Шутки в сторону

— Полагаю, вы в курсе последних событий?

— Какого черта! — прорычал Костецкий. — Вы мне надоели своими бессмысленными звонками. Запомните, я не собираюсь менять своего решения.

— Ну-ну, — звонивший был явно раздражен, — хочешь быть самостоятельным, тогда вспомни про Кота.

Костецкий так и застыл, это уже была неприкрытая угроза. Но любой идиот знает, что «бензиновый король» поплатился отнюдь не из-за своего стремления к самостоятельности, а, наоборот, из-за его рабской зависимости от «крыши». Крутые ребята давно и прочно внедрились в его прибыльное дело, а потом наступил день, когда Кот перестал их устраивать, и они решили его заменить. Здесь как в пословице: «Коготок увяз — всей птичке пропасть».

Вряд ли они станут убивать его, Костецкого. Что они с этого будут иметь? Для острастки? Сомнительно. И все же надо быть поосторожнее. Хоть кое-что предпринял вовремя, похвалил он себя, нанял охрану для дочери.

Под эти мысли Станислав Николаевич начал постепенно забываться сном, а заснуть в последнее время удавалась ему с большим трудом.

Костецкого разбудил звонок. Звонил не будильник и не сотовый телефон, прямо-таки разрывался домашний. Чертыхаясь и с трудом соображая, что к чему, он присел на краю постели, жена, как ни в чем не бывало, спала сном праведницы. Костецкий не торопился подходить к телефону, прикидывая, кто бы это мог быть. По всему выходило, что звонок скорее всего или случайный, или не столь важный. Обычно ему звонили по сотовому, особенно в экстренных случаях.

«Может, не брать трубку?» — подумал он в надежде, что ему еще удастся заснуть.

Тот, кто звонил, словно догадался о его колебаниях: на минуту трезвон прекратился, а потом возобновился с новой силой.

Костецкий встал и на ватных ногах поплелся к телефону. Он уже не сомневался в том, что этой ночью сон его больше не посетит.

— Слушаю, — с дрожью произнес он в трубку. Тело мгновенно покрылось мелкими пупырышками: Костецкий с детства был мерзляком и даже летом спал под пуховым одеялом.

В трубке что-то всхлипнуло, и женский голос невнятно забормотал:

— Извините, ради Бога… Я ваш телефон нашла в записной книжке дочери…

Костецкий напрягся, решив, что речь идет об Илоне, а женщина — теперь он понял, что звонила женщина, — заговорила сквозь всхлипы:

— Наверное, то есть наверняка я вас разбудила, но моя дочь Катя до сих пор не пришла домой… Я очень волнуюсь и не знаю, что мне делать… Я нашла в ее записной книжке ваш телефон… Они с Илоной вроде не были подружками, но, кажется, до девятого класса учились в одной школе… Господи, я не знаю, что мне делать…

С большим трудом Костецкий разобрал, в чем суть дела. Мать неизвестной ему Кати Черновой сходила с ума из-за того, что эта самая Катя до сих пор не явилась домой. Что ж, неудивительно, поначалу, когда подобные номера стала откалывать Илона, он так же рвал на себе волосы и глотал валидол, но за последнее время научился смотреть на выкрутасы дочки философски.

— Я ничего не знаю о вашей дочери. Думаю, Илона тоже. Она ведь теперь в институте учится, а ваша дочь, как я понял, еще школьница. Не думаю, чтобы у них были общие интересы.

— А с самой Илоной можно поговорить? — наседала взволнованная женщина. — Она дома?

— Конечно, — соврал Костецкий, его коробило от одной мысли, что ему придется делиться своими проблемами с неизвестной женщиной, — она давно спит. Видите ли, у нее сейчас сессия, экзамены, зачеты… э-э, она очень устает… Если вы хотите с ней поговорить, позвоните лучше завтра, после одиннадцати.

Кажется, женщина совсем упала духом и тихо запричитала:

— Боже, что же мне делать, что делать? Где мне ее искать?

— Ну, не стоит так сразу убиваться, — успокоил ее Костецкий. — У молодых это обычное дело, загулялись, заплясались… Найдется ваша Катя… В крайнем случае наведите справки в милиции, потому что ни я, ни Илона вам скорее всего не поможем…

Он положил трубку, и в этот момент его окликнула жена — надо же, очухалась.

