Солнце Солнц

Десятки городов, из которых состоял Раш, сияли отполированным до блеска металлом. Форму они имели скорее цилиндрическую, чем круглую, и все были не менее пятисот ярдов в диаметре. Самое удивительное, что они крепились к засаженному деревьями астероиду группами, как ячейки; от наружного обода каждого цилиндра отходили яркие золотые и красные паруса, которые превращали их из простых городов в великолепные вертушки.

– Астероид слишком большой, и ветер на него не влияет, – сказал отец. Хайден неловко поежился; отец не пытался скрывать свой картавый провинциальный акцент уроженца Эйри. – Города довольнотаки маленькие, и порывов ветра им вполне достаточно. А паруса помогают колесам вращаться. – Это Хайден понимал – ведь ветер возникает в результате твоего перемещения с различной скоростью, в какой бы воздушной массе ты ни оказался. По большей части объекты перемещались внутри Вигры под влиянием медленно циркулирующих воздушных потоков. Ветер обычно ощущался у стен города или во время полетов. Много раз он сворачивал небольшие пропеллеры из бумаги и пускал их в свободное плавание. Они кружились в потоке мчащегося воздуха. То же самое происходило с городами Раша, только они вращались намного медленнее.

Хайден нахмурился.

– Если та большая скала не движется вместе с воздухом, то не уплывет ли она от остального Слипстрима?

– В этомто и проблема, – сказал отец с улыбкой. – Слипстрим подвижнее большинства стран. Слипстримеры должны придерживаться орбиты своего астероида в пределах Вирги. Отсюда не видно, но их солнце также привязано к астероиду. Десять лет назад Слипстрим едва не натолкнулся на Эйри. До этого мы были небольшим и не самым богатым народом, обитавшим вдалеке от главных солнц. Но мы были гордым народом. Мы управляли своей собственной судьбой. А кто мы теперь? Всего лишь вассалы Раша.

Хайден едва слышал его. Он с упоением рассматривал города. Их судно прибыло в полдень и застряло в пробке в оси одного из самых больших цилиндров. Потребовался час, чтобы высадиться, но его это не волновало. Хайден проводил время, наблюдая за основательно построенной внутренней поверхностью города, которая, медленно вращаясь, проплывала мимо. Он высматривал места, которые можно было бы посетить. От оси цилиндра канатные дороги расходились к другим городкам, которые составляли большой город. Одна вертушка в особенности привлекла его взгляд – огромный цилиндр, внутри казавшийся единым зданием с балконами, внешними углами и украшающими его блестящими стеклянными окнами. Этот цилиндр окружали военные корабли, которые Хайден видел на фотографиях, но никогда вблизи. Массивные деревянные суда щетинились дулами орудий, а дымки над ними, веревки и мачты напоминали спинные плавники рыбы. Величественные, могучие и притягательные.

– Туда тебе не попасть, – сказал отец сухо. – Это – дворец Кормчего. – Прошла целая вечность после того, как они наконец смогли спуститься подлинной извилистой лестнице на улицу. Здесь Хайдену предстояло вынести еще одно бесконечное ожидание, пока человек в форме рассматривал документы отца. Хайден был не слишком внимателен и не обратил внимания на фальшивую веселость отца и на то, как тот с облегчением выдохнул, когда их наконец допустили в город. Но, пройдя немного, он повернулся к матери и поцеловал ее, сказав спокойно: – Я скоро вернусь. Зарегистрируйся в гостинице, но не жди меня. Походите по магазинам, чтобы отвлечься.

– Куда он ушел? – спросил Хайден, провожая взглядом исчезнувшего в толпе отца.

– Всего лишь по делам, – сказала мать, но ее голос звучал грустно.

Хайден быстро забыл и тот короткий разговор, и всколыхнувшиеся на мгновение недобрые предчувствия. Город был огромен и прекрасен. Даже ощущение силы тяжести было другим изза более медленного вращения, а из некоторых мест невозможно было увидеть его край. Хайден шел за матерью, поворачивая то сюда, то туда, и пока она торговалась изза оптовых цен на газету, которую помогала издавать, Хайден с удовольствием рассматривал прохожих через витрину магазина.

Постепенно, однако, он действительно начал коечто замечать. На матери было яркое пышное платье, типичное для жителей отдаленных районов Эйри и, как и отец, она не пыталась скрыть свой акцент. Даже темные волосы и глаза выделяли ее в этом городе среди светловолосых людей со светлыми глазами. Хотя владельцы магазина не относились к матери враждебно, но и дружелюбными назвать их было нельзя. Так же повели себя и дети, которых он встретил на улице. Хайден улыбнулся им, но они отвернулись.

Он, возможно, не вспомнил бы всех этих подробностей, если бы не то, что случилось потом.

Когда они днем подходили к гостинице – Хайден, нагруженный пакетами, и мать, радостно напевающая чтото, – он заметил отца, стоявшего у входа с руками за спиной. Хайден почувствовал, как мать сжала его плечо в тот момент, когда он помахал отцу. И только тогда он заметил стоявших рядом с отцом мужчин в форме, которые как один повернулись к ним.

– Черт, – прошептала мать, поскольку полицейские тут же направились к ней, что очень смутило Хайдена.

Остальная часть поездки состояла главным образом из ожидания в бледнозеленых пустых комнатах вместе с матерью, которая сидела поникшая и притихшая и не отвечала на настойчивые расспросы Хайдена. Спать в гостиницу они не вернулись, им дали пару грубых раскладушек в маленькой комнате полицейского участка.

– Все ж не камера, – сказал сержант, проводивший их туда. – Комната, любезно предоставленная для родственников.

Отец появился на следующий день. Взъерошенный, подавленный и с синяком на щеке. Мать плакала в его объятиях, а Хайден стоял рядом, растерянный и злой. Позже в тот же день они сели на пассажирское судно, значительно менее шикарное чем то, в котором прибыли сюда, и Хайден смотрел, как исчезают вдали яркие вертушки Раша, познакомиться с которыми поближе так и не довелось. Потом отец рассказывал о Сопротивлении и о том, как важно собирать таланты и ресурсы, необходимые Эйри для независимого существования. Хайдену казалось, что он все понял, но для него имела значение не политика, а воспоминание о том, как он шел по многолюдным улицам Раша рядом с отцом, руки которого были связаны за спиной.

Галерея была всего лишь длинной улицей без забора, но с перилами, через которые можно было смотреть. Мать называла ее «Дорогой отважных».

Майлз использовал более интересный термин – «Тошниловка». Хайден подошел к перилам и посмотрел вдаль.

Гигантская гора облака вращалась перед ним так близко, что до нее почти можно было дотронуться. Новое солнце должно быть позади; канатная дорога от Гейвина до стройплощадки пронзала облако и исчезала внутри. Хайден расстроился; если бы солнце взошло прямо сейчас, он бы его не увидел.

Он рассмеялся. О да. Слова отца навсегда отпечатались в памяти; когда солнце появится, его невозможно будет не заметить.

– Облака на целые мили вокруг испарятся моментально, – говорил он, постукивая пальцами по столу. – Температура сразу же подпрыгнет, все в радиусе мили загорится. Именно поэтому солнце всегда так далеко от городов. Поэтому, и по причинам безопасности, конечно. И свет… Хайден, ты должен пообещать, что не станешь смотреть на него. Оно будет намного ярче, чем ты можешь себе представить. На близком расстоянии оно может обжечь кожу и ослепить, даже если ты зажмуришься. Никогда не смотри прямо на него, пока мы не переместим город.

Пока Хайден смотрел на облако, оно успело обойти его кругом; Гейвин был вертушкой, как и все города, и вращался, чтобы обеспечить своих жителей силой тяжести. Это была единственная известная им форма силы тяжести, и это был драгоценный ресурс, дорогостоящий и обложенный высоким налогом. ГрантШанс, ближайший соседний городок, находился в десятках миль за солнцем, невидимым пока изза облака.

Гриффины приехали сюда именно изза облака. Воздух по краям освещенной Слипстримом зоны охладился, что привело к конденсации. Белый туман образовал здесь стену, отделяющую освещенную солнцем область от обширных, пустынных пространств зимы. Это пролегала граница. Здесь можно было, например, прятать всевозможные секретные проекты.