Царь Соломон

Ссылались на обелиски перед египетскими храмами. Как форма колонн, так и, особенно, украшение Яхина и Боаза говорят против идентификации. Другие вспоминали о скинии на высотах. Третьи исходили из практических соображений. Согласно последнему предположению, обе колонны могли служить канделябрами (ср. с финикийскими алтарными светильниками) или для сжигания ладана, или как колонны-факелы. Но против всех этих теорий говорит их высота. Некоторые исследователи считали колонны инструментами для подсчета ночи и дня, чем они приближались к космическому символизму, который уже господствовал в традиции талмуда. По этому предположению, Яхин должен был изображать луну, а Боаз — солнце. Следующее символическое направление толкования видит в обеих колоннах изображение облака и огня, которые сопровождали и защищали израильтян при исходе из Египта (Исход 13.21; Левит 14.14).

Объяснение сбивающих с толку возможностей содержит неоспоримый факт: обе колонны не несут никакой архитектурной функции. Они ничего не подпирали в храме, и это при том, что были примерно 12 м высотой, а их диаметр — 1,90 м. Свободно стоящая пара колонн перед храмом известна нам не только по Иерусалиму. Так, Геродот сообщает, что в Тире перед храмом Мелькарт стояли две колонны: «Ия видел его (храм), богато украшенный и с многими подарками от освящения, и стояли в нем три колонны, одна из чистого золота, другая из смарагда, который невероятно светился в темноте…».

Раскопки в финикийском Библе тоже выявили свободно стоящие колонны храма времен Среднего царства, и потом еще есть известный нам храм Ваал-Хаддада в Асоре, который был разрушен в XIII веке до н. э. И перед ним тоже стояли две колонны. Параллели доказывают, что пара колонн перед храмом Соломона соответствовала финикийской строительной традиции. Таким образом, усиливается историческая достоверность, согласно которой кузнец Хирам из Тира велел отлить колонны Соломонова храма из меди.

Важно, что у колонн перед храмом Соломона отсутствует цоколь основания, он растет как дерево из земли. На это указывают еще и другие отдельные, с трудом поддающиеся восстановлению данные. Так, на колонны были помещены капители с узорами, к которым прикреплены 400 гранат — в два ряда вокруг обеих капителей.

То, что речь идет о символах деревьев, не так уж и притянуто, и подтверждается многочисленными параллелями: уже у входа в храм Нинхурсаг в Уре стояли две обитые медью деревянные колонны, которые не выполняли несущей функции. В период Ларсы в Уре у входа в крепость были поставлены колонны — пальмы из глиняного кирпича. Насколько живуча была традиция колонн-деревьев, показывает ассирийский храм Сии в Хоршабаде VIII века до н. э., который — как и храм Соломона — украшали две свободно стоящие колонны: стволы пальм с бронзовой обивкой, напоминавшей чешуйчатую кору пальмы.

Мы можем пойти дальше. Священные деревья издавна тесно увязываются с богиней Иштар-Астартой. Это показывает настенная живопись из Мари, которую можно датировать временем царя Хаммурапи, к сожалению, она в сильно поврежденном состоянии. Сейчас находится в Лувре. Справа узнается финиковое дерево с голубем в кроне, символом Иштар-Астарты. Два других стилизованных дерева стоят по флангам дворца, в котором можно видеть Иштар-Астарту, возводящую на трон царя.

Но самое впечатляющее изображение для наших связей — Идалион на Кипре. Там была найдена модель храма Астарты, напоминающая голубятню. Перед храмом есть две колонны, они увенчаны цветами лилии или лотоса. Таким образом, вероятно, найдена убедительная параллель к Соломоновым колоннам, которые свидетельствуют о своем отношении к культу Астарты. Но, и это должно быть сказано, модель храма из Идалиона относится к VIII–VII векам, т. е. является более поздней по отношению к храму Соломона. С другой стороны, религиозные художественные мотивы в своей сути имеют удивительную способность выживания, так что позволительно сделать вывод: колонны храма Соломона представляют собой священные деревья Ашеры-Астарты, согласно древней месопотамской традиции, которая ведет через финикийского мастера Хирама из Тира прямо в Иерусалим.

