В дозоре

И никому не приходило в голову, что пропажа скота каждый раз устраивалась самим пастухом.

Перед вечером этот пастух привязывал овцу или телку к дереву и гнал стадо в деревню. Хозяева, обнаружив пропажу, приходили к нему, требовали своих овец. Он шел в лес на розыски, и не было случая, чтобы не находил пропавшей овцы.

Обычно он приходил с овцами под утро, усталый и злой.

Растроганные хозяева благодарили старого пастуха за старательность, за услужливость, за сознательность.

Скоро Маркел стал самым известным человеком в районе. Раза два-три в году его фотографии появлялись в районной газете, к нему приезжали корреспонденты. Словом, славы у Маркела было хоть отбавляй. Каждому колхозу хотелось иметь такого сознательного пастуха. Его начали переманивать, соблазнять высокой платой, подарками. Но на все предложения у него был один ответ: он уже стар, детей у него нет, денег ему не нужно, а к колхозу он привык.

Мнимый пастух был связан с одной подпольной шпионской организацией. Раза два в месяц к нему приезжал из Ленинграда человек и вручал пакет, который старик и клал под камень в реке. Спустя некоторое время, за пакетом приходил Оскар Крупп.

Передвигая камни, мнимый пастух давал знать, в какой день он будет у реки, чтобы к этому времени разведка сопредельной стороны приготовила переправу. Переставляя камни, разведка давала знать пастуху, что пакет получен, а также сообщала ему время, когда он должен быть снова у реки. Словом, это была своеобразная каменная азбука Морзе.

После разоблачения пастуха перестали на реке скакать камни.

Кокорев понял, почему налимы, плотва обходили эти камни. Ленивый и беззаботный налим покой и тишину любит, а какой тут может быть покой, когда камни передвигали с места на место чуть не каждую неделю.

В день отъезда с заставы я не утерпел, пошел на речку, видел и зеленый мысок, где лежал Кокорев, заглядывал и в тихий, облепленный лозой омуток, в котором просидел он по пояс в воде около трех часов. Видел и тот кустарник на чужом берегу, из которого выполз белый связист. А вот камней не нашел.

Спустя дней пять после поимки лунного гостя Кокорев проходил мимо мыска. Войдя в воду, он вытащил все камни на советский берег.

— Для чего вы это сделали, товарищ Кокорев?.. Осерчали?— спросил я бойца, который за «лунное дело» получил в награду золотые часы.

— А так.

— Ну, а все-таки?

Но Кокорев так и не мог ответить, для чего он выудил из реки все камни и разбросал их по кустам. Теребя ремень винтовки, он застенчиво улыбался и молчал...

Брусничный барин

Летом этого года колхозники одного из пограничных колхозов, очищая от мусора давно заброшенное мочило для льна, нашли заржавленный браунинг. Решили, что в яме он киснет со времени гражданской войны. Неподалеку от мочила еще и сейчас можно видеть старые, поросшие лебедой и конским щавелем окопы, обвалившиеся бойницы, ходы сообщения и воронки от снарядов.

Находку доставили в комендатуру. Начальник штаба, старший лейтенант Барсуков, осмотрел браунинг. Это был бельгийский браунинг выпуска 1934 года. Занести его на советскую землю мог только человек, перешедший границу.

Для чего нарушителю границы нужно было бросать браунинг в мочило? Обычно разведчики очень неохотно расстаются с оружием. Отнять у диверсанта оружие — не такое простое и легкое дело. Для этого нужно или захватить его врасплох или застрелить. А тут браунинг на боевом взводе, в патронной коробке целы все пули...

Нельзя же, в самом деле, допустить, что нарушитель оставил его на память. Вот, дескать, тебе, товарищ Барсуков. Хоть и славишься ты как пограничник и как начальник штаба, на участке которого и птица не пролетит незамеченной, хоть и знакома тебе на участке каждая лесная заброшенная тропа, хоть распутываешь ты не хуже следопытов петли нарушителей, — все же на этот раз обманули тебя.

