Зеленый круг

— Проваливай ко всем чертям, Дэвид Бекхэм! — кричит она.

По коридору бегут ученики.

Дина просто обезумела. Она уже собирается снова наброситься на Дэвида с кулаками, как внезапно чьи-то сильные руки крепко хватают ее и оттаскивают в сторону.

— Дина, успокойся сейчас же!

Я слышу голос Бендибола. Вижу, как к нам на всех парах несется Гун-Хелен. Пронзает нас с Диной острым, как осиное жало, взглядом, присаживается около Дэвида и обнимает его.

— Он первый начал! — кричу я.

— Успокойся! — говорит Бендибол.

— Как ты, Дэвид? — спрашивает Гун-Хелен.

Дэвид медленно отнимает руки от лица. Пристально смотрит на кровь. Потом на меня.

— Чертова шлюха! — кричит он, но уже не так уверенно, и заходится истерическим плачем…

Четверг — день Юпитера

Какой сегодня день? Кажется, четверг… Разве это важно? В любом случае это совершенно другой день, поэтому он вполне может быть четвергом. Ведь четверг ненамного лучше, чем унылый вторник. Габриэль с Диной сидят в кафетерии и болтают. Я возвращаюсь из кабинета Гун-Хелен. Мы «побеседовали», как она это называет. Хорошо, что Гун-Хелен понимает, как обстояли дела на самом деле, что Дэвид начал первым. Хуже всего, что теперь я считаю Дэвида полным дерьмом — не собираюсь даже смотреть в его сторону. Я знаю, что он раскаивается. Знаю, что он не так уж виноват. Дэвид просто такой взбалмошный. Похоже, я уже об этом упоминала. Но сейчас и это не помогает. Я вижу Дину и Габриэля вместе и понимаю, что так и должно быть. Они сидят голова к голове и, кажется, совершенно растворились друг в друге, в своей беседе. Скорее всего, обсуждают какой-нибудь фильм или лежащую на столе книгу. Габриэль любит обсуждать фильмы и сцены из них, а книга для него — лишь прелюдия к любимой теме. Теперь я понимаю, что у них с Диной немало общего.

— Привет, — говорю я.

Они неохотно отвлекаются от своего «семейного» счастья.

— Как все прошло? — спрашивает Дина.

— Всё о'кей, — отвечаю я. — Гун-Хелен знает, что это виноват Дэвид.

— Его оставят?

— Само собой.

Становится тихо. Мне кажется, что следующий вопрос кружит над нами в воздухе, прежде чем Дина задает его.

— А меня?

Я пожимаю плечами.

— Не дергайся. Я же рассказала, как все было на самом деле.

Дина вопросительно на меня смотрит.

Я догадываюсь, о чем она сейчас думает. После ссоры с Дэвидом она рассказала мне о себе. О том, что подвержена перепадам настроения, которые не в силах контролировать. Когда она начинает злиться, любая мелочь может довести ее до такого бешенства, что ей хочется лишь бить, бить и бить… пока что-нибудь не разобьется. Но иногда агрессия Дины направляется против нее самой. Тогда в ней словно рвется невидимая струна. Звуки замолкают. Жизнь теряет смысл. Однажды она чуть не покончила с собой. Скальпелем своей мамы. Я не стала рассказывать об этом Гун-Хелен. Хотя наверняка она в курсе.

Я встречаюсь взглядом с Диной и медленно качаю головой.

— Жаль, что все так глупо получилось, — говорит Габриэль.

— Ты поговоришь с Дэвидом? — прошу я его.

— О'кей, — отвечает Габриэль, а сам смотрит на Дину. Внезапно до меня доходит, что они хотят поговорить совершенно о другом. Какое-то время они сидят молча.

— Мы организовали тайное общество, — наконец говорит Дина.

Сперва мне кажется, что я ослышалась, — даже для меня, с моей богатой фантазией, это прозвучало как-то странно.

— Тайное общество? — повторяю я с сомнением.

Габриэль кивает.

— «Зеленый круг», — объявляет он торжественно.

— Если хочешь, можешь к нам присоединиться, — говорит Дина.

— Вот как? Ну спасибо. И чем же занимаются в этом обществе?

— Мы читаем.

— Книги?

Дина и Габриэль кивают:

— В том числе.

Я на секунду задумываюсь, а затем говорю:

— Сейчас у меня нет времени много читать.