— Кто это звонил?

Костецкому стоило большого труда сдержаться и ответить относительно спокойно:

— Мать какой-то Кати Черновой. Ты ее знаешь?

Валентина Костецкая пожала пухлыми белыми плечами:

— В первый раз слышу. Кто она такая?

Еще бы! Что она вообще слышала, что вообще знала? Например, она хотя бы приблизительно догадывалась, где до сих пор шляется ее собственная дочь?

— Говорит, что они учились в одной школе, только эта Катя моложе Илоны на два года. — Костецкий по-прежнему прилагал неимоверные усилия, чтобы не завестись с пол-оборота.

— Ну и что? — Жена оттопырила толстую нижнюю губу. — Илона теперь студентка, что у них может быть общего?

Так же, как и он, жена рассуждала умозрительно, ибо тоже практически ничего не знала о своей беспутной дочери. Какие у нее интересы, с кем у нее что-то общее, где она болтается почти до утра и чего хочет от жизни. Костецкий почувствовал, что неравная схватка с раздражением кончилась отнюдь не в его пользу. Дамбу прорвало, Костецкий завелся.

— Девка совсем от рук отбилась, — не выдержал он. — Ты хоть в курсе, что ее самой до сих пор нет дома?

— Ну и что? Твой бугай все равно ходит за ней по пятам. Если тебе интересно, где твоя дочь, свяжись с ним и все узнаешь. Что ты, зря ему деньги платишь? — Валентина демонстративно отвернулась лицом к стене, показывая, что не намерена ввязываться в ночные дискуссии.

Костецкий сжал кулаки, постоял, покачиваясь на носках, и, немного успокоившись, в самом деле попытался связаться сначала с охранником, а потом и с дочерью, благо они оба были снабжены сотовыми телефонами, но ни тот, ни другой не отвечали. Встревоженный, он позвонил начальнику службы безопасности своей фирмы, и тот обещал немедленно заняться поисками Илоны.

Глава 4

Как дожить до утра?

На Ольгу было страшно смотреть: не лицо, а посмертная маска. Первое, что сделала Светлана, примчавшись к ней на леваке, — накапала в стаканчик валерьянки и заставила ее выпить. Ольгины зубы выбивали дробь по стеклу, а слезы падали в стаканчик.

— Успокойся и рассказывай по порядку, — приказала Светлана.

Решительность Светланы подействовала на Ольгу, она мобилизовала оставшиеся силы.

— Я… я сама вернулась около часа… Последний раз мы разговаривали по телефону после обеда, и я ее предупредила, что задержусь… Все…

Светлана не стала спрашивать Ольгу, где именно та задержалась. И так было ясно, что опять со своим драгоценным профессором, этим лучезарным светилом на туманном небосклоне. Эх, Ольга, Ольга, вечный жертвенный агнец, уготовленный судьбой к закланию. Мало она терпела когда-то, безропотно сносила выходки своего благоверного… Ну да ладно, что теперь об этом, сейчас нужно искать Катьку. Господи, куда она могла подеваться?

Светлана, прижимая к плечу мокрую от слез голову сестры, пристально всматривалась в Катину фотографию за стеклом старомодной полированной мебельной стенки, купленной еще при матери. Всматривалась, мысленно спрашивая: «Катюша, Катенька, Катька, Кэт, где ты?» А Катино личико, утонувшее в копне светлых воздушных кудряшек, оставалось спокойно-непроницаемым. Красивая девочка с крупными, широко расставленными серыми — в беспутного папочку! — глазами, аккуратным носиком, пухлыми губами, милое беззащитное существо. Светлана, перефразируя Маяковского, называла племянницу облачком в джинсах. Милое, драгоценное облачко в джинсах, отзовись, дай знать, где ты?

Светлана храбрилась, не подавала признаков охватывающей ее паники, чтобы окончательно не добивать Ольгу, но в душе вполне отдавала себе отчет, что племянница не могла где-то задержаться, а значит, с ней что-то случилось. Тут еще выяснилось, что Ольга не знала Катиных подружек — тоже мне мать! Нашла в ее записной книжке единственный телефон какой-то Илоны Костецкой. Позвонила, но ничего путного не выяснила. Неизвестный мужик, наверное, отец Илоны, посоветовал наводить справки в милиции.