Страница 45 из 57
Жертвенник Соломонова храма не соответствовал этим предписаниям. Он был железный, а не из необработанного камня. Библейским авторам, вероятно, казалось, что «медный» алтарь надо убрать; поэтому они и промолчали о нем в описании строительства храма. Но то, что, несмотря на это, они позволяют Соломону приносить жертву, означает относительную непоследовательность, которая ведет или к старым источникам, в которых упоминается храм, или к области теологии по поводу жертв у библейских авторов, которые не могли представить себе храма без подобного мероприятия.
Трудно сделать выбор между двумя возможностями. Но можно сказать с уверенностью, что жертва Соломона не могла быть принесена, как описывают библейские авторы. За это говорит совершенно невероятное количество жертвуемых животных. Тому, кто свяжет это со скромными размерами переднего двора храма, все станет ясно.
То, что жертвы не очень занимали мысли Соломона, вытекает из другого случая, происшедшего после водружения ковчега в Святая Святых: «Когда священники вышли из святилища, облако наполнило дом Господень; и не могли священники стоять на служении, по причине облака, ибо слава Господня наполнила храм Господень» (3 Царств 8.10).
Представление о присутствии бога в виде облака подтверждается еще двумя моментами: первое — во время исхода Моисеева войска из Египта (Исход 40.34 и др.) облако сопровождало и охраняло народ. Второе — облака относятся к представлению о Господе как сидящему на херувимах. В псалме (104, 3) говорится: «… делаешь облака Твоею колесницею, шествуешь на крыльях ветра…».
Мы считаем эпифанию с облаками теологическим дополнением библейских авторов, которым необходимо было усилить божественный аспект освящения храма. Но для нас важнее другое сообщение — то, что священники не могли приступить к исполнению своих обязанностей в связи с появлением облака. Значит они не могли проводить обряд жертвоприношения на том курительном алтаре, который был установлен перед Святая Святых в зале храма.
Священники также не могли воспользоваться позолоченным красным столом, на котором лежали 12 хлебов, символ 12 племен Израиля. Первоначально речь шла о столе для пожертвований, который известен нам по рельефу времен царя Ашшурбанипала (668–626 до н э.). Следовательно, для священников возникало препятствие, мешающее выступать в качестве жертвоприносящих священников, — это служит для нас скрытым указанием на то, что храм Соломона не является в первую очередь храмом для жертвоприношений.
Такое впечатление укрепляется, если мы обратим больше внимания на храмовую речь Соломона. Естественно, ее выдержали в стиле библейских авторов. Но для нас совершенно ясно, что она пропитана «Соломоновым духом». Что должен делать в храме прихожанин, по мнению Соломона? Ответ недвусмыслен и понятен: храм — место исключительно для молитвы: к молитве приглашались те, кто согрешил, к молитве зовут, когда нет дождя, на людей обрушился голод или чума; к молитве допускались даже чужеземцы, которые прибывали в Иерусалим (3 Царств 8.29).
Инородным телом кажется нам молитва, имевшая место, когда «народ отправлялся на войну против своих врагов», суть которой совсем не отражает того, что мы узнали о Соломоне. Поэтому мы считаем, что с этой просьбой Соломон не обращался, она сочинена библейскими авторами, которые благочестие Соломона превратили в «молитвенный катехизис». К нему авторы Библии добавили еще просьбы о возвращении «обращенных» израильтян в Иерусалим, тех, которые в 587 до н. э. были угнаны в Вавилон. Несмотря на то, что авторы Библии — согласно священному числу «семь» — дополнили храмовую молитву, остается ясно: храм Соломона первоначально был домом молитвы, а не культовых или ритуальных церемоний. О принесении жертв в речи Соломона нет ни одного слова.
Соломон больше не был заинтересован в культовых церемониях, ритуалах жертвоприношений, для него важно происходящее «внутри», вызванное личными или общественными бедами. Соломону принадлежит заслуга в понимании истинной благочестивости храма — не ритуальной, а исходящей от души. При этом обращает на себя внимание, что наряду с природными катаклизмами, такими как засуха, голод, чума, поводом к молитве были прежде всего этические проявления — грех народа и отдельных людей, — указание на то, что Соломон был представителем морально-нравственной религиозности.
