Донабер

- Кто ты, чтоб так бессовестно залазить ко мне в голову?! – в гневе воскликнула эльфийка.

- Ты не в том положении крошка, что бы так разговаривать со мной. И сейчас я преподам тебе не большой урок.

И тут же, невидимые обручи стянули голову Анаэль. От нестерпимой боли она упала на колени, но не издала ни звука, лишь крепче сжав зубы. Ее уже чуть не довели до слез, но больше она не проявит слабости. А обручи тем временем превратились в отвратительные щупальца, которые забрались ей прямо в мозг. Одни из них обжигали огнем, другие наоборот источали космический холод. Они копошились в голове, пытаясь разорвать ее изнутри.

Девушка упала на бок, забившись в судорогах, на губах ее выступила кровавая пена. И когда ей уже казалось, что все, пришел ее конец. Щупальца исчезли. Боль какое-то время продолжала пульсировать в ее теле, с каждой секундой становясь, слабей. Наконец, Анаэль удалось подняться на ноги. Ее качало как пьяную, голова была неимоверно тяжелой, но она все-таки смогла поднять глаза на дьявольский куб. И на ее окровавленных губах играла улыбка.

- И это все? – с трудом смогла выдавить она из себя, - все, на что ты способен?

Молния метнулась от куба к девушке. Тело ее изогнулось, голова запрокинулась назад. Окутанная огненным смерчем она взлетела вверх, закружилась, раскинув руки в стороны, как неведомая райская птица, а затем рухнула вниз, и осталась неподвижно лежать на холодных камнях.

Ее тюремщика звали Углук. Он был упырем. Не вампиром, а именно упырем, не надо путать эти два понятия. Вампиры, они прекрасны как ангелы, сильны как демоны, хитры как тысячи лисиц. Они наделены телепатией, некоторые из них телекинезом, а некоторые даже способны к трансформации. Упыри же скорее напоминают зомби. Они отвратительны, с кожей покрытой язвами, фурункулами и другими болячками, у них гнилые зубы, даже их клыки. От них отвратительно пахнет. И хоть физической силой они даже превосходят вампиров, они довольно неуклюжи, недалеки, а точнее сказать, туповаты. Однако есть у них перед вампирами неоспоримое преимущество. Они не бояться солнечного света. Да, они его не любят, стараются избегать, но он для них не смертелен. Зато убить упыря можно простым оружием. Не надо никакого серебра, осиновых кольев. Нужно разрубить его или просто снести ему голову.

Комната, в которой держали Анаэль, располагалась на самой вершине башни. В маленькое окошечко, забранное фигурной решеткой, перед ней открывался изумительный вид на Зеленое море. В первый же день эльфийка попыталась испытать ее на прочность, но едва коснулась металла, как все ее тело пронзила жуткая боль, а на ладонях остались кровавые отметины. Сбежать было не возможно. Углук даже не заходил в ее комнату. Он подавал ей еду через небольшое окошечко в двери, а сама дверь была сделана из того же металла, что и решетка, так что даже просто касаться ее у Анаэль не было никакого желания. Однако она не отчаивалась. Если ей подвернется хоть малейший шанс сбежать отсюда, она его не упустит. В этом она была уверена. А, пока пододвинув к окну стул, единственный помимо кровати предмет ее мебели, девушка становилась на него и часами наблюдала за непрерывно колышущейся стихией. Изредка ей удавалось заметить проплывающие у самого горизонта суда. Все они старались держаться подальше от ужасного Энкариона. Порою облака окутывали вершину башни, и она не могла ничего разглядеть сквозь их завесу. Тогда в комнате становилось промозгло и сыро. Девушка закутывалось в тонкое драное одеяло, садилась на свою привинченную к полу кровать, и погружалась в воспоминания.

