Царь Соломон

Кто хочет понять, что произошло, должен отдавать себе отчет в чудовищной логике событий, которым Соломон обязан своим рождением, — «лабиринту непостижимостей». Вместо Давида и Вирсавии смертоносное проклятие получает невинный первенец. Где же справедливость? Все четко, просматриваются архаичные причины: вина и наказание, злое деяние и его последствия не выстраиваются в «справедливую зависимость», так как наказание настигает не виновников, а невинное существо, которое находится вне порочной связи. Пораженный богом ребенок — это жертва, которая, как все жертвы в архаичных культурах, должна быть невинной, чтобы взять на себя вину и наказание виновных. Жертва, человеческая жертва — мрачное предупреждение, что и в Израиле вполне может произойти событие, которое, казалось, не возобновится, по крайней мере после того как Исаак, сын Авраама, был спасен (Бытие 22).

Умерший ребенок позволяет предположить еще одну архаичную связь, до наших дней не установленную: древневосточную традицию ритуала царя-двойника. Ассирийские, вавилонские и хеттские документы свидетельствуют о странном обычае: если, например, царю угрожала смерть по причине лунного или солнечного затмения, на трон усаживали царя-двойника — обычно это был человек из народа. Он должен принять на себя ужасную кару, которая предназначалась для царя. Когда наступало затмение, двойник умирал насильственной смертью, а «истинный» правитель оставался живым и невредимым.

Упомянутый ритуал подмены царя дошел до нас из описания ассирийского царя Ашурхаддона (680–669 до н. э.). Однако ритуал подмены царя упоминался уже в XIX веке до н. э. в вавилонских источниках. В качестве царя-двойника был посажен на трон придворный садовник, который, однако, смог удержаться у власти и после смерти настоящего царя. В других случаях взять на себя злую судьбу царя обязывали сумасшедшего, пленника или высланного из страны преступника. Иногда вместо человека использовалось изображение, которое сжигалось, или приносилось в жертву какое-нибудь животное, подобно козлу отпущения из Библии — нагруженному неотпущенными грехами всего народа (а не только царя), изгоняемому в пустыню для избавления от проклятия.

Но давайте вернемся к истории умершего сына Давида и спросим себя, не стоит ли за ним подмена жертвы. Тогда надо было бы рассматривать царского сына-первенца как подмену царя, который отвел бы проклятие от настоящего царя (Давида) и взял бы его на себя. И действительно, существуют некоторые примечательные параллели: когда новорожденного сразила болезнь, Давид покидает трон и укладывается на землю. Тем самым он символически отказывается от царствования. Нечто похожее описывается в одном хеттском ритуале подмены царя: «Царь полностью обнажается и падает ниц».

Когда сын умирает, Давид омывает себя, натирается маслами и надевает другие одежды. В хеттском ритуале говорится: «Он совершает омовение и надевает праздничные одежды».

И библейское и хеттское предания отмечают в ритуале подмены царя схождение с трона, омовение и смену одежд. Однако библейский автор не понял глубинного смысла этого действа. У него слуги царя видят вначале молящегося и постящегося Давида, а после смерти ребенка — полностью изменившегося, который не без цинизма произносит: «Разве я могу возвратить его?» (2 Царств 12.23).

Теперь свет проливается и на удивительное продолжение истории, которая ведет к рождению Соломона. Библейское предание опять объясняет это психологически: Давид хотел утешить Вирсавию. Однако странно, что тем самым оправдывается связь, основанная на супружеской неверности и убийстве.

Все становится понятным, если мы воспримем смерть сына-первенца как «человеческую жертву», подмену царя, ведь только этим можно снять грех и искупить вину. Необычное поведение Давида объясняет не духовное признание: «А жизнь продолжается», а древний ритуал подмены царя.

Сообщается о рождении Соломона, но потом он исчезает из истории, чтобы снова появиться, когда борьба за трон подойдет к концу. Впечатление, при этом возникающее, удручает: никоим образом не освещено детство Соломона, история его архаична и полностью поглощена фигурами матери-прелюбодейки, отца-убийцы и брата-покойника.

