Рука Москвы

Надежда была только на одно. Только на то, что четко сработают спецслужбы, и фальсифицированные документы о готовящейся агрессии России против Эстонии оперативно попадут в штаб-квартиру НАТО в Брюсселе. Они вынудят натовских генералов сделать то, что им до зубовного скрежета делать не хочется. Но им придется это сделать, им придется объявить Эстонию членом НАТО.

Но и тут у Кейта было много сомнений. Спецслужбы. А в них кто? Да такие же сытые военные чиновники. Сытые и самовлюбленные от сознания своей значительности и таинственности. Кейт не раз говорил Янсену, что информация Бюро-1 и Бюро-2 Департамента охранной полиции и отдела Джи-2 Главного штаба Минобороны не кажется ему достоверной. Слишком уж она благополучна, чтобы быть достоверной. Не может такого быть, чтобы за три месяца активного агентурного проникновения в расположение 76-й Псковской дивизии ВДВ не было ни одного провала. Янсен заверял, что контролирует ситуацию. Кейту ничего не оставалось, как принять его заверения к сведению.

Совещание затянулось. Участники его разъехались по своим частям уже в темноте. Кейт чувствовал, что совещание достигло цели. Офицеры прониклись важностью момента и лежащей на них ответственностью.

И все же сомнения не оставляли его. Кейту не нравилось, как ведет дело Янсен. Он все замкнул на себя, а это чревато осложнениями. Что-то случится с ним, какая-нибудь нелепая дорожная авария — и что? Кейт делился своими сомнениями с Генрихом Вайно. Тот дал понять, что он в курсе всех дел.

Второе, что не нравилось Кейту, — атмосфера тайны, в которой велась подготовка. Понятно, что эта работа не рассчитана на широкую огласку, но руководители должны понимать общую ситуацию. Эта была логика армейского офицера. У бывшего полковника КГБ Юргена Янсена были свои представления на этот счет. Он ничего не желал объяснять. Даже то, что, по мнению Кейта, объяснять был обязан.

Кейт резко воспротивился, когда Янсен неожиданно вызвал его в свой кабинет на базе национал-патриотов в Пирита и приказал инсценировать убийство двух спецназовцев. Кейт потребовал разъяснить, для чего это нужно. Янсен заявил, что он знает для чего это нужно, и этого достаточно, каждый должен заниматься своим делом. Произошел тяжелый, на нервах, разговор. Янсен был чем-то взвинчен. Он позволил себе повысить голос на Кейта. Он извлек из сейфа аудиокассету «Сони» с записью ночного совещания, на котором Кейт согласился участвовать в заговоре, и видеокассету «Бетакам», на которой был запечатлен позорящий Кейта инцидент на съемочной площадке фильма «Битва на Векше». Из его слов явствовало, что у генерала Кейта нет хода назад, если он не хочет, чтобы аудиокассета оказалась у премьер-министра, а видеопленка была показана по телевидению.

Это был шантаж. Настолько наглый, что Кейт даже не сразу нашелся с ответом. Янсен понял, что зашел слишком далеко, и отыграл назад. Сказал, что возникли очень серьезные проблемы, ему приходится решать их в одиночку, потому что ни на кого положиться нельзя. Он не спит уже вторые сутки, нервы ни к черту, он просит генерала Кейта его извинить. Но для чего нужна инсценировка с убийством спецназовцев, так и не объяснил. И не отдал Кейту аудиокассету и видеопленку, швырнул их к сейф, как нечто не имеющее значения, и захлопнул тяжелую дверцу. При этом вид у него был такой угнетенный, что Кейт почувствовал угрызения совести за то, что своим недоверием осложняет и без того сложную жизнь человеку, который несет на себе всю тяжесть общего дела.

И лишь вернувшись в свой кабинет, Кейт понял, что этой пошлой скандальной сценой Янсен фактически выбил из-под его ног почву, заговорил ему зубы. Как ни странно, это не возмутило Кейта, а даже успокоило. Это говорило о том, что бывший кагэбэшник Янсен обладает тем опытом, которым профессиональный военный Йоханнес Кейт не обладал. Этот опыт и сделал его центральной фигурой заговора, его движителем. И раз уж так получилось, что Кейт вошел в это дело, нечего и цапаться по пустякам. Каждый должен заниматься своим делом.

Около девяти вечера капитан Медлер доложил, что господин Янсен вернулся в свой кабинет на базе отдыха в Пирите и закрылся там с каким-то господином, приказав помощнику ни с кем его не соединять. Кейт решил, что разговор о визите генерала Тимонена потерпит до завтра, и вернулся в Таллин.

В шесть утра оперативный дежурный сообщил ему по спецсвязи, что база отдыха Национально-патриотического союза в Пирите наполовину уничтожена сильным пожаром, а член политсовета союза господин Юрген Янсен погиб.

Смерть Янсена ошеломила генерал-лейтенанта Кейта не самим своим фактом и не своей неожиданностью. Ошеломлением было то, что он, Йоханнес Кейт, ее словно бы предсказал. Пока разгонный «лендровер», присланный по приказу Кейта оперативным дежурным, вез его в Пирита, он попытался понять, что заставило его допустить эту возможность. Тут была мистика, в которую Кейт не верил. Предчувствия всегда базируются на реальности. Эта реальность не всегда осознана, но в основе всех предчувствий лежит только реальность.

Случайностью здесь не пахло. Не может быть случайностью, когда за сутки до решающего дня выбывает из игры главная фигура дела. За сутки! Не бывает таких случайностей. А если допустить, что существует некая сила, заинтересованная в том, чтобы разработанный Янсеном план был сорван? Если представить ситуацию в координатах противостояния двух противоборствующих сил, в координатах «синих» и «красных» на крупномасштабных военных учениях?

Кейт вдруг понял, что именно так он все это себе и представлял, не думая об этом, не осознавая этого. А его подсознание само подсказывало самое уязвимое место в позиции. Это всегда штаб. Его защищают в первую очередь. Янсен был штабом. Он был защищен только завесой тайны. Ему она казалась надежной. Генерал-лейтенант Кейт с его опытом профессионального военного интуитивно чувствовал, что эта защита слишком слабая. Интуиция его не подвела.

Ворота усадьбы, где располагалась база отдыха национал-патриотов, были распахнуты. Возле них стояли две полицейских «мазды». Во дворе выстроились пять красных пожарных машин. Здесь же был и микроавтобус «скорой помощи». Кейт ожидал увидеть в нем труп Янсена, но его уже увезли в морг. Возле «скорой» толпились охранники и обслуга базы. Врач и медсестра смазывали ссадины и перебинтовывали обожженные руки. Пожарники в брезентовых робах поливали из брандспойтов дымящие кострища. Между ними бродили три молодых полицейских и пожилой капитан, озадаченно покачивали головами. В движениях пожарных не было никакой суеты, от этого они походили на дворников, поливающих газоны.

Поливать было нечего и в общем-то незачем. Разве что для того, чтобы быстрей перестало чадить. От трех из пяти бревенчатых коттеджей базы остались одни головешки, кирпичные трубы каминов и покореженная арматура водяного отопления. Кроме двух коттеджей, сохранилась большая жилая рига с зеленой черепицей и котельная, снабжавшая усадьбу теплом. От коттеджа, стоявшего ближе других к берегу, огонь перекинулся на лодочный сарай у причала. Он занялся почему-то лениво, его успели потушить.

Генерал-лейтенанта Кейта не сразу узнали, так как он приехал в штатском, рассудив, что мундир привлечет к нему ненужное внимание и даст возможность газетчикам строить предположения о вовлеченности Сил обороны Эстонии в дела Национально-патриотического союза. Но когда узнали, он сразу оказался окруженным полицейскими, командирами пожарных расчетов и охранниками базы, еще не вполне пришедшими в себя после обрушившихся на них событий. Как бывает всегда, когда на месте происшествия появляется свежий человек, да еще и в больших чинах, на него посыпались возбужденные рассказы о том, кто что видел и кто что подумал. Кейт приказал полицейским протоколировать показания свидетелей, а сам обошел усадьбу в сопровождении начальника службы безопасности Национально-патриотического союза, холеного сорокалетнего господина с высокомерным лицом и неприятным взглядом.