Соломон не нападал непосредственно на культ жертвоприношения — как позже это делали пророки — он его просто не упоминал в своей большой храмовой речи. Эта стратегия умолчания обо всем, что относится к культу и ритуалу, с нашей точки зрения, является красноречивым свидетельством сути благочестия, объявленного храмом Соломона. Его не интересовали внешние атрибуты, только сокровенное. От того, кто почувствовал потребность войти в храм и приобщиться Святая Святых, хранившей Моисеевы скрижали закона, требовалось не соблюдение культа, а нравственная чистота. Это очень хорошо выражается в молитвах о тех, кому открыты двери храма, дошедших до нас в псалмах:
«Кто взойдет на гору Господню, или кто станет на святом месте Его? Тот, у кого руки неповинны и сердце чисто, кто не клялся душею своею напрасно и не божился ложно — тот получит благословение от Господа и милость от Бога, Спасителя твоего» (Псалом 23.3).
В этой связи сокрытие 10 заповедей в ковчеге приобретает значение, которое еще не освещалось. Культ храма Соломона вел человека к правовому, нравственному восприятию древнеизраильской религии; все безнравственные храмовые отправления — церемония жертвоприношения, религиозные ритуалы очищения, культовые омовения — были подчинены нравственному содержанию Соломонова благочестия.
Это не означает, что в храме Соломона не происходило отправлений культа. Против этого говорят одни только предметы, использовавшиеся для жертвоприношения, такие как курительный алтарь в храме, алтарь для сожжения снаружи храма, «медное море» и повозки-котлы, которыми возили воду для очищения. Однако они не затрагивали духа храма Соломона.
После Соломона не относящееся к культу этическо-нравственное направление храма все больше и больше искоренялось. Полагались на приношение жертв и доверяли священной силе храма, не заботясь о внутреннем благочестии, ориентирующимся на нравственную сущность. Только с этой точки зрения становятся понятны резкие слова пророков, когда они критикуют храмовый культ, как, например, пророк Иеремия.
«Так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: исправьте пути ваши и деяния ваши, и Я оставлю вас жить на сем месте. Не надейтесь на обманчивые слова: «здесь храм Господень, храм Господень, храм Господень». Но если совсем исправите пути ваши и деяния ваши, если будете верно производить суд между человеком и соперником его…» (Иеремия 7.3).
Эту пророческую критику храмового культа мог бы выразить и Соломон. Мы не должны позволять вводить себя в заблуждение библейским авторам, согласно которым освящение храма вылилось в грандиозный праздник жертвоприношения. Притянутое за уши единение молитвы, полной внутреннего благочестия, и помпезного внешнего проявления ритуала жертвоприношения не может обмануть: Соломон преодолел все заслоны на пути к внутреннему, нравственному благочестию, свободному от культового ограничения.
Соломона по праву можно отнести к значительным теологом. Ведь ему, как никому другому, удалось решить самый глубинный и трудный вопрос всех религий — о присутствии божественного. В храмовой речи Соломону удалось в необычной, даже несколько парадоксальной форме выразить присутствие божественного: «Господь сказал, что Он благоволит обитать во мгле; я построил храм в жилище Тебе, место, чтобы пребывать Тебе во веки» (3 Царств 8.12).
Это уже известное нам «освящение храма» обрастает в дальнейшем сложностями: «Поистине, Богу ли жить на земле? Небо и небо небес не вмещают Тебя, тем не менее сей храм, который я построил [имени Твоему]… Да будут очи Твои отверсты на храм сей день и ночь, на сие место, о котором Ты сказал: «Мое имя будет там»…» (3 Царств 8.27). Что из этого сказал Соломон, а что — авторы Библии? Найти ответ не составляет большого труда: где говорится о безоговорочном присутствии Господа в храме, т. е. в отчете о посвящении храма, — это наиболее старая, первоначальная трактовка; где присутствие Бога обставлено некоторыми сложностями, мы имеем дело с более поздними проявлениями, когда хотелось по возможности избежать чересчур уж непосредственного впечатления от присутствия Бога. Отчет о посвящении храма исходит из того, что храм — это место проживания Бога. Дополнительное восприятие, напротив, видит истинное место Бога на небе и допускает в храме только нахождение «имени Бога».