Дни шли за днями. Она не пыталась их считать, как это постарался бы сделать человек. У нее было совершенно другое отношение ко времени. В отличие от простых смертных, ей его было отпущено гораздо больше, и поэтому она не относилась к нему так трепетно. Ведь впереди ее ждала, чуть ли не вечность. Хотя в ее положении о предстоящей вечности думать было как-то не совсем реально. И она старалась не думать. Она съедала все, что ей приносил Углук (нужно признать, что это было даже очень не плохо приготовленная пища, а самое главное довольно питательная). Получая поднос из рук уродливого упыря, Анаэль старалась не думать, кто и из чего готовит ей еду. Она просто съедала все до последней капли и крошки. Ей нужны были силы. И она по нескольку часов в день занималась физическими нагрузками. Отжималась, приседала, качала пресс, прыгала, делала рывки от стенки до стенки комнаты. И конечно Анаэль медитировала. Она должна оставаться сильной не только физически, но и духовно. Ведь ее чуть не сломали в подземелье башни, и об этом она никогда не забывала. А вот о той боли, которую она там испытала, она запретила себе вспоминать.

Несколько раз эльфийка пыталась заговорить с Углуком, но тот не отвечал на ее вопросы. Только в самый первый день ее заточения, когда она пришла в себя в этой комнате и была неимоверно слаба, упырь принес ей жидкой похлебки, поставил ее на стул и, ткнув себя пальцем в грудь, произнес:

- Углук.

Больше она не слышала от него ни слова.

Похолодало. Наступила осень. Дни стали короче. Промозглые тучи почти не покидали небосвод.

После неимоверно холодной ночи, которую Анаэль провела, скрутившись калачиком, и стуча зубами так, что, наверное, было слышно в самых глубоких подвалах башни, к ней явился тот незнакомец, который провожал ее в подземный коридор. При виде его в душе девушки, как будто что-то оборвалось, но она тут, же взяла себя в руки, стараясь ничем не выдать охватившие ее чувства. Существо уставилось на нее своими ужасными глазами. Но девушка не отвела взгляд. Гордо подняв голову, она смотрела ему в ответ. И чужак, не выдержав этой дуэли, первым отвел глаза.

И тут же, как будто смутившись этого, он отвернулся и еле слышно бросил:

- Пойдем, владыка желает видеть тебя.

Теперь напротив куба стояло большое обитое красным бархатом кресло. Незнакомец указал на него Анаэль, и тут же исчез. Девушка, не сводя глаз с куба, приняла приглашение, и опустилась в кресло.

- Как ты себя чувствуешь? – зазвучал в голове голос. Теперь он был полон внимания и заботы. И это тут же насторожило эльфийку.

- Отлично, - вслух ответила она.

Звук собственного голоса придал ей силы.

- С тобой хорошо обращались?

- Вполне.

Повисла пауза. Она была какой-то неловкой, натянутой, и не ловкость эта исходила со стороны собеседника Анаэль. Складывалось ощущение, что он хочет заговорить о чем-то серьезном, но как будто стесняется, или даже чего-то боится. Эта неуверенность противника наоборот придали ей еще большей уверенности.

Ему что-то от меня надо. Что-то такое, что против моей воли он не сможет получить. А сломать ему меня не удастся. И он понимает это. И самое главное, что он понимает то, что и я это понимаю.

- У меня есть к тебе предложение, - наконец разорвал тишину голос.

- Предложение? Но я даже не знаю кто ты такой.

- Не придуривайся! – зазвучали ледяные нотки, - ты прекрасно знаешь кто я!

Конечно, Анаэль знала. Все в Орхейме знали, кто заточен в Энкарионе. Но произносить его имя вслух не собиралась. С молоком матери она впитала, что это не к добру.

- Ну и что ты молчишь?! – голос уже был не такой приветливый как в начале разговора.

Куб побагровел, и задрожал. От него волнами начали исходить потоки леденящей душу энергии. Однако Анаэль старалась не обращать на это никакого внимания.

- Я знаю, кто ты, - тихо, спокойно произнесла эльфийка, - и именно поэтому на все твои предложения я заранее говорю, нет!

Последнее слово она выкрикнула, вскочив при этом на ноги.

- И тебе не запугать меня! Ты можешь причинить мне боль, можешь убить меня, но я никогда! Ты слышишь! Никогда не буду с тобой заодно!

Глаза ее горели, щеки разрумянились, рыжие волосы разметались по плечам, и в отблесках куба, были похожи на расплавленное золото. В этот момент Анаэль была так прекрасна, как могут быть прекрасны только эльфы.