Страница 2 из 32
— С тобой все в порядке, Эндрю?
— Да, мэм.
— Ты опоздаешь на автобус.
Эндер кивнул и поднялся. Другие дети уже ушли. Но они могут поджидать его. Во всяком случае те, что похуже. Монитор больше не сидит на его шее, слушая все, что он слышит, и видя все, что он видит. Сейчас они могут сказать ему все, что им захочется. Сейчас они могут даже ударить его — никто их больше не увидит, и никто больше не придет ему на помощь. У монитора были свои преимущества, и их ему будет не хватать.
Конечно, это оказался Стилсон. Он был не крупнее большинства детей, но все же крупнее Эндера. И с ним были другие. Как всегда.
— Эй, Третий!
Ответа не будет. Все равно нечем ответить.
— Эй, Третий, мы тебе говорим, Третий. Эй, любитель чужаков, к тебе разговор.
Ничего не приходит в голову. Что бы ты ни сказал, это только обострит ситуацию. Так что продолжим игру в молчанку.
— Эй, Третий, эй, жаба, получил отставку, да? Думал, ты лучше всех нас? Что, Троячок, потерял свой пятачок? Шейку бедному замотали.
— Вы мне дадите пройти? — спросил Эндер.
— Мы дадим ему пройти? Должны мы его пропустить? — они все захохотали. — Конечно, пропустим. Вначале мы дадим пройти твоей руке, потом твоей башке, а потом, возможно, пропустим кусок твоего колена.
Кто-то начал, а остальные подхватили и стали скандировать:
— Троячок, Троячок, потерял свой пятачок.
Стилсон пихнул его одной рукой, затем кто-то, стоящий сзади, толкнул его назад, по направлению к Стилсону.
— Туда-сюда, рыбья балда, — крикнул кто-то.
— Теннис!
— Пинг-понг!
Это могло иметь только плохой конец. И Эндер решил, что если так, то пусть в конце хуже всех будет не ему. В следующий раз, когда Стилсон выставил руку для толчка, Эндер попытался захватить ее, но промахнулся.
— Ага, хочешь драться, да? Хочешь сразиться со мной, Троячок?
Стоящие сзади бросились на Эндера и схватили его.
Эндеру было вовсе не до смеха, но он захохотал.
— Ты хочешь сказать, что вас всех хватит как раз для боя с одним Третьим?
— Мы — люди, а не третьи, жабья морда. Ты силен почти так же, как твой пук.
Но они его отпустили. И в этот самый момент Эндер пнул Стилсона высоко и сильно, прямо в грудь. Тот упал. Это удивило Эндера. Он не ожидал, что сможет свалить Стилсона на пол одним ударом. Ему даже не пришло в голову, что Стилсон не относился к драке настолько серьезно и просто не был готов к такому поистине ошеломляющему удару.
Все остальные попятились, в то время как Стилсон продолжал лежать без движения. Никто не мог понять, жив ли он. Эндер же пытался найти способ предупредить возможную месть. Чтобы им и в голову не пришло попытаться отловить его завтра всей толпой. «Я должен победить сейчас и навсегда, или мне придется драться каждый день, и с каждым разом будет становиться все хуже и хуже».
Хотя Эндеру было всего шесть, он знал неписаные правила мужского поведения в бою. Запрещалось бить противника, беспомощно лежащего на земле; так могло поступать только животное.
Поэтому Эндер подошел к неподвижно лежащему на спине Стилсону и жестоко, с силой, пнул его по ребрам. Стилсон застонал и откатился в сторону. Эндер обошел его и пнул еще, на этот раз в пах. Стилсон не мог издать ни звука, он лишь согнулся пополам, и из его глаз потекли слезы.
Затем Эндер холодно оглядел собравшихся.
— Вы, может быть, хотите собрать команду против меня? Вы, пожалуй, смогли бы хорошенько меня отдубасить. Но вначале запомните, что я делаю с теми, кто пытается меня унизить. Тогда вы, может быть, подумаете и о том, что с вами случится, когда я до вас доберусь, и насколько плохо вам будет.
Он пнул Стилсона в лицо. Кровь из его носа брызгами разлетелась по полу.
— Вам будет не так плохо, — сказал Эндер. — Вам будет хуже.