Теперь мы понимаем удивительное следование преданию о Соломоне, которое хотя и сообщает о культе Астарты Соломона, однако не локализует культовой святыни. Это удивительно, так как она находилась, по нашему предположению, на видном месте перед храмом Соломона в образе двух монументальных колонн-деревьев. Этот факт должен быть столь неприятен верным Господу авторам Библии, что они его опустили.

На Астарту указывают также оба имени, которыми называются колонны, — Яхин и Боаз: «И он (Хирам) установил колонны перед притвором храма; ту, которую установил по правую руку, он назвал Яхин, а ту, что поставил по левую руку, он назвал Боаз» (3 Царств 7.21).

Что бы могли означать эти имена? Боаз означает «сила». Яхин, пожалуй, — «защищать, сохранять». Итак, был предложен следующий смысловой перевод: «Господь установит свой трон навсегда (jachin); в силе (boas) Господа пусть царь радуется!». Но достойно внимание и то толкование, которое предложил X. Брастон. Он указал на новопуническую надпись, которая возвращает нас к Астарте-Анат. Там богиня Анат называется «дочерью Боаза». Боаз — это еще одно имя для Ваала, того хананейского бога, которого боялись религиозные круги, как несущего угрозу их вере.

Если наша идентификация обеих колонн храма с капищем Астарты убедительна, то это может иметь далеко идущие последствия для восстановления религии Соломона. Пока что мы встречались с божествами женского пола из досоломоновых времен только как с домашним божеством. При Соломоне же, напротив, женское божество — Астарта — переживает значительное повышение. Она выступает уже не в функции богини дома, которая, вероятно, почиталась только в узком кругу семьи, а вырастает до «богини царства» и получает право жительства в главной святыне Израиля, Иерусалиме. Соломон не только уважает традиционный узкий женский семейный культ, но и придает ему общественное значение. Мы должны показать глубокий гуманизм религии Соломона. Женщинам и их религиозности была дана доныне невиданная высокая оценка. Был ли Соломон в этом отношении великим революционером? Или только усилил тенденцию, исподволь всегда действовавшую? Мы можем дать положительный ответ на оба вопроса. Соломон был в состоянии опереться на высокую оценку женщин и их религиозности в древнеизраильском обществе, которая передается также и библейскими авторами. Широко известные примеры — властные женщины времен Судей, например, Девора, которая официально исполняла обязанности судьи и как предводитель войска привела к победе несколько израильских племен в решающей битве на «водах Мегиддо». Девору называют «пророчицей», личностью, воодушевляемой религией, которая поет песнь о победе израильтян над хананеями (Судьи 5).

Наравне с Деворой вспоминается и другой образ: Иаиль Кенеянка, которой приписывают убийство военачальника Сисары (Судьи 5). И Сепфора, жена Моисея, представляется нам как женщина, проявляющая религиозную активность.

Она провела церемонию обрезания взрослого Моисея: «Ты жених по крови у меня» (Исход 4.25). используя старинный обычай.

И Мариам заявляет о себе в религиозном отношении: она поет знаменитую песнь о спасении людей Моисея после удавшегося исхода из Египта (Исход 15). Остается еще одна простая женщина из народа по имени Анна, которая молится в храме Силома и не только благодарит Господа за рождение своего сына Самуила, но и воспевает Его присутствие (1 Царств 2).

Когда Соломон помещает в Иерусалиме женский культ, то этим он предает гласности тайную традицию древнеизраильского общества и делал ее официальным государственным культом. Последнее означает больше, чем нам было до сих пор известно, для религиозности женщин. Соломон ставит памятник женской религиозности в Иерусалимском храме в образе двух колонн, он освобождает женскую религиозность от оков домашней тюрьмы. И хотя бы это следовало оценивать как революционный вклад Соломона в религию.