Страница 24 из 52
— Мы его разнесем в клочья! — заявил он.
— Итак, сегодня приготовить позиции, а завтра с утра занять их! — приказал Дурутти.
— Разрешите мне самому проследить, как будут оборудоваться огневые точки? — попросил советник.
— Поручаю это тебе.
— Есть еще одно дело, комбриг, — сказал Хаджумар. — Сегодняшняя ночь доказала, что мы очень беспечны. Вчера мы шли сюда со стороны фронта, но нас никто не остановил. Мы могли уничтожить любого из вас. И тебя тоже, комбриг. Подумать страшно, что было бы, если бы пробирались сюда не мы, а франкисты…
Дурутти на мгновение смешался, ибо доводы советника невозможно было опровергнуть, но он, не желая выглядеть смешным в глазах анархистов, шутливо заявил:
— Враг знает, что ему спуску здесь не будет, и боится приблизиться к нам.
— Верно, Дурутти. Мы никому из них спуску не дадим! — закричали анархисты. — Пусть только сунутся!
Но камарада советник не намерен был шутить и сурово произнес:
— Я не хочу, чтобы все вы были однажды ночью зарезаны или взлетели в воздух, и требую усилить охрану. Часовые должны засекать каждого, кто пробирается в расположение бригады. Ясно? Я сам буду проверять, и если часовой зевнёт и беспрепятственно даст мне возможность приблизиться к себе, я пущу в ход кинжал.
— Это угроза, — сказала Лина. — Я не стану ее переводить. Они воспользуются вашей неосторожностью.
— Переведите слово в слово, — повысил голос советник.
— Неужто так сделаешь? — посуровел комбриг, выслушав Лину.
— Одного проучу, другим будет наука. А как еще воздействовать на вас, если вы не признаете дисциплины?
Анархисты молча переглянулись. Дурутти долго смотрел в лицо советника и наконец произнес:
— Хорошо, мы вместе будем проверять часовых… Все свободны…
Хаджумар делал обход позиций. Командира первого батальона он застал за странным занятием. Педро играл в карты с двумя анархистами и Катариной. Они сидели в блиндаже за маленьким столиком, и винтовки их лежали на земле! Педро был в паре с Катариной. Она как раз подбросила карту. Педро, увидев, какой масти карта, взревел:
— Угодила под масть! Ты что, в карты ни разу не играла? У вас в заведении одному учат?
— Нам некогда было картами забавляться, — ответила Катарина.
— Некогда! — засмеялся Марио. — Хорошенькое место!
— Эй, ты, губастый, полегче на поворотах! — предупредила она.
— Уйми свою старушку, Педро, — обиделся Марио.
И тут они увидели камарада советника. У Педро глаза скосились в негодовании:
— Ты следишь за нами?
— Я пришел проверить, как ведутся работы по подготовке позиций и пулеметных ячеек, — спокойно сказал Хаджумар.
— Иди туда! — махнул рукой Педро. — Здесь не роют землю.
— Мы пойдем вместе, — настойчиво произнес советник. — И посмотрим, как и что делается. Прервись…
Педро глянул озадаченно на камарада советника, увидел, что тот ждет и, судя по всему, не уйдет, пока Педро не подымется. Анархист начал было кипеть, но рука Катарины дотронулась до его локтя, предупреждая, что сейчас не время для скандала. Педро в сердцах шлепнул картами о стол.
Катарина увязалась за ними. И опять она всем видом показывала, что ей скучно на позициях, но глаза ее были осмысленны и настороже. Чутье подсказывало Хаджумару, что она не проститутка и здесь оказалась не случайно. Но почему она не уходит? Ведь она уже знает план обороны. Или сомневается в его верности? Может быть, он, Хаджумар, чем-то выдал себя? Тогда пусть убедится: вот они, огневые позиции и ячейки, перед нею. Расположены точно по тому плану, что он предложил утром. Теперь-то у нее не должно быть сомнений. Видимо, она считает, что успеет, и выжидает, не выдаст ли он еще что-нибудь ценное из своих планов. Было бы хорошо, если бы она покинула бригаду именно сегодня ночью. Иначе он не успеет перестроить позиции. Предстоят большие работы по подготовке огневых точек, по переброске артиллерии. Выход один: подтолкнуть ее, заставить ее ускорить свой переход к флангистам. Как это сделать?
Придя в замок, Хаджумар сказал Дурутти, что хотел бы, чтобы сейчас, в канун серьезного боя, в бригаде ни одного постороннего не было.
— Кого ты имеешь в виду? — спросил комбриг.
— Здесь скитаются несколько торговцев вином и барахлом, да еще эта женщина, что с Педро.
— Что-то ты невзлюбил Педро, — поморщился Дурутти.
— Я требую этого! — продолжал настаивать Хаджумар. — Я отвечаю за исход боя в не меньшей степени, чем ты, Дурутти.
— Ладно. Я дам команду. Хотя это и разозлит анархистов.
Вечером комбриг, встретив советника на передней линии, вспомнил его требование и сказал:
— Кстати, девушка Педро заявила, что сама собиралась покинуть бригаду.
— Сама? — насторожился Хаджумар.
— Мол, перестало у нас пахнуть свободой. Уехала в город.
— И она действительно уехала в город?
— А куда же она могла? — удивился Дурутти.
…Ночью, когда, судя по оживлению в стане врага, стало ясно, что атака начнется утром, Хаджумар отыскал Дурутти и попросил:
— Дай мне право изменить тот план, что мы выработали.
— Ты что?! — рассвирепел комбриг. — Все уже готово к отражению атаки. Ты что-то упустил?
— Я дал ложную экспозицию, — признался Хаджумар.
— Почему?!
— Я не мог рисковать — вокруг нас было очень много людей.
— Тебе что, снятся диверсанты и шпионы?! — в сердцах закричал комбриг. — Как теперь исправлять твои затеи?
— Мы перестроимся за полтора часа, — заявил Хаджумар. — Я дал команду готовить ложные и запасные позиции и под этим видом кое-что успел предпринять.
…Когда началась артподготовка и бомбежка, Дурутти молча переглянулся с советником. В самом деле, это было поразительно: артиллерия врага била точно и только по тем позициям, которые были определены Хаджумаром в присутствии анархистов. Мятежники посылали туда снаряд за снарядом. Да и самолеты пикировали на эти же цели. Точно били и по позициям, предназначенным под пулеметы.
— Ты убедился? — спросил Хаджумар. — Враг знал нашу дислокацию.
— Среди анархистов предатели? — скрипнул зубами Дурутти.
…Мятежники уверенно двинули вперед танки. Шли так, будто не ожидали никакого ответного огня. Но он обрушился на них, и обрушился с неожиданной стороны. Запылали танки, обстреливаемые с фланга артиллеристами, словно на плацу. Застрекотали пулеметы, отсекая пехоту фашистов от танков. Огонь был такой плотности, а система так продумана, что враг остановился, а потом стал в беспорядке отходить, оставляя на поле множество трупов. Семь танков ярко пылали посреди нейтральной полосы.
Дурутти порывисто обнял советника:
— Спасибо, камарада! Ты похож на нас, каталонцев! — Это была его высшая похвала.
— Что касается Каталонии, то смею тебе напомнить: это имя области дали наши предки, аланы, которые в четвертом веке жили там.
— Что ты говоришь? — изумился комбриг. — Так аланы — предки…
— …народа, к которому я отношусь!
— Я знаю, что ты из России, но кто ты по нации?
— Я прошу не называть больше этой страны применительно ко мне, — напомнил Ксанти условие, с которым был направлен к Дурутти.
— Но нас никто не слышит, — оглянулся по сторонам комбриг. — Кто же ты?
— Осетин. Есть такой народ в горах Кавказа.
— Осетин… — задумчиво произнес комбриг. — Осетин! Алан! Прекрасный ты человек, камарада советник. И умница! Впрочем, ваши знают, кого посылать! Ты знаешь, что я выгнал предыдущего советника?
— Знаю, — ответил Ксанти и предложил: — Сейчас надо передвинуть артиллерию на новые позиции. Теперь и они перестроятся. Надо ждать удара по левому флангу.
— Командуй! — решительно махнул рукой Дурутти.
Кильтман с ужасом наблюдал, как оживают артиллерия и пулеметы республиканцев на Каса-де-Кампо. Особенно удивило, с какой легкостью артиллеристы бригады Дурутти расправились с танками. В стереофоническую трубу было видно, как один танк за другим сперва вздрагивал — впечатление было такое, точно кто-то с чудовищной силой толкал его сбоку, заставляя вертеться на месте, — а затем вспыхивал. Убедившись, что артиллерия заняла не ту позицию, которую указала фрау Бюстфорт, а как нельзя самую удачную, он понял, что его перехитрили. И тогда Кильтман вызвал ее на командный пункт. Она появилась, надменная и довольная, игриво спросила: