Античные хроники

– Тогда почему оно не требует молоденьких девственников?

И великие герои в замешательстве посмотрели на бегущего рядом с колесницей Эдипа, язык у которого свесился набок, как у мертвой Клитемнестры.

Не знали Аякс с Агамемноном, что Сфинкс до тех пор будет бесчинствовать в Фивах, пока кто-нибудь не разгадает его загадку, которую он загадывал каждому встречному-поперечному, а затем отрывал этим встречным-поперечным головы, ибо те никак не могли дать правильный ответ.

Едут, значит, герои в колеснице, Эдип следом бежит, и тут видят – на дереве у дороги восковая табличка прибита.

Затормозили, присмотрелись.

– Высочайшим постановлением царя Креонта, – басом прочел Аякс, – владыкой Фив станет тот, кто спасет их от Сфинкса.

– А действующий царь что же, добровольно от трона отречется? – спросил Агамемнон.

– По-видимому, так, – подтвердил Аякс, – но на дощечке по этому поводу ничего не написано, можешь сам посмотреть.

Агамемнон посмотрел.

– Действительно, – изумленно сказал он, – не написано. Ну что, рискнем?

– Что рискнем? – Аякс снова разогнал колесницу.

– Ну, головами.

– Да я сам этому Сфинксу, если надо, башку откручу, – похвастался могучий герой.

– Ну так открути! – вскричал Агамемнон. – И станешь царем Фив!

– Да?

– Конечно.

– Тогда едем к этому Сфингиону. Сказано – сделано.

Только где этот Сфингион найти? Горы-то все вокруг одинаковые. И спросить не у кого, на дороге ни души.

Но зоркий Агамемнон вскоре заметил валяющиеся в траве у обочины оторванные головы встречных-поперечных фиванцев, пытавшихся (как видно, без особого успеха) разгадать загадку Сфинкса.

Многие головы улыбались, некоторые были испуганны, но чаще всего на лицах неудачников застыла гримаса глубокой философской задумчивости. Ясно было, что до последнего размышляли они над загадкой чудовища.

Аякс, сроду не веривший ни в каких Сфинксов и прочих Ехидн, специально сошел с колесницы и, подобрав одну из задумчивых голов, немного поиграл ею в футбол, сделав несколько пасов побледневшему Эдипу, который от оторванной головы шарахался, как от ядовитого скорпиона.

– Нехорошо, Аякс, – укорил друга Агамемнон, – не думал я, что ты способен на такое кощунство.

Вместо ответа Аякс поднял с земли запыленную голову и протянул ее Агамемнону. Агамемнон брезгливо поморщился.

– Да не бойся, бери, – усмехнулся могучий герой, – она ненастоящая.

– Как это ненастоящая?

– А вот так.

Агамемнон с недоверием принял голову из рук Аякса.

Голова действительно оказалась не настоящей, а восковой, с кустарно разукрашенным яркими красками лицом.

– Что за ерунда?

Но Аякс уже лихо вскочил в колесницу, понукая лошадь.

– След из фальшивых голов приведет нас к логову Сфинкса! – весело возвестил он.

– Эй, подождите! – закричал Эдип, галопом бросаясь за резко сорвавшейся с места повозкой.

Легко отыскали великие герои нужную гору, но нигде не было видно проклятого Сфинкса. Аякс даже специально протрубил в боевой рог, но чудовище так и не соизволило появиться.

– Видно, дремлет после обеда, – предположил Агамемнон.

– Или с молодыми девственницами развлекается, – хохотнул Аякс.

Излазили греки гору Сфингион вдоль и поперек и наткнулись наконец на странный заброшенный храм, где восковые головы валялись особенно обильно.

Заходить в этот храм храбрые герои не решились, и Аякс задумал выманить монстра заранее сочиненным оскорбительным стихотворением.

Начиналось оно так:

Выходи, проклятая тварюка!

Больше воли тебе не видать.

Сдохнешь ты сейчас, уродская зверюка,

Жизнь пришли мы у тебя отнять.

И в подтверждение своих серьезных намерений Аякс еще раз протрубил в рог.

На этот раз Сфинкс их услышал.

Из храма пахнуло мертвечиной, и в темной полуобвалившейся арке входа появилась гигантская голова чудовища.

– Не подходите близко, – пророкотал монстр, – стойте там, где стоите.

