Корела и Русь

Рыбу ловили с помощью острог, гарпунов, удочками, сетями. В археологических материалах сохранились глиняные и каменные грузила,^ крючки, берестяные поплавки. Применялись слегка уплощенные гальки, которые завора-чивали в бересту и использовали в качестве грузил. J Картину развитого рыболовства раскрывает берестяная грамота № 249. В ней — жалобы корелы на разбой «севи- I лакшан», отнявших и лодку, и рыбу, и впридачу еще какой-то товар.

Немаловажные доходы давало бортничество. После пушнины воск был важнейшим экспортным товаром Руси. О карельском воске упоминается в договоре 1342 г. Новгорода с Ригой, Готским берегом и немецкими городами.

Широкие возможности для описания хозяйства древних карел и его комплексности дает топонимия. В финско-карельских названиях мест сохранились такие топонимы, в основу которых положены понятия, связанные с земледелием и животноводством. Обильный материал для характеристики рыбного богатства на территории летописной корелы, орудий лова и промысла содержит топонимический пласт в Восточной Финляндии и Северо-Западном Приладожье.6

Когда все эти топонимы были нанесены на карту, то она наглядно продемонстрировала, во-первых, комплексность хозяйства древних карел, во-вторых, неравномерность развития его отдельных отраслей, что зависело от природно-климатических условий и плотности населения в различных уголках Корельской земли. Населению, обитавшему вокруг Антреа, Иоханнеса, Яаски, Ряйсяля, т. е. в центре Карельского перешейка, в самой развитой его части, в равной степени были свойственны земледелие, скотоводство, охота и рыболовство. Для других областей на первое место выдвигалась какая-то определенная отрасль хозяйства: скотоводство — в районе Сортавалы (и сейчас это один из лучших «молочных» районов); рыболовство и охота — в Вуокселе, Вуоксенранте, Кор-писельке, Суоярви, Яаккимаа; охота и земледелие — в Ряйсяля; рыболовство — в Китэ. Охота практиковалась преимущественно на отдаленных лесных участках — в Суйстамо, Импилахти, Укуниэми. Жители Яаски, по топонимическим данным, занимались в основном рыболовством, охотой и земледелием.

Как видим, уровень социально-экономического развития древних карел был достаточно высоким, и один из благоприятных факторов, а может быть, и основная причина, способствующая этому, — передовая роль Новгорода. Вхождение в состав Новгородского государства, его экономическое и культурное влияние стимулировали развитие прогрессивных и рентабельных форм экономики. Создавались возможности для выделения отдельных семей, владеющих землей, и для индивидуального хозяйственного производства. Объединение таких семей на экономической основе создавало соседскую (или территориальную) общину. В глухих районах этот процесс осуществлялся в замедленном темпе; в наиболее развитых, где имелись необходимые предпосылки, возникало имущественное неравенство, которое вело к социальному расслоению. Для древнекарельского общества того времени характерно сочетание патриархального быта и развивающихся феодальных отношений.

Видимо, в XII–XV вв. у населения начинают возникать товарно-денежные взаимосвязи. В первую очередь это стало проявляться в железоделательном ремесле, спрос на продукцию которого был велик, что содействовало его бурному развитию. Уже в первой половине XIII в. оно встало на путь мелкотоварного производства. На внешний рынок корелой поставлялись меха, воск, лошади, что тоже ускоряло развитие феодальных отношений и изменение социальной структуры земледельческого населения — наряду с относительно свободными общинниками появляются различные категории лиц, зависимых от феодалов.

С введением новгородского административного управления формирование частного землевладения и развитых феодальных отношений шло более ускоренными темпами по сравнению с предшествующим периодом. Из текста Ореховецкого договора известно, что новгородцы и после 1323 г. сохранили право на долевое владение промысловыми угодьями на отошедших к Швеции участках Корельской земли. О существовании крупного землевладения в конце XIII в. сообщают договорные грамоты Новгорода с тверским великим князем Михаилом Ярославичем. Новгородцы, удаляя Бориса Константиновича (о нем мы еще будем говорить) из Корельской земли, обязались вернуть деньги за купленные им села. Собственниками земли постепенно становятся представители древне-карельской феодализирующейся знати (таким феодалом мог быть воевода Валит Корелянин из городка Корела). Об этом можно судить по следующему факту. Одинизиунк-тов договора 1323 г. запрещал шведам и выборжанам покупать земли и воды у новгородской корелы: «А земле и воды у новгородской корелы не купити свеям и выборяном».

Однако широкого распространения феодальное землевладение на территории корелы все-таки не получило. Основная часть земель находилась в руках мелких собственников — своеземцев. В большинстве случаев в их владении была одна волостка — не более пяти обжей7 — или доля в ней, обрабатываемая собственными силами. Но владения Григория Рокульского в Саккульском и Горо-денском погостах насчитывали свыше 50 обжей земли. Конечно же, без эксплуатации крестьян он не мог вести свое хозяйство.

К концу XV в. в Корельском уезде из 2806.5 обжей земли светским лицам принадлежало 27.7 %, на долю церковно-монастырского землевладения приходилось 19.2 %, архиепископу новгородскому достались огромные владения — 53.1 %. Но не все земли попали в частную собственность феодалов. По переписи конца 1470-х — начала 1490-х гг. (так называемое старое письмо), 1380 обжей принадлежало крестьянам (их называли «намест-' ничьи из старины»).8 Доход с них шел наместнику-князю, получившему Корельскую землю в кормление. Так вознаграждал Новгород находившихся у него на службе князей на протяжении XIV–XV вв. За это князья обязаны были заботиться об обороне северо-западных рубежей Новгородского государства.

Доходы феодалов от землевладения складывались из двух статей: прибыли с пашни и в основном (поскольку запашка была невелика) феодальной ренты, оброка, выплачиваемого по желанию феодала деньгами или натурой. Натуральная рента включала продукты сельского хозяйства и промыслов. К концу XV в. преобладала денежная рента. Существовали и другие виды поборов, смысл которых сводился к обогащению феодалов. В XIV–XV вв. феодальные отношения господствовали не только в экономически более развитом Западном Приладожье, но и в Северной Карелии, куда корела проникла довольно рано.

В немалой степени социально-экономическому развитию и социальной дифференциации способствовали разносторонние культурно-экономические контакты. На протяжении длительного времени они изменялись и по форме, и по содержанию, но всегда играли существенную роль в жизни населения.

ТОРГОВЛЯ

О кузнец, мой милый братец!

Брось в огонь ты эту деву

И накуй вещей различных

Иль вези ту куклу к немцам,

Как диковинку, к венецам,

Пусть ее богатый любит.

(37:222–227)

Сваты с Виру приходили,

И из Ингрии являлись.

(11: 43–44)

Торговые пути карел пролегали на север, в глухие отдаленные районы, и на восток, на территорию родственного прибалтийско-финского населения. Торговля в международных рамках осуществлялась с западными странами. Не всегда отношения строились только на торговой основе. Существовали культурный обмен ценностями, этнические контакты, приводившие порой к совместным бракам.

Издревле корелой был проложен путь в Финляндию, к Ботническому заливу и в Северную Лапландию, где торговцы покупали меха, расплачиваясь серебром и товарами. Свидетелями таких операций являются древне-карельские вещи, осевшие в местах жертвоприношений в Лапландии. Это некоторые типы овально-выпуклых и подковообразных фибул, обломок рукояти ножа с типично карельской орнаментацией, крестовидные подвески, проделавшие путь Новгород — Карелия — Лапландия. Отдельные предметы финно-угорского происхождения с территории Северо-Западной Руси: пластинчатые и шумящие подвески-уточки, «всадница на змее» и т. д. — тоже могли оказаться на Севере благодаря посредничеству древних карел. Уже в ХШ в. у карел были отхожие промысловые угодья на Севере: в норвежско-новгородском договоре 1326 г. упомянуты житеяи погоста Вялозеро, расположенного на южном берегу Кольского полуострова, где они жили до конца XIX в.