Авгур

Кто-то хлопнул пробкой из-под шампанского, барышни взвизгнули, а парни одобрительно зашумели. Двоечник Мухин, который за эти годы едва не свел в гроб классную руководительницу Веру Павловну, теперь, улыбаясь, подливал ей вина в бокал. Классная, судя по виду, была довольна. Андрей вспомнил заветы старших товарищей и, дабы не понижать градусы, решил употреблять водку. Аня подкладывала ему салат на тарелку и попутно объясняла своей соседке:

— Ты вот на французский пошла, а я на английском всегда с Андреем садилась. Я ни бум-бум, а он как выдаст чего-нибудь…

— Да ладно тебе, Анька, — сказал Андрей. — Что ты выдумываешь? Я по-английски только одну фразу и выучил без запинки: «My name is Andrew».

— Во, слышала?! — торжествующе воскликнула Анька, как будто он только что прочел Шекспира в оригинале. — И так на каждом уроке…

Справа от Андрея школьный панк (а под настроение — металлист) Илюха жаловался соседям: «Я в этом костюме чувствую себя как дебил». И, распахнув пиджак, демонстрировал свою борьбу с конформизмом — подкладка была утыкана огромными булавками, каждая в дециметр. Если специально не отгибать полу, булавки не бросались в глаза, но на интенсивность протеста это, видимо, не влияло.

— Дорогие мои, — сказала классная добрым голосом, сделавшись похожей на ведущую программы «Аншлаг». — Давайте выпьем за вас…

Андрей посмотрел на Ксюху и опрокину в себя вонючую бесцветную жидкость. Он успел повторить эту операцию еще три раза, прежде чем в актовом зале заревели динамики. Первым делом Андрей услышал: «Убили негра, убили…» Ага, подумал он с облегчением, значит все же не «Руки вверх». Но в ту же секунду певец про негров заткнулся, и динамки дружно рявкнули: «Крошка моя, я по тебе скучаю!» Панк Илюха сделал страдальческое лицо. Девчонки вылезали из-за столов и тащили пацанов за собой. Они, похоже, были готовы плясать под любую музыку — лишь бы погромче и побыстрее. В актовом зале по потолку метались цветные блики, стулья были сдвинуты к стенам, а в центре уже скакали человек двадцать. Пашка дергался вокруг Танечки и даже, кажется, подпевал. Андрей кое-как отбился от Аньки, которая рвалась в круг, и подумал, что для восприятия такого репертуара надо выпить еще. Песня кончилась, но сразу началась другая их той же серии. Народ прибывал, пол под ногами ощутимо подрагивал. Ксюха подошла в сопровождении Русика. Тот хлопнул Андрея по плечу и спросил: «Ну что, Сорокин, как настроение?» Андрей показал ему большой палец, хотя было искушение показать средний. Начался медляк, и Руслан вывел Оксану в центр. Остальные расступались перед ними, как завороженные, словно желая позлить Андрея. Руслан улыбался, а хрупкая Ксюха глядела на него снизу вверх. «Самая красивая пара школы», — объясняли кому-то из подошедших родителей. Андрей чертыхнулся про себя и протолкался к выходу.

В коридоре тоже кипела жизнь. В дальнем углу целовались, не глядя на окружающих. Чуваки из параллельного класса разливали прямо на подоконнике. Ни учителя, ни родители не обращали внимания. Подивившись такому либерализму и перекинувшись парой слов с одной из шумных компаний, Андрей спустился по лестнице и вышел во двор. Несколько мужиков курили у входа и о чем-то лениво спорили. Среди них был Пашкин отец. Он поманил Андрея рукой и обратился к собравшимся:

— А давайте у нового поколения спросим. Оно у нас продвинутое — глядишь, и просветит стариков. Вот скажите нам, юноша, будет ли конец света?

— Обязательно, — ответил Андрей, чтобы побыстрей отвязаться. — В августе. Нострадамус предсказывал, я по телевизору слышал.

— По телевизору… — пробурчал усатый дядя с огромными кулаками. — Дурят головы людям, а эти уши развесили…

— Ну, — сказал еще кто-то, — насчет Нострадамуса я не знаю, но есть ведь объективные предпосылки…

— Это какие, например?

— Ну, скажем, компьютеры полетят. «Проблема 2000»…

— Херня это все! Я на компе дату менял искусственно, чтобы проверить — и ничего, нормально работает.

