Под псевдонимом Ксанти

Хаджумар не стал возражать.

Генерал видел, что нельзя принимать такое решение, что это рискованно, но вновь и вновь крутил карту, заходил к ней с разных сторон, то смотрел издали, то низко склонялся к ней, но она неумолимо втолковывала: чуда не существует, не за что зацепиться. Примитивный подсчет тоже утверждал: не остановить врага, который чуть ли не в девять раз превышает по своим силам и огневой мощи его дивизию… Но почему Хаджумар медлил? Почему не мог произнести нескольких коротких фраз, после которых войска отошли бы в сторону и пропустили немецкие дивизии, уползавшие к границам рейха? Опыт, военная наука убеждали его: нет причин для оптимизма, а он никак не желал примириться с очевидным и отогнать наваждение, которое основано было лишь на ненависти.

Громкий голос радистки, сидевшей под деревом метрах в семи от генерала, отвлекал от мучительных поисков, мешал сосредоточиться. Хаджумар поднял голову, прислушался. Так и есть, раз Наташа насторожилась, отвечает сухо, сугубо официальными фразами, значит, у рации Корзин.

— Извиняюсь, товарищ Главный! — вырвалось у радистки.

— «Извиняюсь»? — загремело в рации. — Погоны-то есть у вас на плечах?

— Есть, товарищ Главный! Сержанту Котовой без погон никак нельзя!

— Я вас слушаю, товарищ Главный, — сказал Хаджумар.

— Говорю тебе открытым текстом. Противник отступает в направлении Кузово значительными силами. Приказываю — в соприкосновение не входить. Отойти на юг, к высоте 1417. Все ясно?

Хаджумар покосился на Наташу, которая машинально кивнула головой. «Вот и ей ясно, — досадливо подумал он. — Всем ясно. И генералу-пруссаку ясно, что Хаджумар сейчас отступит в сторону, пропуская его. Но неужели так и следует поступить — шаг в сторону, чтоб враг ненароком не зашиб?» Мамсуров почувствовал, как внутри стало закипать то самое чувство, что заставляет идти наперекор всему, даже логике.

— Знаете, товарищ Главный, чья армия перед нами? — спросил Хаджумар.

— Генерала Кильтмана.

— Того самого, что в сорок первом две недели преследовал нас.

— Ничего, он от нас далеко не уйдет.

— Вот и я говорю: мы его можем взять в мешок, — подхватил Мамсуров.

— Как это? — спросил Корзин.

— А просто: Кильтману необходимо стремительно форсировать реку, чтоб избежать окружения. Мы встанем у него на пути и…

— Ты не успеешь переправиться на тот берег.

— Зачем переправляться? Мы займем оборону на левом берегу.

— У Кильтмана танки, — закричал Корзин. — Он вас сбросит в реку.

— Не уверен, — возразил Хаджумар. — Он не ожидает, что мы пойдем на риск. Да и вы не дадите ему времени на подготовку удара.

— Чушь! — рассердился Корзин. — Твои кавалеристы устали, трое суток без сна… У Кильтмана девять дивизий. Значит, каждому из вас предстоит драться с девятью фашистами.

— Главный никогда не меняет своих приказов, — сказала будто сама себе Наташа, но так, чтобы ее услышал комдив.

— Товарищ Главный, не могу забыть сорок первый. Кильтман чувствовал тогда себя охотником, безнаказанно преследующим дичь. Теперь пусть сам испытает, каково дичи.

— Кровная месть кавказца?! — рассердился Корзин.

— Можете называть так.

— Без кавказских шуток, Хаджумар! — закричал Корзин. — Сейчас не сорок первый — зря рисковать не стоит. Приказываю в соприкосновение не входить!

Мамсуров покосился на Наташу, которая горестно покачала головой, неожиданно наклонился к самому аппарату и громко закричал:

— Куда вы исчезли, товарищ Главный? Я вас не слышу!

Наташа удивленно зыркнула на него отчаянными глазами и начала крутить ручку, но Хаджумар плечом слегка оттолкнул ее в сторону.

— Приказываю идти на юг! Приказываю идти на юг! — неслось из рации четко и громко. — Хаджумар, ты меня слышишь?

Наташа качнулась было к рации, готовая ответить, но Мамсуров удержал ее и, прижав палец к губам, приказал ей молчать, а сам закричал:

— Товарищ Главный! Почему молчите? Товарищ Главный!..

