Страница 62 из 93
Туман! Только этого не хватало! — огорчилась Славина.
Колышущаяся черно-серая прорва за окнами густела на глазах, вбирая в себя жадно и ненасытно сначала небо, потом деревья на обочине, а на закуску — полотно автотрассы, лишив Ольгу какого бы то ни было обзора.
Девушка открыла дверцу и, ежась от влажного знобкого холода, вышла на дорогу. Практически разгребая руками настырные холодные живые клубы, определила пологую обочину и, вернувшись, осторожно съехала с шоссе. Повозившись с незнакомым устройством, откинула спинку сиденья, привалилась к упругому велюру уставшей спиной.
Значит, отдохну, а может, и вздремну. К рассвету всяко развиднеется, — подумала Ольга, с трудом прикрывая сухие веки.
Однако, как это часто бывает в периоды выматывающей усталости, сон не шел. Напряженное тело никак не могло расслабиться, внутри тревожно и остро вибрировала какая-то болезненная струнка, цепко державшая все внутренности в тошнотворно-подвешенном состоянии.
Секундная дрема тут же сменялась лихорадочным пробуждением, заставлявшим девушку крепко сжимать кулаки, унимая волнами накатывающую дрожь.
Я устала, я смертельно устала, от этой дороги, тумана, от проблем, вообще от жизни. Тогда почему мне не забиться в темную норку, как поступают раненые животные, чтобы зализать раны и прийти в себя? — эта мысль накатывалась вместе с дрожью пробуждения, чтобы тут же смениться совершенно однозначным ответом: я должна.
Должна? Кому? Что? Или за что? Я — просто частичка, винтик какой-то странной, неподвластной пониманию системы, которая действует слаженно и четко. И я исполняю отведенную мне роль. Или функцию. Но тогда почему я ничего не могу понять? Почему разгадка происходящего со мной в последнее время кажется такой близкой и достижимой, но все время ускользает, будто я смотрю не туда, ищу не там?
Мои странные видения и мысли. Мои странные разговоры. Что это? Ведь сейчас, здесь, на незнакомой и, наверное, опасной дороге я оказалась не случайно. И голова больше не разрывается он непонимания и боли, напротив, так ясно и четко я, пожалуй, не мыслила никогда. Или — именно так и бывает у сумасшедших? Но ведь я точно знаю, почему я здесь и зачем спешу в Мурманск. Или это тоже — бред?
Внезапно перед прикрытыми веками замерцало знакомое золотое сияние, стало спокойно и тепло. Ольга почувствовала, что снова входит в ту самую удивительную золотую комнату, где на прекрасном троне она однажды уже увидела себя.
Это я? Та самая, скрытая часть меня, которую я никогда не только не знала, но и не ощущала? Божественная часть? Вернее, частичка Бога, которая есть в каждом? Но ведь это — кощунство! Кто — человек и кто — Бог? Я никогда не была религиозной, но дойти до того, чтобы ощущать себя частью Бога, — это слишком…
- Неужели? — насмешливо спросил знакомый мелодичный голос. — К чему такое самоуничижение? Не оттого ли, что ты не можешь, как это положено в твоей религии, упасть перед собой ниц и начать бить земные поклоны?
— Я никогда этого не делала…
— Но зато делают миллионы тех, кто верит, что Бог совершенен и недосягаем, а они сами — низки и порочны. Ведь ты думаешь так же?
— Я? Нет… Да… Нет! Я просто хочу понять. И хочу найти.
— Кого? Или что? Ведь последнее время ты только и делаешь, что ищешь, не осознавая, кого и что. И все время призываешь на помощь Бога. Почему?
— Каждый из нас, когда ему плохо, ищет Бога, осознавая или нет. Я — не исключение.
— И не можешь найти. Знаешь, почему? Ты, как и большинство, пытаешься отыскать одного Бога, одну систему ценностей, одно учение, которое объяснило бы все, что тебя мучает и тревожит. Но ни одно учение не способно ответить на все вопросы.
— Нет? А как же тогда…
— Очень скоро, может быть, прямо в эту минуту, ты поймешь главное: та частичка Бога, что ты носишь внутри, так же как и любой другой человек, твое божественное я, соединяющее тебя со всем сущим, это — единственный ключ к двери, за которой решение всех проблем.
— Я не поняла…
— Ощути себя частичкой Бога, ведь Бог, по твоим представлениям, всемогущ? Значит, и ты, являясь его частью, можешь все.
