а он Роба, не смог их поймать. Значит, это была проверка хитроумного Игоря Кирилловича на предмет постоянства удивительных робиных способностей. Да, дела… Но что-то надо отвечать настырному физруку. Вон как зыркает на меня, прям, буравит своим чекистским взглядом. Чтобы такое придумать? Надо, пожалуй, попросить отсрочку и выиграть время для придумывания правдоподобного объяснения своих сверхъестественных навыков.

– Игорь Кириллович! – проникновенно произнес он, – вы очень проницательны. Но должен заметить, что вы и правы и, одновременно, не правы.

– Как это? – удивился тренер.

– Дело в том, что у меня есть действительно некоторые… Как бы это сказать… Ну, дополнительные физические возможности моего организма. Но это не от допинга. Клянусь вам всем, чем хотите, никаких стимулирующих средств я не принимаю и никогда не принимал!

– И как это у тебя получается? За счет чего?

– Хорошо. Я вам все расскажу…

Робин мозг лихорадочно работал, казалось даже, что в нем поскрипывают некие шестеренки, от чего заломило в висках. Чем объяснить? Что придумать? Аутотренинг? Пожалуй. Йога? Подойдет. Камасутра? Нет, это вобще не то, это что-то из мира секса.

– Но не сейчас, – продолжил Роба, – мне нужно некоторое время, и я должен посоветоваться… Пожалуйста, не давите на меня.

– Ну, хорошо…, – после некоторого молчания согласился Игорь Кириллович, – сколько же времени тебе нужно, чтобы созреть?

– Пару-тройку дней, – заверил Роба, надеясь, что за это время придумает толковое объяснение своим удивительным способностям.

– Договорились. Только, чтобы я за тобой не бегал – сам приходи… Скажем, в четверг. Согласен?

– Ага, – и Роба энергично двинулся к двери.

– Так с химичкой поговорить?

– Не надо. Я ей сам скажу, что вы меня задержали.

Дома Робу ждала следующая неожиданность. Неожиданно рано возвратившаяся с работы мА встретила его приход взглядом, полным тревоги и недоумения.

– Что ты такое натворил? – на ее глаза навернулись слезы.

Физрук успел пожаловаться? Да вряд ли, не такой он человек, чтобы привлекать к разборкам родителей учеников – сам всегда справлялся…

– Натворил? – в голосе Робы искрились недоумевающие нотки, – ничего я не натворил, я был в школе на занятиях и только что пришел домой.

– А это что? – и мА протянула ему какую-то небольшую бумажку, величиной с четвертушку стандартного листа.

– Повестка…, прочел Роба заголовок, исполненный большими черными буквами.

– Да, повестка, – подтвердила мА, глядя в робино лицо лихорадочно блестевшими глазами, – в городскую прокуратуру! К пятнадцати ноль-ноль ты должен быть у следователя по важнейшим делам прокуратуры города… Как его?

Она выхватила повестку из робиных пальцев, – вот, к Вашкевичу С.П. Кто это такой?

– Не знаю.

– За что тебя вызывают в следственные органы, – вопросы мА сыпались с быстротой пулеметной дроби.

– Понятия не имею.

– Ты уже там был?

– Нет.

– Роба, что ты такое сделал нехорошее?

– Ничего. Я правда…

– Не ври своей маме! Просто так в прокуратуру не вызовут!

– Но я правда, не знаю в чем дело! Вот вернусь оттуда и расскажу…

– А. если не вернешься? Вдруг тебя посадят? Я пойду с тобой!

– Тебя же не вызывают… Значит, ничего страшного… Если бы меня в чем-то обвиняли, то к следователю без родителей и адвоката не приглашали бы… Даже, по-моему, по закону и педагог должен присутствовать на допросе несовершеннолетнего…

Роба был слегка осведомлен по этой части, поскольку неделю назад в их школе по вопросам профилактики преступности среди несовершеннолетних выступала какая-то прокурорша, она-то и просветила учащихся в плане их прав и обязанностей во время проведения различных следственных действий.

– Точно, – несколько успокоилась мА, – я и сама в прошлом году участвовала при допросе мальчишки, подозреваемого в краже велосипеда. Но это было в милиции…

– Какая разница, – авторитетно заметил Роба, – порядок существует один для всех следственных органов.

– Ладно, давай я тебя покормлю и пойдешь. А я буду тебя ждать.

– Да я уже не успею, до городской прокуратуры добираться не меньше, чем полчаса.

Роба не стал даже переодеваться и, конечно, волшебную пластинку оставил дома. Мало ли что? Может перед допросом положено обыскивать? Найдут и хана всему…

Кабинет следователя по важнейшим делам Вашкевича, как объяснил ему милиционер, дежуривший на входе, которому Роба предъявил повестку, находился на втором этаже в конце коридора под номером 215.

Точно, так оно и есть – Роба застыл на некоторое время перед дверью желтоватого цвета с номером 215 и табличкой с надписью "Вашкевич С.П.". Он еще раз прокрутил в голове возможные варианты, потребовавшие его официального вызова и не нашел ничего такого. Спускал колеса у того наглого жлоба с джипом? Об этом не может знать ни одна живая душа. Он действовал там, на всякий случай, сверхосторожно. Все же порча чужого дорогого имущества. Поэтому действовал только в перчатках, а подошвы кроссовок залепливал клейкой лентой. Удрал от милиции по крышам домов, побив какого-то урку, пытавшегося вытрясти из него деньги? Никто его в лицо не видел, было же темно. К тому же у тех бандюганов у самих рыльце в пушку – вряд ли они прибегнут к помощи правоохранительных органов. Да и не принято это у них… Сколько раз Роба читал или видел в кино: если те криминальные братаны и авторитеты, на кого покушались, оставались живы, то никогда не выдавали заказчиков и исполнителей покушения на свою жизнь. Сами, мол, разберемся… Кажется, все. Больше, вроде, ничего противоправного он в последнее время не совершал. Роба набрал в грудь воздуха и осторожно постучал по полированной поверхности двери костяшками пальцев.

Следователь был в форменном мундире с двумя большими звездочками на двухпросветном синем погоне. Выходит, подполковник? Но выглядит довольно молодо для такого звания

– Советник юстиции, – заметив взгляд вошедшего на знаки различия, представился следователь и, будто читая робины мысли, добавил, – в переводе на армейские или милицейские звания – подполковник. Присаживайся напротив.

Роба сел на приставной стул, и оказался к следователю левым боком и лицом к окну. Все-таки, молод он для подполковника, несмотря на полноватую фигуру и густые загнутые к низу мулявинские усы. Нос картошкой, лоб в залысинах, но лицо гладкое, без морщин. Лет тридцать, наверное, не больше. И уже старший офицер, и по важнейшим делам. Наверное, хваток и удачлив в раскрытии преступлений. Важняк. Такого надо опасаться и не спешить с ответами на вопросы. Вон, глаза прижмуривает, как кот на солнышке, а взгляд внимательный, изучающий. Похож на ушлого следователя из фильма "Гражданин начальник". Тот тоже простачком прикидывался, а какие дела раскручивал. И Роба внутренне подобрался.