Неотвратимость рока, сотканного из прелюбодеяния, убийства и смерти брата, нанизывается на рождение Соломона. Можно ли изменить ход судьбы? Об этом думали те, кто стоял у его колыбели. На это указывает единственное сообщение, связанное с рождением Соломона: значение имени. Примечательно, что сына Давида нарекли двумя именами: Давид назвал его Соломон («миролюбивый»), а придворный пророк Нафан называл его Иедидиа («по слову Господа»).

Что может означать двойное имя? Следует ли понимать имена только как луч надежды, который закроет прелюбодеяние, преступное поведение родителей и смерть первенца? Согласно мудрой вере древних израильтян, благословение действует сильнее, чем проклятие, вызванное злодеянием. Наверняка имена давали повод надеяться. Имя «Соломон» покроет грех родителей знаком мира. Имя «Иедидиа» очистит преступную страсть родителей, усмирив ее, и преодолеет злую судьбу сына Вирсавии в надежде на любовь Господа. Так рождение сына становится знаком, который, кажется, устраняет вину и снимает наказание.

Двойное имя, однако, имеет и еще один смысл. Оно в духе древневосточной традиции. Есть целый ряд примеров, когда восточному царю при вступлении на трон давалось одно или несколько тронных имен. Например, в Египте, начиная с эпохи Среднего царства, фараону давалось «Великое имя». Это делали жрецы, которые обнародовали имя, провозглашая повелителя.

«Великое имя» фараона Гарамгеба (1340–1314 до н. э.), например, состоит из пяти частей. Перечень открывает Гор, намекая на воплощение бога-сокола Гора, и еще более усиливая его определением «золотой». Второе имя величает его как «любимца обеих повелительниц», таким образом фараон связан с богинями Нижнего и Верхнего Египта. Потом он, понятно, провозглашается «царем Верхнего и Нижнего Египта». «Сын Рэ (Ра)», это имя он получает как династическое. Иногда давались четыре «великих имени», как, например, фараону Сесострису I (1971–1930 до н. э.): на его изображении слева вверху имя Гора, под ним «Царь Верхнего и Нижнего Египта» сопровождается словами «Власть бога Рэ осуществляется», справа вверху «имена двух повелительниц», под ними имя, получаемое при рождении.

Что же означает наречение Соломона двумя именами? Очевидно, имеется в виду преждевременное провозглашение Соломона царем. И хотя об этом открыто не говорится, такое можно предположить. Кстати, Давид носил пятичленное тройное титулование: «Давид (1), сын Иессеев (2), муж, поставленный высоко (3), помазанник Бога Иаковлева (4), сладкий певец Израилев (5)» (2 Царств 23.1).

Последующим царям при возведении на престол давалось по одному имени: Елиаким становится царем Иоакимом (4 Царств 23.34), а Матфания — Седекией (4 Царств 24.17). А потом только Мессия, тот самый, ожидаемый с нетерпением, желанный образ отчаявшихся и униженных израильтян, получает от пророка Исаии (около 735 до н. э.) — точь-в-точь как при титуловании египетских царей — четыре имени: «Ибо младенец родился нам — Сын дан нам; владычество на раменах Его, и нарекут имя Ему: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира» (Исаия 9.6).

Одно из титулованных имен, «Князь мира», должно нас особенно заинтересовать, так как однозначно возвращает к Соломону, ибо мы чувствуем, что в имени кроется какая-то сила. То же происходит и с Соломоном. Имя — не пустой набор звуков. Конечно, магическая сила имени давно нами забыта. В культуре, где все и вся делаются предметом бесконечных пересудов, вряд ли кто вспомнит об истинной власти слова. Непонятным нам стал поэтому завет, запрещающий злоупотреблять «именем Господа». А иначе как объяснить то, что не следует произносить имени Господа всуе, болтая о том, о сем?