Страница 1 из 1
Снегурочка
В большом освещенном зале пахнет хвоей и мандаринами. На разодетой Елке причудливо танцуют разноцветные огни гирлянды. Они мигают то медленно, то быстро, меняясь резко или плавно, словно под музыку непризнанного импульсивного гения. На блестящих шарах мелькают блики и отражения. Звенит и переливается детский смех вперемешку с басом Деда Мороза.
– Ребятки, а где же моя внучка? Кто-нибудь видел ее? – спрашивает Дедушка.
– Не-е-ет! – кричат дети: зайчики и белочки, снежинки и медвежата, принцессы и пираты.
– А давайте попробуем ее дружно позвать.
– Дава-а-айте!
– Тогда повторяйте за мной. Сне-гу-роч-ка!
– Сне-гу-роч-ка!
– Сне-гу-роч-ка!
Стоит ей услышать свое имя, как на рябиновых губах появляется нежная улыбка. Звук ее шагов едва уловим для слуха. Она появляется в зале под восторженные детские крики. Легкий румянец на бледном лице, цвета снега коса длиною до пола, и как две горящие льдинки глаза, под которые ей так идет синяя шубка с серебристой вышивкой.
– Вы заметили, каждый раз когда она появляется, мы все восторженно замираем? – спрашивает месяц Август у своих братьев. – Нет, я еще могу понять Декабря...
– Да брось, брат, она прекрасна, спору нет, – отвечает ему Сентябрь.
– Слышала бы тебя Осень...
– Она не так ревнива, как ты думаешь.
Август хмыкает, поднося к губам бокал с глинтвейном.
– Где Январь? – настороженно спрашивает Октябрь.
– Уже идет, – отвечает ему Июль, кутаясь в теплую шубу. – Братец Май, плесни мне еще горяченького, а то никак не могу согреться.
Его шаги отдаются боем курантов – последние двенадцать секунд Декабря. Глухой бой тяжелых сапог. Этот звук всегда вызывает у Снегурочки испуг и трепет. Она ждет их, ждет его.
– Дедушка...
Крепко обняв внучку, Мороз целует ее в щеку. Ей незачем что-то говорить. Такое повторяется год за годом, и так должно быть в этом цикличном мире.
– Иди, моя отрада, иди...
Январь неторопливо шагает по земле. Вокруг него танцуют и водят хороводы снежинки, а уже павшие недовольно скрипят под ногами. Но ему не до них. Едва увидев Снегурочку, он останавливается: зачарованный, счастливый, влюбленный. Она идет к нему навстречу, прекрасная дева с льдистыми глазами. И вот уже внутри него зарождается жар, так что при выдохе изо рта вырываются клубы пара.
Они встречаются в объятьях друг друга, и губы ненасытно целуют губы. Наконец, оба вознаграждены за целый год мучительного ожидания. Наконец, он чувствует ее рядом, влюбленную и любимую.
– Я так скучал, – говорит он ей шепотом морозного ветра.
– Но я сильнее...
Январь чувствует прохладные ладони Снегурочки на своем лице. Она словно хочет убедиться, что он настоящий, хочет запомнить черты. А он целует ее пальцы, когда те касаются губ. И уже нет ничего важнее, ведь у них так мало времени. Но это время принадлежит только им.
На свету мерцает серебро ее волос. Она кружится в вихре радостных снежинок. А он не может отвести глаз, упиваясь переливами мелодичного смеха. Чувствует кислинку морозной рябины на своих губах, когда Снегурочка целует. Она опьяняет его, будоражит, восхищает. Уже потом весь остаток года он будет вспоминать каждое мгновение, проведенное с ней.
Пушистые хлопья снега укрывают их от посторонних глаз белесой завесой. Ей так нужна любовь Января, что не жаль и жизни. Он манит ее, и она летит навстречу, как одинокая снежинка на жар опаляющего костра.
Будь со мной, мой милый,
Только ты и я,
Будь со мной, любимый,
Лаской Января.
Не жалей, не бойся,
Просто рядом будь.
Песнею пролейся,
Грудью дай вздохнуть.
Надышаться вволюшку,
Да тобой одним,
Раз такая долюшка
Тех, кто так любим.
Ему бы отстраниться. Оставить! Уйти! Да нет тех сил. И Снегурочка истаивает на его глазах. Их время утекает по капле ее слезинок. Опускаясь на морозный ковер, они превращаются в прозрачные льдинки, которые он потом соберет в ладонь. Она растворяется в его руках и уплывает ввысь белесым облаком. Лишь шепот ветра доносит ему последние слова: «До новой встречи, душа моя...»
И тогда Январь остается один. И холодеет его сердце, покрываясь льдистой коркой. И он начинает выть с Метелью в унисон. Пустота внутри него – безмерна, ведь он так сильно зол и снова страдает. И тогда поднимается Вьюга. И начинает бушевать Ветер, холодный и колючий, безжалостно режущий щеки простых прохожих. И Январь стучится в окна, рассыпаясь по стеклу сонмом мертвых снежинок.
И вьюжит, вьюжит, вьюжит...
– Началось, – сетует Июль, надевая валенки и меховую шапку.
– Еще глинтвейн? – спрашивает его Август.
– Да, пожалуй.
И только Февраль молчит, с завистью глядя на братца Января, обещая быть более лютым, чем старший месяц.
А где-то в одной из квартир, такой же, как сотни ей подобных, тепло и уютно. Здесь льется игристое шампанское, звучат веселые голоса и звенят изящные бокалы. Здесь пахнет праздником: мандаринами, хвоей и корицей. И дети бегают под елкой вдогонку за домашним котом в мишуре. И молодая пара стоит у окна, глядя на улицу, где бушует метель.
– Смотри. Иней такой причудливой формы, – говорит девушка, стоя в объятьях любимого.
– Да, и правда. Похоже на отпечаток ладони.
– Как думаешь, мужской или женской?
Протянув руку, девушка прикладывает ее к стеклу, почти по контуру инея.
– Похоже на мужскую.
– Красиво, – говорит она.
– Только ты можешь замечать красоту в простых вещах, – отвечает он, глядя на любимую и добиваясь ее обаятельной улыбки.
– За это ты меня и любишь? – спрашивает с хитринкой в голосе.
– И за это тоже, счастье мое, и за это тоже... – шепчет, целуя в висок и обнимая еще крепче.
Здесь чудо обретает формы – со вкусом корицы, хвои и мандарин.