— А у нас, кстати, в городе баба есть по имени Конец Света.

— То есть?

— Ну, была она Света, например, Иванова. Вышла замуж, а у мужа фамилия такая — Конец. Короче, не повезло ей. В телефонной книге стоит.

— Да уж…

— А я вот иногда думаю, — сказал плюгавый мужик с лицом интеллигентного пьяницы, — что конец света уже настал. Нам только кажется, что мы до сих пор живые, ходим на работу и смотрим новости. А на самом деле давно все померли, а на Земле — пустыня. Это как, знаете, остаточное свечение…

Все ошарашенно замолчали, а усатый дядя показал жестами — этому больше не наливать. Андрей, про которого все забыли, отошел подальше за угол. Он стоял, наслаждаясь прохладным ветром, и боялся поверить, что именно так и выглядит взрослая жизнь — идиотские разговоры в промежутках между распитием водки и жалобы, что нас дурят по телевизору. И вот к этому нас готовили десять лет? Елки-палки, да я прямо сейчас аттестат верну и попрошусь остаться на второй год…

Наконец, стоять в одиночестве надоело. Прежде чем вернуться на третий этаж, где находился актовый зал, Андрей решил пройтись по второму. Народу здесь было гораздо меньше. Андрей прошагал мимо запертого спортзала, потом мимо кабинета обществоведения, в котором прежде размещался школьный музей (на одном из столов до сих пор стоял макет шалаша в Разливе; он давно выцвел и пожелтел, но выкинуть — руки не доходили). Кабинет физики, кабинет математики, кабинет географии. Из-за очередной двери донеслось хихиканье и звук сдвигаемой мебели. В конце коридора была спортивная раздевалка для пацанов, и Андрей зачем-то заглянул внутрь.

Раздевалка была пуста — крохотная комнатенка с подслеповатым окном, единственной лавочкой у стены и крючьями для одежды. Андрей вспомнил, какая толкотня здесь царила после возвращения с физкультуры — все задевают друг друга локтями, весело матерятся и пытаются найти свои вещи. Да, еще пикантный момент — школа построена буквой П, и женская раздевалка, располагаясь в другом крыле, выходит окнами непосредственно на мужскую. И вот однажды — года два или три назад — Фоменко, не поленившись, принес бинокль, и все по очереди пытались прикоснуться к прекрасному. Правда, ничего увидеть не удалось — у девчонок стекло было почти полностью закрыто картонкой. Но энтузиазм, можно сказать, зашкаливал…

Андрей вдруг вспомнил, что Фоменко сегодня так и не появился в актовом зале. И за столом его тоже не было. Вот блин, он вообще аттестат забрал? Вадик, конечно, выдающийся раздолбай, но не до такой же степени? Это что получается — он выпил с Андреем по пятьдесят, потом задержался в классе, выпил еще по маленькой и пошел куда-то гулять? Бред собачий…

— Андрей, ты что потерял? — спросили из коридора.

Он оглянулся. Анька-спортсменка смотрела на него, улыбаясь.

— А я тебя искала, — сообщила она.

— Правда? — Андрей несколько растерялся.

— Ага. Ты смылся куда-то, я с девками еще поскакала минут пятнадцать, а потом как-то скучно стало. Ди-джеи наши — это вообще атас. Ну вот, решила пройтись. А тут ты стоишь. Чего ищешь-то?

— Да Вадик куда-то делся.

— Какой Вадик?

— Ну, Фоменко. Других у нас, вроде, нету.

— Фоменко? — Анька наморщила лоб, словно пытаясь вспомнить. — Ладно, неважно. Ну-ка, что у вас тут?

Она вошла в раздевалку и огляделась. С интересом прочла надпись из трех букв на стене, провела пальцем по замызганному стеклу и сказала:

— А ничего, забавно. Интимно, можно сказать. И наши окна хорошо видно…

Андрей воздержался от комментариев. Анька села на лавочку и вытянула длинные спортивные ноги.

— А помнишь, как мы на спартакиаду ездили? — спросила она. — Третье место заняли в городе…

— Это вы третье, а мы среди пацанов — предпоследнее, — пробурчал Андрей, вспоминая свой позорный промах из-под кольца и красочные эпитеты, которыми его наградил физрук. Аня засмеялась и поправила платье. Ноги от этого оголились еще сильнее. Андрей скользнул по ним взглядом, потом посмотрел в окно и неожиданно для себя предложил: