Страница 13 из 27
Хроника:
В Брюсселе был Международный конкурс пианистов имени Изаи. Победитель — Эмиль Гилельс. Яков Флиер занял третье место. Большая радость: ведь это наши, наши пианисты, это наша общая победа!
Ночь на 21 июня
Все! Все! Все!
Даже не верится, что сдано уже 13 испытаний и что завтра, послезавтра и через два дня ничего не предстоит сдавать. «Жизнь прекрасна и удивительна»...
25 июля
Мальчики уехали раньше нас в институт тонкой химии. Мы мчались, торопились, намного опоздали, но, спасибо ребятам, нас подождали. Заместитель директора водил нас по всем лабораториям, затем стал с нами беседовать. Меня расхолодила эта беседа: инженеры фотокинопромышленности будут стряпаться в этом институте, но когда — неизвестно. Лида решила идти сюда, но инженером она то ли будет, то ли нет. То есть инженером-то она будет обязательно, но каким — это вопрос. Быть инженером по органическому синтезу я не хочу. После беседы хотели пойти в анатомичку при мединституте, но не удалось. Дальше дни помчались с быстротой оленя, убегающего от собак. (Образно?! Не особенно.)
...Вот наступило 24 июня. Я знала, что выпускной вечер будет в этот день, но во сколько времени? Для меня это было важно, так как платье еще не было готово. Мне не повезло: я иззвонила 50 копеек, пока, наконец, добилась у Гали, что вечер будет в 8 часов вечера. Настроение у меня было прекрасное, омрачалось лишь тем, что Анна Ивановна подвела меня с платьем. Но могла ли такая мелочь иметь для меня значение, когда я узнала, что Машенька — кандидат в депутаты Верховного Совета Осетинской АССР от города Орджоникидзе? Когда выбирали других, я все знала (умом), но когда выбрали мою двоюродную сестру, я почувствовала (сердцем), что действительно наша Конституция самая демократическая в мире.
Вечер начался почти в 10 часов вечера. Столы стояли в пионерской комнате, рояль и диваны в 10-м классе «А». Мы рассадили всех-всех по запискам. Между нами (Валей Мигуновой с одной стороны и мною, Лидой и Идой — с другой) сидел Яша Шмарев. Мы сидели в самом центре, сзади нас стоял столик с аттестатами и грамотами. Вот все уселись. Договорились, кто будет выступать. Я говорю Павлу Васильевичу: «От учителей одна Хана Давыдовна присутствует, хорошо бы она выступила». — «Вы спросите ее». Хана Давыдовна сидела недалеко от нас с ребятами из 10-го «А». Я подошла к ней и попросила выступить. Она долго отговаривалась. Наконец я пообещала сказать Павлу Васильевичу, что она выступит, и направилась к своему месту. Она пригрозила, что уйдет, и я сейчас же сдалась. Но она уже ушла. Павел Васильевич начал говорить. Мне пришлось выйти упрашивать Хану Давыдовну, чтобы она на любых условиях вернулась обратно. Она вернулась, но я не могу поверить, что она, прекрасный преподаватель, не может пожелать нам счастливой будущности. Об этом будущем счастье говорили все выступавшие: директор, Яша, Надя, я, Бамик. Особенно хорошо говорили Яша и Бамик. Я была счастлива в полном смысле этого слова, счастлива второй день в своей жизни — первый был днем вступления в комсомол, 21 июня 1936 года. «Третий день счастливый будет тогда, когда Калинин вручит тебе орден», — заметил Люсик, сидевший напротив меня. Не знаю. Но ведь счастье так возможно в нашей стране!
Яша сравнил нашу жизнь в десятилетке с пароходом, который вышел в плаванье 10 лет тому назад и теперь достиг цели. Я причислила себя к матросам. Люсик возразил: «Ты — может быть, а я определенно был пассажиром». Нам подали чай. Сначала Павел Васильевич роздал аттестаты и грамоты. Как и в 7-м классе, я первая получила грамоту и аттестат. У нас 6 отличников: 4 + Лиля и Валя. В том классе — 5 человек. Отдавая аттестат Ане Семендляевой, Павел Васильевич пожал ей руку и сказал: «Поздравляю вас, Анна Петровна».
3
августа
Я боялась этого момента, когда аттестат очутится в моих руках: ведь раньше я могла думать и передумывать сколько угодно, теперь же аттестат нужно отдать, и не сразу во все, а в какой-нибудь один вуз. К 25 июня у меня не были готовы фотокарточки, 26-го — день выборов в Верховный Совет РСФСР. Почти все мои соученики — избиратели, я же еще не доросла. Написать свою автобиографию оказалось трудным делом для окончившей десятилетку. Дома утром 27 июня я переписывала начисто заявление и в конце его написала «атестат», разорвала и решила, что у тети Мины напишу и автобиографию и заявление. Вот они, мелкие неполадки нашей заново устраивающейся жизни: у тети не оказалось тетрадочной бумаги, и я, пробегав без пользы по магазинам, вынуждена была поехать к Жене и взять у него бумаги. Если я когда-нибудь расскажу об этом своим детям, они будут удивляться. Но это мелочь по сравнению с тем, чему удивляюсь я, читая книги о прошлом. Я прочла «Айвенго» Вальтера Скотта. Какие дикие нравы, какие ужасные порядки! Айвенго и Ровена, Исаак и Ревекка, Ричард Львиное Сердце и Джон, Буагильбер и шут, Седерик и Робин Гуд вызывают жалость и восхищение, больше всего — удивление.
Придя в приемную комиссию, я спросила, сколько подано заявлений. «Сорок восемь». — «А сколько из них отличников?» — «Сорок». Н-да!
Мама уехала 29 июня. Я окунулась в хозяйственную жизнь, и — странно! — она меня очень увлекла. Я научилась почти все делать. Когда были цветы, мы с папой каждый выходной ходили в лес и приносили много цветов. 4 июля я проходила медосмотр. Что они со мною, беднягой, делали! Я была в трех кабинетах, заставляли даже носки снимать — смотрели форму ступни, взвешивали (56 кг), измеряли рост (160 см), заставляли 15 раз приседать... Прошла.
На другой день я получила извещение из МГУ, что прохожу беседу 22 июля в 11 часов утра.
Кроме того, мне пришла странная открытка. Написана она Сашей Степановым, а говорится в ней о том, чтобы я 15 июля приехала в школу за премией от роно. Я позвонила в школу — никто не подошел. И вот настал день 4-го ежегодного московского карнавала в ЦПКиО. С утра я поехала в школу узнать, за что это я 30 копеек доплатила. Оказывается, 10 июля районный вечер все-таки состоялся и там премировали всех отличников. Я была очень приятно удивлена: мне дали небольшую скульптуру Ильича и книг на 31 рубль Особенно я довольна философскими сочинениями Чернышевского. Со всем своим богатством я поехала к Ксене. Мы ходили с ней фотографироваться, карточки будут готовы 17 августа. Эту ночь мы провели чудно. Пройдя через аллею препятствий, мы имели возможность купить «антигрустин» и «карнавальный разговор». Все там хорошо сказано, только слова Лебедева-Кумача «Живем мы весело сегодня, а завтра будет веселей» в этот вечер были несправедливы, так как сегодня нам было весело, а назавтра нужно было думать о вузе. Едва все сошлись, стали говорить о том, кто куда поступает, кто чего боится. Затем решили: кто сегодня заговорит о вузе, с того штраф. Шуваев проговорился, но отказался от уплаты штрафа, так как он сказал слово «академия», а не «вуз». Нас было семь человек: Люся, Левочка Выгодский, Женя Колибернов, Коля Шуваев, Вадик Цыпленков, Ксения и я. Были еще две девочки, но они все время обособлялись. Это были прекрасные часы. Сколько сожжено бенгальского огня, сколько пущено фейерверков! Ксения живет близко от парка, и все же мы попали домой только в 4 часа. Трамваи ходили всю ночь с надписью «Маршрут на карнавал».
Наступило 22-е... Я приехала в университет на 25 минут раньше срока. Была первой. Беседа, которой я так боялась, была, по-моему, малосодержательной. Заместитель декана (я довольна, что не декан, профессор Тумаркин!) спросил меня, почему я подаю к ним, что я читала по астрофизике, что слушала, кто читал лекции. Затем спросил, знаю ли я какой-нибудь язык. Нет, не знаю. Кого я люблю больше всего из русских писателей? Некрасова. Удивился, почему я не сказала о Пушкине, и спросил, кого еще из писателей я люблю. Из западных я назвала Шекспира.
Вечер 19 августа