— Все?
— Все!
— Это слишком красиво, чтобы быть правдой… Слишком необычно и странно.
— И, тем не менее, это так.
— Знание, которое приходит ко мне неизвестно откуда, насколько оно верно?
— Тебе просто нужно понять источник его происхождения.
— Как? У меня такое ощущение, что я — в трансе. Что у меня — раздвоение личности, вот и сейчас… Ведь я — одна? Как я могу с кем-то говорить?
— Тебе знакомо такое понятие — ченнелинг?
— Нет.
— Cha
— То есть тривиальное контактерство? Я правильно поняла? Но у слова cha
— Верно.
— Так как же разобраться?
— Обратись к своей сути. Спроси у той части себя, которая на клеточном уровне знает все.
— Но почему эти знания нельзя открыть нормальным, обычным путем?
— Потому что ты испугаешься и ничего не поймешь. Согласись, ты стала кое-что понимать только сейчас, когда перестала бояться. Именно поэтому ченнелинг происходит в состоянии транса, когда страх исчезает. И это — единственный способ, которым человек может пообщаться с вселенским разумом.
— Способ просвещения?
— Именно. Все учителя, которые известны человечеству, получали свое знание именно так.
— Но все великие священные книги написаны людьми…
— Точнее сказать — записаны. Потому что система знаний, которая в них дается, не от человека.
— Да, все знают, что — от Бога. Только я никогда не задумывалась, как это получено. Выходит, не зря, говоря о чем-то совершенном, мы применяем определение «божественный»? Божественная музыка, божественная картина?
— Видишь, как все просто! Вот и ответ, как отличить истинное от ложного.
— Но… Я слышала, что нацисты тоже получили свои знания свыше. И Гитлер вполне мог успеть сделать атомную бомбу.
— Ответ на первый вопрос — да, на второй — нет.
— То есть не все знания, полученные свыше, доброжелательны к людям? Значит, и знания Рощина — опасны? Но если Гитлеру не дали создать ядерное оружие и уничтожить землю, значит, и Рощину не дадут сделать то, что он замыслил? И я зря волнуюсь?
— Разве ты не поняла, что Бог не может вмешиваться? Он может только направить. Все остальное решаете вы. Сами.
Мрачная темная завеса за окнами машины колыхалась, то распухая и липко приникая к самым стеклам, то съеживаясь и отдаляясь, словно пугаясь женщины, сидящей внутри.
Клубясь и взвихриваясь, туман вдруг осел прямо на воду, укрыв неопрятными рваными клочьями синеву морской глади. И тут же стал превращаться в злые кипучие барашки на гребнях внезапно разыгравшихся волн. Неистовый ветер, тоже явившийся неожиданно из мягкой прозрачности неба, стал яростно срывать белые шипящие хлопья с поверхности кипящей воды, подбрасывая их до самых туч, которые тут же заполонили небо жадными массивными телами.
Смена погоды произошла столь стремительно, что Ольга не успела к ней подготовиться и теперь торопливо и неуклюже пыталась направить в нужное место ясный луч маяка. Непослушная ручка поддавалась с трудом, вернее сказать, почти не поддавалась, и девушке приходилось наваливаться на нее всем телом, еще и подпрыгивая для верности, чтобы хоть как-то увеличить силу давления, которое из-за предметной хрупкости фигуры оказывалось явно недостаточным.
И ей снова мешала постылая, угловатая деревяшка, по-прежнему болтающаяся на груди. Почему она все время забывала ее снять, когда стихала буря? И ни разу так и не удосужилась посмотреть, что за надпись была на ней. Может, оттого, что, когда шторм заканчивался, она так выматывалась от непосильной работы, что тут же засыпала мертвым сном, как убитая? Но в этот раз она посмотрит обязательно! И не просто посмотрит — сорвет ее с шеи совсем! Сколько можно? От этих острых колючих угловв синяках и плечи, и грудь, и руки. Когда нужно изо всех сил удерживать маяк, чтобы он светил в бушующую бездну, об ушибах и ссадинах не думается, не до того. Синяки больно проступают потом, когда работа сделана, но даже разглядеть их как следует, чтобы пожалеть себя, усталость не дает. Наваливается темным тяжелым кулем, прижимает к земле, и все. Полное небытие до следующей бури. Правда, именно поэтому организм хоть чуть-чуть успевает восстановиться. В этом — единственное спасение. И ее, Ольги, и тех, кто нечаянно оказался в темном море во время ненастья…