— Я вас слышу! Слышу! И приказываю вам отходить на юг! — надрывалась рация.

— Совсем не слышно, — пробормотал комдив. — Что у них могло случиться? — И выключил рацию.

— Согласно инструкции я обязана… — непреклонно начала Наташа.

— Ты не сделаешь этого. Я все беру на себя.

— Я слышала приказ.

— Он предназначен мне. — Хаджумар повысил голос. — Товарищ сержант, слушайте мою команду!

Наташа привычно вытянулась.

— Кругом! Три шага вперед, марш!

Наташа послушно выполнила приказ.

— Стоять смирно!

Из-за деревьев показался Крылов, вытянулся перед комдивом:

— Товарищ генерал, ваше приказание выполнено. В одиннадцать ноль-ноль все командиры полков и батальонов будут здесь.

— Прекрасно, — сказал Хаджумар и посмотрел на Наташу. — Товарищ сержант, включите рацию и передавайте шифровкой. — Он продиктовал ей: — «Члену военного совета фронта. Считаю возможным занять позицию на левом берегу реки и преградить путь отходящим дивизиям Кильтмана. Прошу поддержать это решение». Подпись моя. Повторите дважды.

Наташа неожиданно вскочила на ноги и заученно, громко, чересчур громко, высказывая тем самым свою обиду, закричала:

— Слушаюсь, товарищ генерал!

Комдив, скрыв улыбку, обернулся к Крылову:

— Мины расставляют?

Крылов непроизвольно, в тон Наташе, рявкнул:

— Так точно, товарищ генерал! — и, встретив удивленный взгляд Хаджумара, укоризненно глянул на улыбающуюся радистку. — По всему видно, что много танков у него.

— Много, очень много, — думая о своем, произнес Хаджумар и, подняв голову, попросил: — Сходи, Никитич, к минерам, проследи, чтобы был порядок.

— Прослежу, — вовсе не по уставу, просто и серьезно сказал Крылов и торопливо ушел.

…После того как комдив закончил совещание и отпустил командиров, замполит задал вопрос, мучивший его на протяжении всего обсуждения операции:

— Как мы устоим против танков?

— Риск, конечно, есть, Федор Федорович, — тяжело поглядел на него комдив.

— А зачем рисковать жизнью людей? — засомневался тот. — У каждого из бойцов есть матери, жены, дети… Всех нас ждут дома живыми.

Комдив нахмурил брови:

— Знаю, на что иду. И не могу обещать, что никто из нас не погибнет. Это была бы ложь. Предстоящий бой во многих семьях отзовется плачем. Но я знаю: в другой ситуации, чтобы разгромить девять дивизий Кильтмана, от нас потребуется в пять-шесть раз больше жертв. Ясно? В пять-шесть раз! Если не больше! Я это знаю — и иду на риск. Он необходим на войне… — Хаджумар, видя, что и замполит и Наташа смотрят на него косо, добавил: — Силой кулака можно одолеть одного человека, а силой ума — тысячи.

Раздались позывные рации. Наташа бросилась к ней. Хаджумар предупреждающе поднял руку:

— Если Главный — я на передовой.

— Где Пятый? — раздался гневный голос Корзина.

Наташа поглядела на комдива, замполита и нехотя сказала:

— Товарищ Пятый на передовой.

— Скажи, чтоб связался со мной. И еще вот что, Наташа, передай ему: падающий орел или поражает цель или… — Он вдруг сам себя перебил, строго приказал: — Скажи, чтоб связался со мной! — и отключил рацию.

— Почему ты не откликнулся? — удивленно поглядел на комдива Федор Федорович. — И вообще, что он хотел сказать?

— Падающий орел или поражает цель или разбивается о камни, — задумчиво произнес комдив. — С этой поговорки началась моя солдатская жизнь. Ею напутствовал меня на службу мой дядя Саханджери.

— Мне кажется, Главный тоже не одобрит твое решение, — проницательно посмотрел на Хаджумара замполит. — Не так ли?

— Хочу тебя успокоить. Я не позволю Кильтману развернуть все силы. Не позволю, зажав его вот на этом пятачке. Да и времени у него не будет на развертывание, ибо оттуда по нему двинет Корзин. Считай, что соотношение будет один к трем. То есть обычное для обороны и наступления… Если, конечно, все будет так, как я предполагаю.

— А ты уверен, что будет так, как предполагаешь? Ты бы Кильтману подсказал, как ему себя вести.