— Чорт знает, что такое, — протянув браунинг коменданту участка, озабоченно сказал Барсуков. — Скоро мы с вами, Егор Фадеич, трехдюймовые орудия будем находить в мочилах. А в каком месте вы, товарищи, нашли эту штуку? — обращаясь к колхозникам, спросил Барсуков.

— Около лесной опушки это будет, в кустиках, мочила там у нас! В этом году взялись мы за них. Поддел я граблями и вдруг чую — что-то тяжелое. Тяну грабли к берегу, а сам думаю, что бы это могло быть? Поднял грабли, а это пушка!— с воодушевлением рассказывал один из колхозников.

Находка напомнила лейтенанту дело, происшедшее в бытность его начальником заставы.

В августовский день 193... года пограничник Н-ской заставы Матвей Курганов, наблюдая за сопредельной стороной, заметил, как из густых зарослей лесняка выскочил отлакированный мотоцикл. В каретке тарахтевшего мотоцикла сидел одетый в штатское человек. В ста метрах от границы в глубь чужой территории на небольшой возвышенности виднелся чужой кордон — небольшой желтый домик.

Мотоцикл остановился метров за триста до кордона, из каретки выпрыгнул стройный, щегольски одетый человек. Он простился с шофером-солдатом, закурил и направился к кордону.

В полевой бинокль Курганов увидел фигуру молодого человека в тщательно выутюженных серых брюках и желтых ботинках. Человек легкой походкой шел по тропинке к кордону. Курганов внимательно вглядывался в профиль, тонкие губы, сжавшие длинный мундштук папиросы.

Незнакомец точно сошел со страницы модного журнала, так великолепно носил он мягкую серую шляпу и стянутый в талии дорожный однобортный пиджак.

Не доходя шагов около сотни до желтого домика, городской франт свернул на опушку леса, сплошь усеянную перезревшей брусникой, и стал торопливо рвать и жадно есть ягоды.

Время шло, а незнакомец и не думал покидать благодатной опушки. Он переходил от одной кочки к другой, с жадностью уничтожая вкусную бруснику. Незнакомец, должно быть, давно не был в деревне, в лесу, и вот, вырвавшись из душного города, он опьянел от аромата трав, леса и ягод.

Когда незнакомец, набрав полную пригоршню ягод, кинул их в рот, боец, направив бинокль, заметил, что два передние зуба у франта золотые. Из кармана у него торчала газета. Курганов навел бинокль, пытаясь узнать, что за газета засунута в карман.

А потом Курганову все это надоело. И он стал даже подозревать, не нарочно ли городской франт шатается по опушке. Пускай, мол, советские пограничники попортят себе глаза, пускай, мол, полюбуются на фасон его костюма с широкими, подбитыми ватой плечами и модным галстуком. Курганов положил на траву бинокль и с сердцем пробормотал:

— Вертится, как чорт, по опушке. Обжора!

Получив донесение о прибытии на «соседский» кордон гостя, Барсуков задумался. Военный мотоцикл, а пассажир — в штатском.

Обычно штатские приезжали на крестьянских подводах, в бричках, нагруженных снедью, винами, пивом, и, пропьянствовав два-три дня, уезжали обратно.

Но зачем пожаловал на кордон этот франт?

Барсуков не один год на этой границе, но он не припомнит случая, чтобы военное министерство соседнего государства катало гостей на казенных машинах.

Кто же такой этот незнакомец? Переодетый в штатское разведчик или действительно гость?

Если он шпион, зачем разведке сопредельной стороны открыто привозить его? Обычно на кордоны шпион пробирается незаметно, ночью. На кордонах их держат, никуда не выпуская, по три-четыре дня, а потом, выбрав поудобнее момент, перебрасывают на советскую сторону.

Неужели вражеская разведка намеренно доставила разведчика днем? Советские пограничники, мол, будут ждать его в центре, ослабят наблюдение на флангах, а этим можно будет воспользоваться и благополучно перебросить разведчика.

Барсуков в совершенстве изучил тактику вражеских разведчиков, и его не так-то легко было надуть.

— Долго он шатался по лесу? — спросил Барсуков бойца.

— Около часа, товарищ лейтенант.