Он повернулся и пошел прочь. Никто его не преследовал. Он свернул за угол, в коридор, выходящий к автобусной остановке. Сзади были слышны голоса ребят:
— Эй, посмотрите на него. Он совсем готов.
Эндер прижался лбом к стене коридора и плакал до тех пор, пока не подошел автобус. «Я такой же, как Питер. Стоило только убрать мой монитор, и меня не отличить от Питера».
Глава 2. ПИТЕР
— Итак, монитор снят. Как он?
— Когда проводишь несколько лет в теле другого, то начинаешь ощущать этого другого изнутри. Теперь, глядя на него, я не могу представить, что он чувствует. Я не привык разбираться в выражениях его лица. Я привык переживать вместе с ним.
— Перестань заниматься психоанализом. Мы — солдаты, а не знахари. Ты же видел, как он расправился с предводителем группы.
— Серьезный подход к делу. Он его не просто побил, он его побил навсегда. Как Майзер Рэкхэм в…
— Ладно, ладно. Итак, Комитет считает, что он нам подходит.
— Почти. Посмотрим, как он сладит со своим братом сейчас, когда снят монитор.
— Его брат… А ты не боишься того, что его брат может сделать с ним?
— Вы сами говорили, что в нашем деле не обходится без риска.
— Я снова просмотрел некоторые из пленок. Ничего не могу с собой поделать. Малыш мне нравится. Думаю, мы сможем вылепить из него то, что надо.
— Конечно, вылепим. Это наша работа. Мы — жестокие колдуны. Заманиваем маленьких каналий пряниками, а затем съедаем их живьем.
— Мне очень жаль, Эндер, — прошептала Вэлентайн, глядя на его перевязанную шею.
Эндер прикоснулся к стене, и дверь за его спиной закрылась.
— Наплевать. Мне нравится, что его больше нет.
— Чего нет? — в гостиную с полным ртом хлеба и арахисового масла вошел Питер.
В отличие от взрослых, Эндер никогда не видел в Питере десятилетнего мальчишку с густыми и непокорными темными волосами и лицом, которое могло бы принадлежать Александру Македонскому. Если он когда-нибудь и рассматривал Питера, то только для того, чтобы вовремя заметить раздражение или скуку — опасные настроения, которые почти неотвратимо кончались для него болью. Сейчас, когда глаза Питера остановились на перевязанной шее Эндера, в них загорелись злые огоньки.
Вэлентайн тоже заметила это.
— Теперь он такой же, как и мы, — проговорила она, спеша разрядить обстановку прежде, чем Питер успеет нанести удар.
Но на Питера это не подействовало.
— Как мы? Он таскал этого маленького паразита на шее до шести лет. Когда убрали твой монитор? В три. А мой сняли еще до того, как мне исполнилось пять. Он чуть было не справился. Маленький ублюдок. Маленький чужак.
«Все нормально, — подумал Эндер. — Говори, говори, Питер. Разговор — это прекрасно».
— Ну, лишился своих ангелов-хранителей? — продолжал Питер. — Кто теперь будет узнавать, не больно ли тебе? Кто услышит, что я тебе скажу, кто увидит, что я с тобой сделаю? Ну что? Как это тебе нравится?
Эндер пожал плечами.
Внезапно Питер улыбнулся и захлопал в ладоши, дурашливо кривляясь.
— Давай сыграем в астронавтов и чужаков, — сказал он.
— Где мама? — вмешалась Вэлентайн.
— Вышла, — ответил Питер. — Я за старшего.
— Тогда я позвоню папе.
— Иди звони. Сама знаешь, что его никогда нет на месте, — ответил Питер.
— Хорошо, сыграем, — вдруг произнес Эндер.
— Ты будешь чужаком, — сказал Питер.
— Пусть он хоть раз будет астронавтом, — попросила Вэлентайн.
— Не твоего ума дело, толстуха, — сказал Питер. — А ты, поднимайся наверх и выбирай себе оружие.
Эндер знал, что это будет плохая игра. И дело вовсе не в победе. Когда ребята играли в коридорах, армия на армию, то чужаки все равно никогда не побеждали, а сама игра временами становилась слишком злой. Здесь, в квартире, игра будет злой с самого начала, и, вдобавок, чужак не сможет отключиться и выйти, как это делают настоящие чужаки в настоящих войнах. Здесь чужак будет в игре до тех пор, пока астронавт не решит, что пора кончать.