В перекрестье времен

– Понял.

– Ну, все – свободен, можешь идти. Или подождешь своего друга? Давно дружите-то?

– Недавно, – сказал Роба, не конкретизируя настоящего срока и поводов завязавшейся дружбы.

Михалыч пожал Робину руку и махнул в сторону двери.

– Подожди меня здесь! – это уже Гоша, ввинчиваясь в проем двери, – я только переговорю кое о чем.

Судя по всему, никакой разминкой он так и не занимался, а просто ждал окончания разговора. Роба остался ждать здесь же, возле двери. Сначала он не прислушивался, но затем уловил, что Гоша требует у тренера какие-то деньги.

– А, полтинничек! – кричал Гоша.

– Какой полтинничек? – голос Михалыча звучал удивленно.

– Пятьдесят баксов. Вот какой… Сам же обещал: кто приведет классного новичка в наилегчайшем весе – тому полтинник. Я привел. Парень тебе понравился, сделаешь из него чемпиона. Тебе…

– Постой-постой! Да, ты что серьезно? Это я так, к слову, говорил про полтинник и при чем тут доллары. Пятьдесят копеек, может…

– А, я – старался, – Гоша казался удрученным, – выискивал, время тратил… И никакого тебе спасиба за это. Это честно? А, Михалыч? Скажи это честно? Я б тебе и так нашел бы… Но ты ж сам пообещал, а раз обещал…

– Тоже друг, называется, – с досадой подумал Роба, ставший невольным свидетелем этого разговора. – Это он, оказывается, из-за денег меня сюда притащил…

– На тебе – на "Мак-Дональдс", – тренер, наконец, от души рассмеялся.

– Спасибо! – судя по голосу, Гоша был доволен.

Роба отскочил от двери, чтобы не быть заподозренным в подслушивании. Но, оказалось, что он ошибся в оценке Гошиных устремлений.

– Сорвал с Михалыча кое-что, – шепотнул ему Гоша, как только они оказались на улице, – разменяю – половину тебе отдам.

– Не надо, – буркнул, устыдившийся в оценке новоявленного приятеля Роба.

– Как это не надо… Теперь все расходы и доходы пополам. Да, вдвоем мы таких заказов наберем! Кому хочешь, репу начистим! Даже Вовку-Бегемота уделаем…

– Вот он, оказывается, о чем думает? – поразился Роба, шагая к выходу, – какие совместные планы строит…

Но осуждать его не стал даже про себя. В конце концов, Гоша не пытался воровать или добывать деньги еще каким-то противоправным путем. Напротив, выбранная им стезя была нелегкой, относительно непорочной и требовала немало отваги. И с соратником он собирался быть честным.

У выхода их ждал Витек. Левое ухо у него распухло и имело пунцово-красный цвет. Роба насторожился. Если Витек хотел отомстить за свой позор, то он вполне способен был это сделать. Пластинка была отключена, и времени на ее запуск уже не было. Подобрался и Гоша, явно собираясь вступиться за приятеля.

– Слышь, ты извини, – Витек казался смущенным, – я не хотел подличать, просто зло взяло, что не могу тебя никак достать. Такого у меня никогда не было… Мир?

– Мир, – тотчас ввязался Гоша, – давай краба, забудем этот момент…

– И ты меня извини, – произнес Роба, – я тоже не специально так ударил, не умею еще боксировать…

И они пожали друг другу руки.

Глава шестая

– С этим жлобом надо что-то делать, – мрачно сказала Маринка, – предлагаю написать официальное заявление.

Генка воззрился на нее с неподдельным изумлением. Нет, его ничуть не удивила фраза о каком-то заявлении. Просто командор никогда не употребляла блатные, жаргонные и прочие специфические словечки, хотя и не матерные, однако звучащие грубо и режущие слух своим явным примитивом. И их ругала за это. А тут сама ляпнула – чудеса, да и только. Роба со Светкой также навострили уши, судя по прозвучавшему "жлобу", продолжение обещало быть интересным

– С этим мордатым студнем, – пояснила Маринка в ответ на дружное недоуменное молчание, – ну со второго подъезда, что на третьем этаже живет и на вонючем своем тракторе ездит…

– А-а-а, – все сразу догадались, о ком идет речь. Действительно и "мордатый" и "студень" и "на тракторе" – все стало ясно, и командору заранее прощались и более соленые словечки.

Речь шла о бизнесмене, судя по его одежке и прочим признакам достатка, не очень-то и крутом, но нагло изображающим из себя такового и попиравшим все признанные нормы морали и приличия. Лицо у него и в самом деле было бульдожье, кстати, и собака у него была бульдог, а мясистые щеки колыхались при движении, как студень. Да и улыбочка у него, когда он пытался ее изобразить, была еще та, типа гримасы свирепого дикого кабана. Бывают ведь люди, которым совершенно не идет улыбка, так вот этот подобный вепрю нахалюга был именно из этой категории. Тело его также было громадным и рыхлым. Так что формулировка Маринки в этом отношении была очень точной и выразительной. И по части трактора она была права – мордатый ездил на армейском внедорожнике, непонятно чьего происхождения, так как никаких фирменных знаков на нем не было. Погрузить в этого монстра можно было не меньше взвода пехотинцев с полной боевой выкладкой – это было определение Генки. А тарахтел он не хуже трактора, поскольку движок в нем был не только дизельный, но, по выражению Робы, еще и загнанный.

Но хуже всего было то, что владелец громадного джипа вел себя так, будто проживал во всем доме один и смотрел на окружающий мир с пренебрежением носорога, сгоняющего с водопойной тропы скромную антилопу. Он ставил свою машину прямо напротив своей лоджии, хотя по правилам дорожного движения автомобили нельзя парковать возле тротуара, прилегающего к жилому дому. И вообще места для парковки во дворе хватало, и соответствующая дорожная разметка наличествовала.

Более того, на первом этаже жила одинокая молодая женщина с двумя близняшками лет трех, которую жалел весь двор. Гражданский муж ее оказался подонком и, мало того, что бросил неузаконенную жену с грудными младенцами, но еще и пытался отвоевать по суду комнату в их двухкомнатной квартире. Жлоб же жил в своей квартире один, не считая собаки, конечно. Но дело не в этом. Несчастная женщина не могла даже открыть окна в своей лоджии, поскольку утро для нее начиналось с газовой атаки дизельного монстра. Мордатый заводил свою загнанную лошадь с помощью пульта прямо сверху, и она извергала грохот вперемежку с гарью аккурат в окна ее квартиры. И так продолжалось не менее пятнадцати минут, пока тот не сходил вниз и не уезжал по своим делам. Вечером, а то и в течение дня, пытка повторялась.

Никакие просьбы одинокой матери во внимание не принимались. Общественность, правда, не сидела сложа руки и наведалась в квартиру мордатого в виде председателя домкома, бывшего учителя литературной словесности. Что поведал владелец бульдога и джипа отважному общественному защитнику осталось неизвестным, однако, последний вышел оттуда едва ли не бледнее своей белой панамы и не показывался на улице больше недели. Больше попыток утихомирить наглеца не предпринималось.

Чашу терпения всегда корректного командора переполнил тот факт, что женщина с плачем снимала свое постельное белье, которое развешивала для просушки в лоджии. По словам Маринки оно было с черными разводами от выхлопных газов этого армейского полугрузовика.

– Все, дальше этого терпеть нельзя, давайте напишем заявление, – повторила Маринка, рассказав друзьям историю с бельем.

– Какое заявление? – сразу же полюбопытствовала Светка.

– Чтобы с ним провели беседу и запретили ставить машину под самыми окнами.