Страница 122 из 141
Гала впервые увидела, как он рыдает, горько и безутешно. Тогда она сама взяла поводья и погнала лошадь в залитую солнечным светом ночь.
Лавин вздохнул в ушах тут же зазвенело. Он решил проделать первый этап пути на блуждающей луне, отчасти для того, чтобы подбодрить своих солдат, а отчасти изза постоянных головокружений. Он и не подозревал, что путешествие по воздуху будет таким же, как по морю, с воздушными ямами и болтанкой. Последние восемь часов генерал лежал на походной кровати, свернувшись калачиком и уже не различая, то ли все вокруг действительно ходит ходуном, то ли ему просто кажется. Болезнь оставила его наедине с мыслями, а это было хуже всего.
Будь он здоров, он бы с радостью обследовал это фантастическое место и посмотрел на мир, проплывающий внизу. Две тысячи солдат разбили лагерь на черном полу луны. Без палаток, поскольку Ветры запретили вбивать в пол колышки, и без костров по той же причине. В прямоугольные отверстия с четырех сторон громадного помещения струился холодный воздух. У одного из отверстий стояли несколько солдат, с изумлением глядя вниз на пейзаж. К ним небрежной походкой подошел еще один солдат и опорожнил в отверстие ночной горшок. Посмеялся, глядя на их ошеломленные лица, и ушел.
Когда мир вновь покачнулся, Лавин закрыл глаза. Головокружение напомнило ему, как он встретил Галу. Лавин не переставал думать о ней, снова и снова размышляя о странных, запутанных тропках, которые привели их в этот нескончаемый день.
Он принял сторону парламента, желая обеспечить безопасность королевы. Чтобы успокоить подозрения членов парламента, пришлось во всеуслышание провозгласить свою верность традициям. В тот миг он скрестил за спиной пальцы, надеясь что ему поверят и поставят во главе армии. Но и в этом Лавин не хотел признаться самому себе он действительно считал, что Гала ошибалась. Традиции священны и прекрасны. Он вспомнил народные танцы молодости, когда певцы перечисляли речитативом имена Ветров и названия сезонов, провозглашенных опреснями. Пытаясь вообразить то будущее, к которому стремилась Гала, Лавин не мог себе представить, что заменит эти танцы и сердечное чувство общности, которое они вызывали. Возможно, ее будущее было бы справедливым… но мысли Галы казались ему холодными, как насекомые. Он представлял себе империю Галы в виде гигантского улья.
Когда зашло маленькое солнце, а обычное начало всходить, к Лавину пришел священник и встал перед кроватью генерала на колени. Лавин улыбнулся ему, ожидая слов утешения. Однако священник плакал.
Я разговаривал с Ветрами. Я мечтал об этом всю свою жизнь. Опресни и другие земные Ветры разговаривать не умеют, а Лебеди умеют. Я пошел к ним и прочел древние молитвы. Они молча ждали. Затем я… я осмелился задать вопрос. Он глубоко вздохнул. Я спросил их, почему они не говорили с нами все эти столетия.
Несмотря на головокружение, Лавин сел.
И что они ответили?
Они сказали, что не переставали разговаривать с нами, но мы их не слушали.
Священник осторожно взглянул через плечо. В ста метрах от него возвышалась огненная колонна, бледная в солнечных лучах. В ней, как галлюцинации, появлялись и исчезали лица.
Я сказал, что слушаю их. И вы знаете, что они мне ответили? Они сказали: «Нет, ты не слушаешь. Мы даже сейчас просим тебя говорить, но ты не говоришь». Это какоето безумие, генерал! Я прочел им священные манускрипты. А они… они спросили, что за чепуху я несу. Милорд, они их не знают! Они действительно Ветры или…
Или что? Чтото другое? Лавин чуть было не потряс головой. Нет. Кто еще обладает такой властью? Они те, за кого себя выдают.
Сэр, это еще не все. Казалось, священник вотвот лишится чувств. Я… я спросил их, что будет с нами. С человечеством. Неужели мы разочаровали их? Чем мы можем услужить им? И Лебеди ответили: «Мы пытались познать себя в течение столетий. Мы думали, что вы ключ». Они сказали, что искали и исследовали чтото в течение многих поколений, но теперь им все ясно. «Мы закончили свою работу. И больше не обязаны терпеть ваше присутствие».
Не обязаны терпеть нас?
Человеческая раса им больше… не нужна. Священник встал и побрел прочь.
«Все наши представления о Ветрах ошибочны». Лавин вспомнил секретные письма, написанные Галой. «Они не доброжелательные боги. Они наши соперники в борьбе за управление миром. И что это для нас? Трагедия? Только если мы лентяи. Скорее возможность шанс создать новую реальность, более естественную для природы».
Права ли она? Неужели он должен был разбудить сонные городишки с их наследными членами гильдий и ритуальными книгами, приносящими умиротворение, сжечь праздничные костюмы и детские книги и помочь Гале построить улей будущего? Смогла бы ее любовь спасти его, если бы остальное, что он знал и лелеял, увяло и умерло? Она утверждала, что делает все с разрешения Ветров и согласно их советам. Лавин знал, что она лгала; както раз они заговорили об обманах великих людей, и Гала беспечно заявила, что любое государство построено на лжи. Да, Лебеди Диадемы не знали о священных книгах, приписанных им, и тем не менее у Лавина до сих пор перед глазами стояла картина, как священник, остановившись с распростертыми руками перед огненной колонной, молил хозяев мира вразумить его. Традиции, в которые верил Лавин, были основаны на древних манускриптах и историях, связанных с ними. Неужели Гала была права и все это тоже ложь?
Мир завертелся в какомто совсем уж бешеном темпе, и Лавину стало совсем плохо. Хотя не ему одному люди вокруг начали кричать и суетиться. Генерал заставил себя сесть и уставился на зеленую листву, мелькавшую в отверстиях.
К нему подбежал один из командиров.
Мы спускаемся, сэр. Там внизу какието всадники и кошки.
Хорошо. Лавин сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить желудок. Приведите их ко мне. Я хочу первым поговорить с ними!
Последние два метра луна спускалась десять минут, но земли она так и не коснулась, зато выпустила длинный металлический пандус. Наездники начали подниматься по трапу. Люди с носилками несли окровавленные белые тела две басты были ранены. Генерал невольно улыбнулся. Значит, они всетаки уязвимы!
Когда последний всадник скрылся в лунной утробе, трап начал сокращаться, а земля пропала внизу. Ветры не любили терять время зря.
Командир наездников спешился и подошел к генералу, раскрасневшись от возбуждения.
Сэр! Они не позволили нам занести тела погибших на борт. Я оставил с ней охрану, но принес вам…
С ней? Лавин встал, опираясь на трость, которую смастерил для него Хести. С королевой? Она с тобой?
Нет, сэр! Именно это я и пытаюсь вам сказать. Ветры пускают в луны только живых.
Лицо сержанта поплыло. В ушах у Лавина зашумело. Он почувствовал, как ктото схватил его за плечи; люди кругом кричали. Его усадили в походное кресло.
Только живых… Значит, она…
Она погибла, сэр. Королева мертва. Это был случайный выстрел. Мы хотели ранить ее коня я приказал стрелять только по копытам, но она нагнулась и…
Понимаю.
Я оставил с ней почетную охрану и послал двоих, чтобы они привели из дворца королевских караульных.
Лавин вдруг почувствовал, как в нем зажглась искорка надежды.
А вы уверены, что это королева? Есть у вас доказательства?
На ней были кольца с печатью, сэр. Сержант вытащил из поясного мешочка квадратный лоскут и развернул его, показав фамильные золотые кольца.
Лавин уставился на кольца. Они выглядели так неестественно одни на этом черном квадрате…
Сэр! .
Правда, когда они впервые занимались любовью в той гостинице рядом с академией, колец на Гале не было. Он увидел позже. В тот день она сидела во всем сиянии королевской власти на троне и, заметив Лавина, одарила его загадочной улыбкой.
Сэр!
Генерал оперся на руку сержанта и чтото пробормотал.
Она немного поддразнивала его, упиваясь своим новым положением; однако Лавин знал, что это просто от гордости и удивления. Ее отец ушел в тень, свергнутый с трона указом опресней, и в тот момент Гале казалось, что она может все. Лавин тоже так думал и верил, что они будут вместе.