Античные хроники

– А вам какое дело? – огрызнулся царь. – Хочу, понимаете ли, по ночным Фивам прогуляться, воздухом подышать. В конце концов, это мои владения, а вы можете убираться к сатировой матери в задницу. Достали уже со своими разговорами. Это вам не так, то вам не этак. Если завтра утром я еще увижу во дворце ваши рожи… пеняйте на себя.

Греческие герои лукаво переглянулись:

– А то что будет?

– Да казню вас, – просто ответил Эдип. – Вы что думаете, меня здесь за полного кретина держат? Да кроме вас, уродов, мне никто слова поперек не скажет.

Герои снова переглянулись.

Соблазн придушить наглеца его же удавкой был очень велик, но Аякс с Агамемноном сдержались.

– Ладно, ты нас уговорил, – с поразительной легкостью согласился Аякс. – Мы уходим.

– Что, правда? – недоверчиво спросил Эдип.

– Правда, – подтвердил Агамемнон, – вот прямо сейчас возьмем и уйдем.

– Ну что ж, скатертью дорога. – Царь зловеще ухмыльнулся и решительно зашагал через дворцовый парк.

– А-а-а-а, иа-иа… – раздалось через несколько минут, и в кронах деревьев мелькнула тень летящей на лиане (или веревке) здоровой обезьяны.

– Вот он, гамадрил наш, – улыбнулся Агамемнон, – тут как тут. Сейчас папирус на спине Эдипа увидит.

– В темноте-то? – засомневался Аякс.

– Ха! – произнес Агамемнон. – Я и это продумал – сделал надпись светящейся краской с добавлением фосфора.

– Да ну? Не может такого быть! – прошептал Аякс и, раздвинув кусты, посмотрел вслед удаляющемуся Эдипу.

Ярко светящаяся надпись «КОНАН – ВОНЮЧКА!» плыла среди ветвей парковых деревьев, источая мягкое зеленое свечение.

Оставалось надеяться, что варвар все-таки умел читать.

– О, носатые! – взревел рычащий мужской бас, и снова раздалось зловещее: – А-а-а-а, иа-иа…

Светящаяся надпись резко запрыгала, стремительно удаляясь. Эдип побежал.

– Считай уже покойник, – сообщил Аякс сидевшему у небольшого фонтана Агамемнону, и великие герои с чувством выполненного долга торжественно пожали друг другу руки.

Мысленно попрощавшись с Фивами, Аякс с Агамемноном поспешно направились в старый карьер, где в небольшой пещере были спрятаны их походные сумки, под завязку набитые фиванским золотом.

– Вот что значит совмещать приятное с полезным! – весело сказал приятелю Агамемнон, любовно поглаживая свой чуть ли не лопавшийся по швам вещевой мешок.

– Думаю, это можно считать компенсацией за троянскую военную кампанию, – кивнул Аякс, взваливая тяжелый узел на спину. – Военных трофеев-то мы из Трои домой не привезли, вот только сплошные увечья…

И могучий герой указал на свой неснимающийся медный шлем.

– Что будешь делать с этим богатством? – лукаво спросил Агамемнон, выбираясь из пещеры.

– Да вот вернусь домой в Локриду (область в Средней Греции, где-то между Беотией и Этолией. – Авт.) – на Идиллии женюсь, дворец куплю, в амброзии буду ее купать.

– Таки решил жениться?

– Ну а сколько можно ждать? Мне через месяц уже тридцать пять стукнет. Да и надоело по Аттике шататься. Покоя хочу, стихи мирно сочинять, и чтобы маленькие аяксики вокруг бегали…

– А как же твои угрозы, мол, никогда на женщине не женюсь, – напомнил Агамемнон.

– Да это я так шутил, – улыбнулся Аякс, – мало ли по пьянке сболтнешь. Идем скорее, Идиллия, наверное, уже заждалась.

На условленном месте рядом с песчаным карьером стояли привязанные к дереву два белых жеребца, запряженных в великолепные колесницы.

Идиллия спала тут же в одной из колесниц, свернувшись уютным калачиком на подаренной ей Аяксом леопардовой шкуре, которую могучий герой украл из царской сокровищницы. Мех на шкуре был удивительный, с голубоватым отливом.

«Противоположности притягиваются», – с улыбкой подумал Агамемнон, глядя, как Аякс нежно будит любимую. Тоненькая девушка едва доставала макушкой до груди могучего эллина.

Через десять минут две изящные колесницы уже мчались, подымая столбы дорожной пыли, прочь от Семивратных Фив в направлении близкого моря.

У морского берега знаменитых греческих героев уже ждал восточный ветер Эвр. Он сидел на спине железного кита и задумчиво поплевывал в море.

– Скоро вся эта лафа кончится, – грустно сказал он грекам, когда те подошли. – Не сегодня завтра спустится в морскую пучину новый владыка Нептун. Не поплюешь тогда в море, да и подводную лодку, думаю, он конфискует. На чем теперь к бабам гонять, ума не приложу!

– Что ж так? – усмехнулся Аякс, забрасывая на спину железного кита мешок с золотом.

– Эй! Что-то я не пойму, – ошарашенно закричал Агамемнон. – Получается, вы за моей спиной сговорились? Аякс, почему ты не сказал мне, что у моря нас будет ждать железный кит Посейдона?

– А может, я хотел сделать тебе сюрприз, – усмехнулся могучий герой, бережно перенося на борт подводной лодки испуганную Идиллию.

– Он разрешил мне выбрать из своей доли сокровищ любую вещицу, – добавил Эвр и принялся, не дожидаясь позволения, рыться в заплечном мешке Аякса. – Вот я ему за это подводную лодку и подогнал. Все равно ее скоро у меня отберут.

– Ладно, – сказал Агамемнон, забираясь обратно в одну из колесниц. – Прощайте, друзья!

– Постой, – взревел Аякс, спрыгивая на берег, – я что-то не врубился, ты разве с нами домой не поплывешь?

– Не-а, – мотнул головой Агамемнон, – еще немного попутешествую по Аттике, дай Зевс…

– Юпитер! – поправил царя Эвр.

– Ну да, Юпитер, – согласился Агамемнон, – Так вот, если мне повезет, может, новую благоверную себе найду.

– Ну что ж, надеюсь, так все и будет, – рассмеялся Аякс. – Только ты на будущее учти: большие груди не залог семейного счастья. Уж я то по себе знаю.

– Спасибо, я это учту, – ответил Агамемнон, резко срывая колесницу с места.

На востоке забрезжил рассвет.

Еще немного постояв на песчаном берегу и подождав, пока осядет пыль, поднятая исчезнувшей вдали колесницей Агамемнона, Аякс в слегка расстроенных чувствах снова забрался на борт железного кита.

– Послушай, Эвр, – вдруг спросил он, заметив вдалеке, у высокого холма странное мельтешение. – Что это там происходит?

– Да не здесь, не здесь – левее, – донес прохладный утренний бриз чьи-то раздраженные голоса. – Баран сатиров, я говорю – левее…

– А, это… – Эвр беззаботно махнул рукой. – Не обращай внимания, это Ромул с Ремом город Рим основывают. Уже вторую неделю удобное место ищут, чтобы все дороги в этот город вели.

– Да, дела, – удивленно прошептал Аякс и, обняв Идиллию за хрупкие плечи, нараспев прочел:

В потоке вечности сменялись временем эпохи,

Горел костер из человечьих душ.

С Олимпа сыпались обычные упреки,

Текла по скулам Вечности густая смерти тушь.

Мы уходили, герои, боги,

И время затирало наши имена.

Исчезнут вскоре и небесные чертоги,

Но неизменными останутся слова.

Слова о тех, кто жил, любил, сражался,

Кто след свой в Вечности забыть хотел,

Кто все мечтал и ничему не удивлялся,

Кто верил в лучший свой, иной удел…

И, наверное, это были самые прекрасные строки из всего сочиненного когда-то великим греческим героем Аяксом, сыном Оилея.

Эпилог

КОНЕЦ ДАЛЕКИХ СТРАНСТВИЙ

Нарисованной голой феминой Алкидий остался очень доволен. Теперь к фемине следовало пририсовать пару – достойного маскулинума, но этим пиктографическим планам так и не суждено было осуществиться.

Грек уже занес руку с острым камешком для первого штриха, когда из недр пещеры появился всклокоченный Фемистоклюс.

Алкидий вскрикнул и выронил орудие наскального творчества…

Глаза у Фемистоклюса почему-то были такого же синего цвета, как и весь грот. (Не иначе, чего-то нажрался. – Авт.)

– Что уставился? – закричал на друга Фемистоклюс. – Только и знаешь что надписи похабные на стенах рисовать. Следуй за мной.

– А что слу… слу… случилось?

– Следуй за мной, и попрошу без идиотских вопросов.