Странная просьба, но греки подчинились.

– Зачем пришли ко мне, ничтожные? Великие герои присмотрелись.

Вроде лицо какое-то в темноте белеет, но разглядеть Сфинкса как следует не удавалось.

– Загадывай загадку, блохастый, – грозно потребовал Аякс, – после чего я собственноручно оторву тебе голову, и мы уйдем.

Услышав угрозу, Сфинкс расхохотался. Но как-то уж слишком неубедительно это у него вышло, натянуто как-то, что, естественно, не ускользнуло от внимания героев.

– Скажите мне, – прогудело чудовище, – кто ходит утром на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех?

Великие герои задумались.

– У вас десять минут на размышления, – напомнил Сфинкс.

– А то что будет? – нагло осведомился Аякс, но Сфинкс ему не ответил.

– Идиотская загадка, – через пять минут заявил Агамемнон и, сев на траву, принялся демонстративно натачивать меч.

– А я знаю, а я знаю ответ!!! – закричал Эдип и заскакал перед храмом на одной ноге.

– Ну так кто это? – пробасил Сфинкс.

– Это алкаш! – ответил будущий царь Фив. – Утром во время похмелья он лазит по дому на четвереньках в поисках сосуда с вином. К обеду он постепенно приходит в себя и передвигается уже как все нормальные люди. А вот вечером он снова нализывается до зеленых сатиров, оказываясь на четвереньках, но при этом в его правой руке зажат кубок с вином, который он держит высоко над головою, дабы не пролить ценное содержимое!

– Еж твою мать!!! – взревел Сфинкс. – Ты отгадал…

В этот момент сговорившиеся за спиной Эдипа Аякс с Агамемноном, обнажив мечи, стремительно бросились ко входу в храм.

Через несколько шагов им стало ясно, что голова Сфинкса не настоящая, а нарисованная на большом куске ткани. Агамемнон еще успел подумать, что лицо женщины, изображенной на ткани, очень живо напоминает покойную Клитемнестру.

За квадратной рамой с рисунком находился большой медный рупор, уходивший в высокий деревянный ящик. Вся конструкция была установлена на колеса и могла легко передвигаться с места на место.

Великие герои сразу поняли, что опоздали.

Дверца в высоком деревянном ящике была открыта. Внутри находились сужающееся сопло рупора и маленькая скамеечка с непонятно для чего выпиленной посередине круглой дырой.

Знакома была Агамемнону эта дыра, до боли знакома. Аякс ринулся в храм.

Храм оказался проходным, заканчиваясь такой же аркой, как и спереди. Дальше был луг, по которому мчалась тройка чернокожих рабов, несших на золотом горшке абсолютно голого мужика.

– Стой, Сфинкс недоделанный! – закричал Аякс, понимая, что в своих доспехах он ни за что не догонит мерзавца. – Я все равно тебя рано или поздно поймаю!

Но эфиопы с голым мужиком на горшке уже скрылись в густых, казавшихся непроходимыми зарослях. Спустились герои с горы Сфингион, а их уже у подножия весь фиванский народ встречает вместе с царем Креонтом.

– Эдип, Эдип! – хором скандируют они и размахивают над головами свежесорванными цветами.

– Не понимаю, – сказал Аякс, с удивлением взирая на многотысячную толпу.

– Что тебе непонятно? – спросил Агамемнон.

– Во-первых, непонятно, где все они раньше сидели, а во-вторых, откуда они узнали, что именно Эдип разгадал словесный ребус Сфинкса?

– Слава великим мужам! – хором взревела толпа, и герои помахали ей в ответ.

Три прелестные девушки, заготовленные в этот день для ужасного Сфинкса, повесили грекам на шеи (точнее, грекам и одному фиванцу) лавровые веночки и запечатлели на раскрасневшихся щеках освободителей по невинному поцелую.

Правда, Аякс не удержался и, сграбастав молоденькую красотку в крепкие объятия, запечатлел на ее свежих устах такой страстный поцелуй, что девушка тут же упала в обморок. Агамемнон даже испугался, что могучий грек свернул бедняжке шею. Но девушку быстро привели в чувство холодной водой.

– Как зовут тебя, красавица? – спросил ее Аякс.

– Идиллия, – смущенно ответила девушка, после чего была поглощена накатившей толпой благодарных фиванцев.