Мир Гаора

   Гаор неуверенно пожал плечами.

   - Да нет, не знаю. В редакции тоже женщины работали, но...

   Седой кивнул.

   - Это, конечно, отдельный разговор. Кстати, учти, здесь мать выше отца. И к старшей женщине лучше так и обращаться: мать. Понял?

   Гаор кивнул и уточнил догадку.

   - И сестра, так?

   - К ровеснице, да. А так...

   - Не рожала - девка, - вмешался, свесившись с верхних нар, Чеграш. - А как родила, то баба. С девкой как хочешь крути, а с бабой с оглядкой, это уж как она тебе позволит. У нас так было.

   - А это везде так, - поддержал Чалый, - а к матери со всем уважением.

   Гаор кивнул. Что ж, запомним и это. Конечно, это странно, непривычно, но Седой ему сказал, что теперь ему здесь "мы", и Устав надо блюсти, согласен - не согласен. В училище, да нет, ещё в посёлке, он узнал и запомнил, что дело женщины сберечь мужское семя и родить, а семя - мужская сила и только даётся женщине на сохранение и выращивание. А в училище заучивал на уроках закона божьего древние заветы об этом же. Потому девочки не наследуют ни имени, ни родового достояния, им даже приданое только из нажитого полагается. Последняя жена отца держалась хозяйкой, командовала слугами, но всё равно главным над ними был даже не отец, а Таур. С ней просто не спорили. А мать Братца вообще была для всех никем. После Братца она родила ещё троих вроде девочек, но те так быстро исчезали из дома, что не то, что запомнить, имени узнать не успевал. Пришёл в увольнительную, в саду розовая коляска в цветочках, пришёл в другую - коляски нет. Да он и не интересовался этим. А, наверное, стоило: девочки-то эти ему же сёстры. Но обдумать новые для себя соображения он не успел: началась раздача вечернего пайка.

   После пайка поверка, раздача одеял, и... опять здорово живёшь! Надзиратель перед самым отбоем привёл к ним в камеру молоденького, семнадцати нет, паренька, пухлогубого и кудрявого, в аккуратной чистой рубашке и таких же брюках, со свёрнутым одеялом в руках. И даже не позвав Слона, надзиратель сам указал мальчишке на угол у решётки.

   - Там ложись.

   - Да, господин надзиратель, - улыбался и кланялся мальчишка, - как прикажете, господин надзиратель.

   - Ложись и тихо. Старший, чтоб порядок был! Слышал?

   Слон пробурчал что-то невнятное. Но надзиратель удовлетворённо сказал:

   - То-то, - постучал угрожающе дубинкой по решётке и ушёл.

   Мальчишка сел на пол, заискивающе улыбаясь смотрящим на него с нар. Лежавшие у стены встали и полезли на нары. Не поместившиеся легли под нарами.

   - Подстилка надзирательская, - шепнул Зима Гаору.

   - Понял, - так же шёпотом ответил Гаор.

   - Старший, - вдруг позвал новенький, которому мальцы делали "слона", за что тот тут же получил новое прозвище "Хобот". - Слон, спишь?

   - Ну? - после недолгого молчания откликнулся Слон.

   - Я не понял, тута что, помойка никак? То новики, то голозадые, а теперь и это дерьмо.

   - В самый раз для тебя, - тут же отозвался Гаор, сам удивившись на себя, но твёрдо зная, что отступать нельзя.

   На нарах засмеялись, не над ним, а над Хоботом.

   - Отбой! - донеслась команда надзирателя, - и чтоб ни-ни!

   С его последним словом погас свет.

   Наверху заскрипели нары, там, похоже, перебирались с места на место. Недолгая возня, и Хобот вместе со своим одеялом упал вниз.

   - Под нары лезь, - сердито, но тихо сказал Чеграш, - или вон к стене ложись, а наших не замай!

   Ворча и ругаясь шёпотом, Хобот полез под нары. Там не слишком радушно, но потеснились. Мальчишка у решётки завернулся в одеяло и затих.

   Гаор заснул почти сразу, твердо решив ни во что не вмешиваться, да и с этим порядки везде одинаковы. Решит камера отметелить мальчишку, так и сделают, решит не мараться, значит, спим. Но тут опять подал голос Хобот и разбудил его.

   - Эй, новик, - позвал он шёпотом, - Как тебя, Рыжий что ль? Ты на первичной сколько был?

   Вопрос показался Гаору допустимым, и он ответил.

   - Неделю.

   - А здеся сколь?

   Гаор прикинул в уме дни.

   - Завтра неделя.

   - Столько без бабы тяжело, - очень сочувственно сказал Хобот. - Ты б позабавился, а? А мы бы посмотрели. Голозадые, грят, любят это, до крайности.

   Он ещё говорил, когда Седой и Зима одновременно ощутили, что место между ними опустело, настолько бесшумно сорвался с места Гаор.

   Где лежит оскорбитель, Гаор по его голосу определил без труда. По-прежнему бесшумно он за ноги выдернул того из-под нар и навалился сверху, зажав "разведчицким", очень болезненным, исключающим сопротивление захватом. Тот даже пискнуть не успел.

   - Я с тобой сейчас позабавлюсь, падла, по край жизни у параши спать будешь, - пообещал ему прямо в ухо Гаор.

   Огромная пятерня опустилась ему на шею и оторвала от противника. Запихнув ногой Хобота под нары, Слон одним ловким броском отправил Гаора на его место, и, сердито посапывая, вернулся к себе.

   Тишина была полная, но постепенно сменилась обычным ночным шумом из храпа и сопения, и Гаор заснул уже окончательно, правда, успев удивиться силе Слона. И впрямь по делу прозвище получил.

   Утром, сразу после побудки, но перед поверкой, когда на нарах ещё зевали и почёсывались, надзиратель увёл мальчишку. Началась обычная утренняя толкотня у параши и раковины. Гаор как и все умылся, уже безбоязненно растерев по лицу пригоршню воды и проведя мокрыми ладонями по груди, завязал рубаху на животе. Хотя остальные делали так, потому что большинство пуговиц отсутствовало. У него они все были целы, но он "соблюдал форму", да и узел помогал поддерживать брюки. Он сильно похудел за эти две недели, а ремня, разумеется, не было. У многих, как он заметил, штаны поддерживались продёрнутой резинкой или шнуром, а у него брюки на застёжке. Жалко, хороший был костюм. Купил на два "ветеранских" гонорара. Тот, что ему подарили на выпуск, стал после дембеля мал, так и висел в отцовском доме в шкафу. А странно: так ремень у него отобрали, а шнурки и резинки оставляют. Будто ими задушить нельзя. И ошейник не помешает. Ну, если этот опять к нему полезет...

   После поверки и завтрака, Седой сказал ему, как обычно, смеясь только глазами.

   - Ну, молоток, Рыжий, по полной программе прописался.

   - Ага, - поддержал Бурнаш. - А скрутил ты его здорово. Где так научился?

   - На фронте, - ответил Гаор, настороженно издали следя за Хоботом, который ощупывал себе помятые бока и ругался.

   - А там кого скручивал? Чтоб не лезли?

   - Нет, в разведку когда ходил, за "языком", там и приспособился.

   - Это как? - сразу заинтересовались парни.

   - Это чо ещё за хренотень?

   Рассказать о разведке Гаор не успел.

   К решётке подошёл надзиратель со списком и стал выкликать номера.

   - Точно, торги, - сказал Седой, выходя к решётке.

   Гаор с замирающим сердцем следил, как выходят и встают перед решёткой Чалый, Чеграш, Зима, Гиря, Бурнаш, Сивый... и тут вызвали его. Он сорвался с места и встал в общую шеренгу. А вдруг и дальше повезёт. Всё будет не один, даже если не с Седым и его бригадой, что с Бурнашом, что с Сивым он уживётся. За ним встали Лысок, Малец, второй малец, ещё двое. Ого, четырнадцать человек, полкамеры, полное отделение, полвзвода.

   - Выходи. Руки за спину, вперёд марш.

   Мерное движение в общем строю, тамбур, он даже успел бросить быстрый боковой взгляд и увидеть на стене пульт, лестница, ещё одна, коридор. Пока их вели всех вместе, не разбили. Говорить в строю никому в голову не приходило, да и Гаор сейчас не нуждался ни в каких пояснениях. Куда б ни привели, пока со всеми, не так страшно.

   Просторная вытянутая в длину комната.

   - Стой. Лицом к стене. Раздеться.

   Как и остальные, он разделся догола и застыл, держа рубашку и брюки в руках.