Страница 16 из 52
Единственное, что смягчало тревогу за жизнь людей, — это отсутствие трещин на льдине лагеря. Подробно разъяснив Титлову состояние ледовой обстановки и сбросив вымпел с ледовой картой, мы вернулись в Амдерму…
Назавтра погода испортилась. Глубокий циклон пришел со стороны Гренландии, обрушился ураганным ветром на Карское море. Правда, восточный ветер сменился, к счастью, на северо-западный, прижимной для льдины лагеря. Но положение представлялось тревожным.
Наши расчеты на По-2 были, к сожалению, нарушены. Скоро, как говорится, сказка сказывается, но не так скоро дело делается. Думали обернуться за сутки, но на доставку двух По-2 ушло несколько дней. В Амдерме к сборке самолетов вместе с механиками приступили все, кто хоть что-нибудь понимал в технике. Эта нелегкая работа выполнялась на открытом воздухе, в мороз и метель, при свете прожекторов.
Пока собирали самолеты, я с экипажем Сыроква-ши еще раз слетал в лагерь Титлова. Сбросили две бочки бензина на топливо и пустыми бочками обозначили путь в сторону Усть-Кары, куда собирались вывозить людей из лагеря. Ледовая разведка, которую мы повторили, усилила нашу тревогу. До воды от лагеря осталось только двести метров сильно всторо-шенного льда, однако в разговоре по радиотелефону Титлов уверял нас, что, пока дует северо-западный ветер, кромка льда удержится и за них опасаться не следует.
Как только оба По-2 были собраны, мы тут же опробовали их в полете. Испытания показали, что сборка проведена добросовестно, никаких особенностей в пилотировании обнаружено не было. Уже через два часа мы с летчиком Бахтиновым на двух По-2 вылетели в Усть-Кару. В это время Титлов передал о готовности полосы для “маленьких” и сообщил, что до воды осталось сто пятьдесят метров. Нужно было торопиться.
Заправив в Усть-Каре самолеты, мы с Бахтиновым, не теряя времени, вылетели к лагерю. Наши “маленькие”, не оборудованные для полетов в Арктике, а тем более в условиях полярной ночи, не имели ни радиостанций, ни хорошего штурманского оборудования. Сохранять ориентировку нам помогали поочередно экипажи Пущинского и Сырокваши. Скорость их самолетов была значительно выше, и им приходилось делать большие круги над тихоходными По-2.
Через сорок минут я первым сел у костра приготовленной площадки, вслед за мной “приледнился” Бахтинов. Радостная встреча, объятия с друзьями… Надо было торопиться: каждый из нас мог взять на борт одного-двух человек. Бахтинов, приняв беременную женщину, сразу же вылетел на материк. А я все-таки задержался на десяток минут, чтобы “утрясти” организационные вопросы. Одновременно Титлов коротко рассказал мне обстоятельства катастрофы…
“Кондора” сам Михаил Алексеевич незадолго до этого получил по репарации в Германии. В Арктике машина успела налетать всего девяносто часов, причем за это время произошло шестнадцать отказов мотора. Механики пробовали утеплять маслосистему, пытались выяснить причины отказов, но ничего не помогало.
По словам Михаила Алексеевича, он еще в Германии обратил внимание на весьма ненадежную работу моторов, даже сумел настоять на их замене. Но чехи, представители завода-изготовителя, перебрав пять моторов, объяснили Титлову, что такие недоброкачественные двигатели они специально во время войны делали для фашистов — “помогали чем могли советскому народу”. Выбирать действительно было, не из чего. Титлов самолет принял. А потом один за другим начались отказы…
Наконец в декабре было принято решение лететь в Москву менять немецкие моторы на отечественные, уже проверенные временем. В Хатанге взяли на борт до Москвы попутный груз и его хозяев — закончивших сезон геологов. В Игарке, где заправлялись, подсадили дополнительно нескольких пассажиров — экипаж известного полярного летчика Крузе, у которого самолет вышел из строя. “Кондор” с его четырьмя моторами имел по тем временам огромную грузоподъемность, так что никакой перегрузки в этом случае не получалось.
Вылетели из Игарки ночью, набрали высоту три тысячи метров, взяли курс на Амдерму. Моторы работали ритмично — после многочисленных отказов даже как-то и не верилось. Потом на подходах к Тазовской губе неожиданно отказал правый крайний. Командир приказал флюгировать неисправный мотор. Никаких особых тревог ситуация не вызывала, можно сказать. была привычной. Сообщили в Амдерму об отказе, добавили мощности работающим моторам. Высоту полета сохраняли, но скорость уменьшилась. Посоветовавшись с Крузе, Титлов решил, что до Амдермы дойдут и на трех.
