Страница 12 из 12
- А вы бы что, не хотели? — недоуменно спросил Лимонов.
- Нет, что вы? — испуганно сказала Вера Петровна. — Боже сохрани! Я дорожу покоем. К тому же, как вы заметили, ничто человеческое мне в принципе не чуждо.
Они помолчали. Лимонов внезапно ощутил приступ неясной тоски.
- Бедные вы, бедные, — пробормотал он.
- Бедные? Ну, нет! — не согласилась Вера Петровна. — Мы куда счастливее, чем люди. Вы это еще поймете.
Она поднялась.
- Мне пора. Как-нибудь увидимся, поговорим еще, правда?
Щелкнул замок, дверь захлопнулась, Лимонов остался один. Он вдруг почувствовал, как в голову вползает, копошится, стараясь устроиться поудобнее, тупая боль. Спать, что ли, лечь? Ночь уже.
Он подошел к окну и отдернул занавеску. Вопреки его ожиданиям и естественному ходу времени ночи за окном не было. Город был залит ровным красноватым сумеречным светом. Приглядевшись, Лимонов увидел, что улицы полны движения и жизни. Не вполне отдавая себе отчет в своих действиях, он надел ботинки, куртку и спустился вниз.
- Надо было Гавриила взять, выгулять паскуду, — подумал Лимонов с явным опозданием, выходя из подъезда.
Из-за угла дома вынырнул давешний дворник и, увидев Лимонова, остановился как вкопанный.
- Вот... не спится, — пояснил Лимонов, будто оправдываясь. — Дай, думаю, похожу, проветрюсь.
- Возвращайтесь-ка лучше домой, Сергей Сергеевич, — тихо проговорил дворник. — Хотя... я вам не советчик. Что, заходила?
- Заходила.
- И что?
- Да ничего. Посидели, выпили. Поговорили.
Дворник кивнул, поглядел на Лимонова долгим взглядом. Тот пожал плечами, буркнул: "Ну, ладно" - и пошел в направлении проспекта. Пройдя метров тридцать, оглянулся. Дворник, вынув из кармана клетчатый платок, махал ему вслед.
Миновав три квартала. Лимонов вышел на проспект. Тут было людно. Прохожие шли быстрым, деловитым шагом, словно бы торопясь на службу или по другим неотложным делам. Некоторые несли портфели, иные - кошелки со снедью. Навстречу Лимонову попался плотный коренастый мужчина с авоськой, из которой торчали зеленые кукиши огурцов.
Лимонов вгляделся в его лицо - и остолбенел. На толстой, короткой шее прохожего сидела огромная башка, поросшая жестким густым волосом; уши стояли торчком; маленькие глазки смотрели тупо и недобро. Клиновидная физиономия была украшена огромным плоским носом, а изо рта гражданина вверх и в стороны торчали мощные желтые клыки. Могучая шерстистая грудь распирала мятую рубаху с расстегнутым воротом.
Лимонов вмиг покрылся холодным, липким потом.
- Что же это, а? — прошептал он, привалившись к шершавой стене мрачного серого дома.
По проспекту почти бесшумно неслись машины. Лимонову почудилось, что за стеклом большого черного автомобиля мелькнула вроде бы мерзкая рожа павиана.
А люди все шли, шли, шли, обгоняя и задевая друг друга. В неутомимой их поступи, в шарканье подошв по асфальту ощущался четкий, заданный ритм, установленный кем-то безжалостным раз и навсегда.
Прохожие несли свои лица сквозь сумеречный свет, мало обращая внимания друг на друга и, похоже, не замечая, что там и сям в толпе то вспыхивал зеленый волчий взгляд, то зависал в воздухе протяжный взгляд удава, то мигали кроткие, пустые глаза овцы.
Сползая по стене, Лимонов упал не колени.
- Потеряли... — бормотал он. — Облик потеряли...
И, обратив взор к низкому небу, он с лютой тоской прошептал:
- Господи... господи... а я-то кто же?
Громовой голос раздался из поднебесья, расколов воздух и качнув горизонт:
- А ты, Лимонов, козел!
Упав навзничь, он затряс длинной седой бородою, тонко закричал, и крик его унесся к вспыхнувшей над крышами хрустальной звезде.
Книжка, которую вы прочитали, — последнее звено в той цепи, которая соединила двух соавторов. Документ, подтверждающий наличие пылкого и чувственного творческого союза.
В семейном архиве этот документ займет свое место наряду с другими, также образующими звенья указанной цепи: свидетельством о браке, например, и о рождении сына, и двумя дипломами, выданными факультетом журналистики Института международных отношений, и техническим паспортом на пишущую машинку...
Рассказы мы пишем в свободное от исполнения гражданского долга время, формируя с означенной машинкой банальный треугольник. Надеемся, читатель получил удовольствие от них; если же этого не произошло, утешением нам послужит то удовлетворение, которое мы испытали сами от творческой близости.