— Не страшно, — отвечает Дина. — Это скорее дискуссионный клуб. Мы беседуем.

— А Дэвиду можно?

— Конечно же, нет! Мы обсуждаем не то, о чем он любит поболтать.

— А что же вы обсуждаете?

— Другие вещи, Юдит. Важные вещи.

Я ничего не понимаю, но все же киваю.

— О'кей, Дэвида Бекхэма не приводить, — соглашаюсь я скорее из опасения, что Габриэль окончательно отнимет у меня Дину. Ведь она — моя лучшая подруга.

Среда — день Меркурия

Следующий день недели, кажется, среда. Ведь должен же быть какой-нибудь день! «Прошу прощения за месиво», — так я обычно говорю, когда мы едим чили. (Я знаю, что это блюдо называется «чили кон карне» или «чили с мясом», но я привыкла говорить просто «чили».) Однако это не важно. Важно то, что происходит потом. А потом наши дела становятся все хуже. Хаотичнее. Но самое плохое еще впереди. Я пишу все это, просто чтобы себе помочь. Кому-то обязательно нужно запомнить, как мы жили: разные незначительные детали, людей, настроение, свет, животных. Кто-то должен все это запомнить. Если не я, то кто сможет об этом рассказать?

Несмотря на то, что случилось, Дэвид Бекхэм вернулся. Раскаявшийся и пристыженный, как поджавший хвост сенбернар.

— Послушай, ну я же не имел в виду ничего такого. Ты ведь знаешь! — вот какие слова он рассыпает передо мной. Но я отказываюсь принимать его оправдания — вижу ядовитые шипы и не хочу наступать на них снова.

— Катись к черту, придурок! — отвечаю я. — Можешь обо мне забыть.

В этот раз я решила быть твердой как кремень. Пусть попотеет. Когда он подошел и попытался меня обнять, я лишь прошипела: «Отвали!» Затем вошла в комнату и захлопнула за собой дверь. Конечно же, он остался под ней стоять. Ничего, пускай постоит. Да, я люблю его. В противном случае я бы так не нервничала.

И вот я сижу за письменным столом и, чтобы потянуть время, читаю одну из книжек Дины. Мне попалась какая-то мудреная книга о том, как формировалась Земля. Оказывается, горы образовались из останков живых существ, затонувших в море. Эпоха за эпохой они накладывались друг на друга и сохранились в горах вокруг нас. Слои угасшей жизни. Прах, спрессованный в однородную субстанцию, в вечном покое. Мы тоже станем одним из таких слоев, когда сгнием и полностью разложимся. Все: и собаки, и люди, и черепахи. Пригоршня земли, чайная ложка извести. Я ясно себе представила, как все мы спрессовываемся и хранимся в виде тонкого слоя в какой-нибудь горе. Тонкая полоска в памяти мироздания…

Многое для меня осталось непонятным. Но о таком нечасто задумываешься. О том, чем на самом деле является Земля. Все, что есть на этой планете, — лишь строительный материал, останки звезд, взорвавшихся многие миллиарды лет назад. А Земля — это единственное место во Вселенной, которое мы знаем и на которой есть сирень и пятницы. И такие люди, как Дэвид Бекхэм.

— Прекрати сейчас же! — кричу я, слыша его сопение за дверью. Но скорее всего я кричу на саму себя. Чтобы остановить карусель мыслей в голове.

«Я звезда! Нужно обязательно об этом рассказать», — думаю я.

Я откладываю книгу в сторону и смотрю в окно. Сегодня солнечный день. Похоже, все кусты сирени зацвели одновременно, и их аромат заполнил город, словно слезоточивый газ. На газонах лежат полуодетые люди и ноют, что, видите ли, плохо, когда сирень распускается так быстро, и что они уже так устали от барбекю, что их стошнит, если они еще хоть раз увидят проклятые стейки по телевизору… Но, по-моему, это лучше, чем бесконечный унылый дождь.

Церемония открытия

Далее мог бы идти любой день недели, но у нас состоялся праздник в честь открытия нового крыла. Здание и терраса готовы, приглашено много народу, в школе-интернате Фогельбу праздник. Стук каблуков Гун-Хелен, словно перекличка дятлов, все утро эхом разносится по коридорам, а мы разряжены как цирковые зверюшки. Даже Дэвид Бекхэм переоделся — натянул чистую футболку. Он в прекрасной форме, собранный, но не тихий. Может устроить все что угодно. Так и должно быть на празднике!