Над Обской губой, на траверсе огоньков поселка Новый Порт, машина резко рванулась вправо — отказал и второй правый мотор, ввести его в режим флю-гирования не удалось. Чтобы держать курс, пришлось почти полностью вывернуть триммер руля поворота (есть такое специальное устройство в современных самолетах, оно уменьшает усилия в системе управления).
Добавили все что можно двум работающим моторам, но для сохранения скорости пришлось идти со снижением. По расчетам штурмана, лететь до Амдер-мы оставалось час пятьдесят минут, до Усть-Кары — час двадцать.
Вместе со вторым пилотом Алтуниным Титлов пред-принимал все усилия, с тем чтобы точно выдерживать куре и избежать снижения. Но высота неумолимо уменьшалась. Две тысячи, полторы. Тысяча метров…
Стало ясно, что до Амдермы не дотянуть. Титлов принял решение идти на Усть-Кару. На высоте четыреста Метров добавил моторам все запасы мощности, и снижение прекратилось.
Оставалось только перетянуть через Байдарацкую губу. Справа уже проплывал остров Литке, когда бортмеханик Громов осевшим голосом сообщил: “Командир! Отказывает левый внутренний!”
Самолет уже шел на посадочной скорости, меньше некуда. Высота продолжала снижаться — двести, сто, пятьдесят метров…
Титлов решил садиться на лед, приказал включить фары. Их лучи вырвали из тьмы ночи хаос торосов, темных извилистых трещин. Один двигатель уже не в силах был тянуть четырехмоторную громадину. Оставалось только одно — по возможности подобрать “подходящее место”. Титлов убрал газ, добрал штурвал на себя. Характерный треск, рывки влево, вправо… И тишина…
Второй пилот, ударившись в момент посадки о приборную доску, сильно ушибся, расцарапал лицо. Сам Титлов избежал повреждений — крепко уперся ногами в педали, видимо. Пассажиров предупредили о вынужденной посадке — среди них раненых не было…
В первую очередь встала задача борьбы с холодом. Выручил Михаил Комаров — второй пилот экипажа Крузе. В полярной авиации Комаров был известен как изобретатель-умелец, его уже давно почтительно величали Кулибиным. Он сразу же приступил к изготовлению печек, основой для которых послужили трубопроводы самолета. Из дюралевой обшивки крыльев Комаров изготовил несколько сковородок, так что пассажирам, среди которых были и женщины, удалось обеспечить горячее питание… А через десять часов над ними из темноты ночи появился самолет Сыроквашй…
— Проклятое число “тринадцать”! — закончил свой рассказ Титлов. — Приледнились 13 декабря в 13-13 московского… Поневоле суеверным станешь… “
— Что ты, Михаил Алексеевич! — возразил я. — Тринадцать — число счастливое. В такую передрягу попали, а все живы!
Обсуждать приметы подробнее не было времени, взяв на борт двух больных, я вылетел в Усть-Кару. В тот же день мы с Бахтиновым успели вывезти еще семь человек. А ночью к нам из Воркуты вылетели еще два По-2 — летчики Имерик и Ситников.
К несчастью, один из воркутинских самолетов разбился при посадке — замаскированный снегом ропак срезал лыжу. Но сам пилот остался невредимым. А второй самолет из-за отказа мотора пошел на вынужденную посадку, сел на льдину. Утром мы приступили было к его поискам, но экипаж, найдя неисправность и ликвидировав ее, сам прилетел в Усть-Кару.
Надо сказать, что наши полеты на необорудованных даже радиостанциями “маленьких” были, конечно, делом рискованным. Каждый из таких самолетов в любую минуту мог сам попасть в беду. Так и случилось во время последнего рейса, но… Опять повезло!
На третьи сутки после начала вывоза людей на льдине остались только трое: сам Титлов, его бортрадист Шаманов и бортмеханик Громов. За ними вылетели самолеты Черевичного и Котова. Погода в тот день стояла “серенькая”, далеко не подходившая к категории летной. Ждать было нельзя, поскольку сильный порывистый ветер задул с востока, и в лагере, как сообщал по радио Шаманов, уже слышался шум прибоя, взламывающего льды. Черевичный и Котов благополучно забрали со льдины всех ^остававшихся, но на обратном пути мотор самолета Котова начал давать перебои. Внизу чернело море, а до материка было еще далеко…