Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 17 из 60



Шли годы. Тесное жилье с крошечными окошечками, куда скупо проникает свет, стало храмом — хранилищем реликвий. Только старость так умеет цепляться за прошлое, чтить то, что давно ушло.

Как совместить готовность рушить все, что стесняет науку на земле, и священный трепет перед устоявшимся укладом в стенах собственного жилища? Что привлекало ученого в этой темной оболочке, или только в ней он мог мыслить и творить?

Давно дом стал его цитаделью. За стенами шла горячая борьба, она воодушевляла его, вселяла надежды и утомляла. Измученный, усталый, он возвращался под кров, где новые замыслы его укрепляли. Здесь готовились защита и нападение, обдумывались планы отпора противнику. Как не привязаться к дому, где крепнет вера, закаляется и рождается утешение в тягостный час? Тут он был счастлив и спокоен. Книги умножали его силы, сон и покой их обновляли. В сравнении с тем, что он находил в доме, чего стоили развлечения и шумное веселье друзей? Он скучал там, где другие развлекались, уставал от бесплодной болтовни и все реже покидал дом. Анна Ильинична примирилась с вынужденным затворничеством и не жаловалась, что это тяготит ее.

Его тесный мир ничего не вмещал, кроме работы. Не оставалось в нем места и для детей. Он не знал, с кем и как они проводят время, их горести и радости не доходили до него. Отец редко заглядывал в комнату дочери и не заметил, как маленькая девочка стала большой, зато увидел ее великовозрастных друзей и не скрыл по этому поводу своего недовольства. Мать отдала дочери свою комнату с отдельным выходом во двор, и отец еще реже стал встречать дочь. Появление Льва Яковлевича в доме грозило развеять устоявшийся покой.

…Катер давно оставил русло Волги и скользил по рукаву, заросшему тростником и ряской, а мысли Свиридова все еще блуждали там, где прошлое сливается с настоящим и причина становится опорой для следствия. Кругом расстилались заводи, подернутые хвощом и кувшинками, камыш с легким шуршанием касался бортов, роняя сверкающие брызги.

Катер тихо ударился о мостки, и гулкое верещание машины заглохло. Самсон Данилович, балансируя на пловучих деревянных мостках, вступил на берег, поднялся на крутой холм и оглянулся. Он был здесь впервые, и оголенные холмы, с которых тракторами возили глину для строительства, отсутствие растительности, если не считать высокой лебеды, неприятно поразили его.

Свиридов обошел широкую трубу, которая всасывает воду для водохранилища, и пошел вдоль одной из капав, сообщающихся с прудами.

На дне одной из них плавала самка-осетр. Накануне ей впрыснули жидкость, ускоряющую вызревание икры, эту икру оросят извлеченными у самца молоками и дадут начало оплодотворению. Выклюнувшихся, затем подросших мальков выпустят в пруд, а позже — в реку, где они пополнят рыбное население Волги.

Такого рода заводы стали особенно нужны с тех пор, как русла Волги, Дона, Волхова и Днепра перекрыты плотинами и так называемые проходные рыбы — белорыбица, лосось, осетр, семга — лишились возможности достигать верховьев рек, чтобы там размножаться. Искусственное разведение рыб оказалось делом нелегким, а труднее всего было вскармливать мальков, насыщать пруды питанием. Одни предлагали удобрять водохранилища минеральными солями, навозом, зеленой растительностью. В такой среде размножаются мельчайшие животные — основной корм мальков, возникают жизненные условия, схожие с теми, какие бывают в реке. Предлагали и нечто другое. Какой смысл совмещать три различных процесса в одном водоеме: удобрение воды, выращивание в ней живого корма для мальков и уход за рыбой? Где уверенность, что, удобряя водную среду, этим не причинишь рыбам вреда? Известно, например, что чрезмерное размножение водорослей в пруду хоть днем и обогащает среду кислородом, зато ночью так исчерпает этот кислород, что чувствительные к подобным переменам мальки задыхаются. Но лучше ли упростить эту систему: в одном водоеме с помощью хлореллы выращивать живой корм — рачков, а в другом бассейне — рыбу. Вырастив отдельно и накопив зеленую массу хлореллы, запускать ее для рачков в бассейн, как сено в кормушку коровника, а размножившихся рачков переносить в водоемы с мальками.

По этому плану предполагалось перестроить рыбоводный завод.

Встреча Свиридова с сыном произошла в крошечной конторе, служившей одновременно кабинетом для директора рыбозавода, а также местом, где рабочие могут покурить и побеседовать до начала смены. Здесь было всегда жарко и душно, хотя окна были настежь раскрыты.

Сын встретил Самсона Даниловича со смешанным чувством удивления и робости. Он горячо его любил и, хотя догадывался, что приход отца связан с чем-то малоприятным, обрадовался дорогому гостю. Петр взял его обеими руками за локти и улыбнулся. На мгновение показалось, что, вопреки своей сдержанности, он по-сыновнему обнимет отца и скажет что-то нежное.

— Спасибо, что заглянул, пойдем. Я первым делом угощу тебя оладьями. Столовая тут рядом, и, кстати, я голоден.

Они вышли из конторы, прошли мимо строящегося кирпичного корпуса и вошли в деревянный барак. На них пахнуло подгоревшим тестом и кислой капустой. Буфетчица подала чай на больших тарелках и недопеченные оладьи в алюминиевых чашках. От оладьев пахло прогорклым маслом. Мутный зеленоватый чай напоминал разводку планктона. Самсон Данилович с удовольствием наблюдал, как сын уплетает оладьи и запивает их большими глотками чая. Увлеченный едой, Петр словно переставал замечать окружающих.

— Съешь, пожалуйста, и мои оладьи, — придвигая ему чашку, сказал отец, — я сыт и ничего есть не буду.



Сын понимающе кивнул головой и стал аппетитно поедать порцию отца.

Свиридов вспомнил об утренних опытах и поспешил рассказать о них.

— Оказывается, хлорелла не только обходится без солнца, но и при этом приносит немалые урожаи… А мы с тобой сомневались.

Как приятно иной раз ошибиться! А ведь он, Самсон Данилович, особенно упорствовал тогда.

— Да и я ведь так думал, — поддержал сын отца, — Любопытно… Завтра приезжает Лев Яковлевич, — не прерывая еды, продолжал он, — здесь будет умный и толковый директор.

Свиридов не расстался с мыслью рассказать о результатах проведенного опыта, стоившего ему и жене больших усилий.

— Кто мог подумать, что хлорелле неоновый свет милее солнца! Ты ведь этим опытом очень интересовался и, кажется, хотел продолжить его.

Петр отодвинул стаканы и чашки, немного подумал и сказал:

— Боюсь, как бы мой будущий шурин не забраковал кабинет. Уж очень не комфортабелен.

Самсон Данилович понял, что сыну сейчас не до опытов, и сдержанно заметил:

— А я боюсь, что он вовсе не согласится здесь работать. Ты уверен, что он одобрит твою затею?

Вместо ответа сын взял отца под руку и повел к выходу. Они шли вдоль пруда, щедро осыпанного солнечными блестками, мимо оголенных глинистых холмов и беседовали. Отец грезил о грядущем, во имя которого радостно жить и трудиться, а сын — о нуждах эпохи, призванной стать преддверием грядущего.

— Ты говорил мне, — не дослушав отца, со снисходительной любезностью сказал сын, — что русский народ не раз уже бывал провозвестником великих открытий. Страна дарила человечеству и значительных людей, и великие идеи. Мы, конечно, и впредь останемся такими, но, согласись, научное начинание должно прежде всего иметь полезное назначение для своего времени, иначе оно становится наукой для науки, столь же бесплодной, как и искусство для искусства.

Отец возражал. Знание всегда служило знанию. Но будь тех, кто в древности закладывал основы наук, не было бы цивилизации. Учение индусов и греков об атомах и последующие труды русских, французов и англичан были рассчитаны на благо грядущих поколений, на тех, кто в наше время освободил атомную энергию. Россия процветает уже второе тысячелетие, ей предстоит еще долго жить, и долг современников — поделиться с темп, кто сменит это поколение.