Пистолет с музыкой

— Да.

— До меня доходили эти слухи. — Я немного оправился. — Что до меня, я не вижу особой разницы между заморозкой и псевдожизнью с блоком раба под черепом. Впрочем, если мне доведется увидеть Энгьюина, я спрошу, что он предпочитает, и передам вам ответ. Может, вы подсобите.

Я готов был уходить и собрался уходить. Я уже стоял перед дверьми лифта и только тут заметил, что на том месте, где положено находиться кнопке, расположена замочная скважина.

— С вашей стороны невежливо предполагать, что я могу подсобить вам в этом, — сказал Фонеблюм почти весело. Но когда я обернулся, он больше не улыбался. — Впрочем, я мог бы этого от вас ожидать. Вы абсолютно невоспитанны.

— Спасибо.

— И теперь вы хотите уйти.

— Совершенно верно.

— Мне хотелось бы услышать от вас, что вы бросаете дело.

— Мне хотелось бы сказать это.

Фонеблюм нахмурился. Он поднял телефонную трубку и нажал на единственную кнопку.

— Да, — произнес он почти сразу же. — Пошлите Джоя вниз, мистер Роуз. Наш гость готов уходить.

Он положил трубку на место.

— Пожалуйста, угощайтесь, пока он спускается.

У меня не было возможности отказаться. Лифтовые двери за моей спиной разошлись, и прежде чем я успел повернуться, что-то тяжелое и твердое ударило меня по затылку. Я успел еще подумать: кенгуру нашел-таки возможность отплатить. Потом пол изогнулся, охватывая мою голову, а ворсинка ковра оказалась у меня в ноздре. Ощущение было любопытным.

Глава 17

Я пришел в себя, сидя в машине. Я не могу благодарить их за это. Ключи оказались не в том кармане, из чего я заключил, что они обыскали меня с ног до головы. Во всем остальном могло бы показаться, что я просто уснул в машине, когда бы не боль в затылке и звон в ушах.

Я был один. Я осторожно покрутил головой, проверяя шею, потом выглянул в окно. Голографический дом все стоял тихо и торжественно такой, каким я увидел его в первый раз. С тех пор я познакомился кое с какими его секретами, но на внешности дома они не отражались. Если повезет, этот голографический дом будет стоять на холме и после конца света, такой же тихий и торжественный. Эта мысль почти успокаивала.

Я посмотрел на часы. Девять. Я провел два часа с Фонеблюмом, да еще около получаса без сознания в машине. Мне хотелось есть и хотелось понюшки, а потом, возможно, выпить — я пока не знал точно. Мне нужно было обдумать все, что я узнал от Фонеблюма, и определить, что это мне дало. Все дело было с ног до головы в отпечатках пальцев толстяка, и все равно я не видел никаких явных поводов для убийства.

Все, что я знал, так это то, что мне необходимо вернуться на два с половиной года назад, когда Челеста повстречала Мейнарда Стенханта, а Пэнси Гринлиф получила ребенка и дом. То, что случилось тогда — что бы это ни было, — заложило основу всего, что происходило потом.

Кроме того, мне стало любопытно, чем же именно промышляет Фонеблюм. В случае, если Вычистителем Пэнси снабжает именно он, это может объяснить одну из линий его влияния. И если у него действительно такие шашни с Отделом, мне необходимо знать точно — для безопасности.

Остальные, куда более важные вопросы так и остались без ответа. Что делал Мейнард Стенхант в этом номере? Я бы посмеялся над собой, да только мне сейчас не до смеха.

Еще минуту я помассировал затылок, потом завел машину и бесцельно поехал вниз. У меня сложилось ощущение, что дома меня будут ждать инквизиторы, а я был не совсем готов к встрече с ними. Они захотят получить ответы, которых у меня нет, — ответы на вопросы, которые я предпочел бы задавать сам. Я оставил им Энгьюина на блюдечке с голубой каемочкой, но даже так вряд ли все пройдет гладко.

Что-то имелось между Моргенлендером, Фонеблюмом и сферами их влияния, и, пока я не выясню, в чем же тут дело, мне лучше держаться подальше от Отдела. Насколько я знал механизм Отдела, они используют убийство овцы как последний гвоздь в гроб Энгьюина, и все равно мне лучше подождать до утра и официальных сообщений по радио. Закрытое дело будет труднее расследовать. Ничего, бывало и хуже.

Все подсказывало мне, что лучше всего провести некоторое время у себя в офисе. Я смогу заказать сандвич, и пропустить понюшку-другую, и подождать, пока сторожевые псы у меня дома устанут и уйдут спать. Если инквизиторы захотят найти меня, они меня найдут — скрываться я не собирался, только отдохнуть. Мне нравилось в офисе ночью: прохладно, темно и — главное — никакого дантиста. Может, там мне будет думаться лучше.

Мне бы давно усвоить, что ничего так просто не бывает. Еще выходя из лифта, я уловил запах духов, и по мере моего приближения к двери запах усиливался. В коридоре никого не было, но дверь в приемную оказалась не заперта, и там на диване сидела, закинув ногу на ногу, Челеста Стенхант. Должно быть, я застал ее врасплох, поскольку она поспешно спустила ноги на пол и оправила юбку. Какая разница. У меня неважная зрительная память, но ее колени и пара соблазнительных дюймов повыше колен великолепно запомнились за то короткое мгновение, пока я входил. При необходимости я мог бы даже нарисовать их.

— Меткалф, — сказала она, и сказала так, словно уже давно повторяла это слово.

— Как вы вошли?

— Я пришла раньше.

— Дантист…

— Да. Не сердитесь.

— Я не сержусь, — сказал я, пересек комнату и отпер дверь в офис. — Я устал и голоден, и у меня голова трещит. Я устал от разговоров.

Она вошла следом за мной.

— Пэнси сказала, вы были у нее дома.

— Верно. Заезжал по делу.

Я сел за стол, протер деревянную поверхность рукавом, достал новый флакон порошка и высыпал добрую порцию. Я давал Челесте понять, что в данный момент она не находится в центре моего внимания. Она молча сидела в кресле по ту сторону стола и ждала, пока я нанюхаюсь.

— Голодны? — спросил я.

Она мотнула головой так, будто вопрос напугал ее. Я позвонил вниз и заказал пиццу. Мне пришлось поспорить, чтобы они согласились положить грибы в маленькую пиццу, но в конце концов они уступили. Я отодвинул телефон, откинулся в кресле и стал наслаждаться ощущением, производимым зельем. Словно смотришь на мир сквозь розовато-кровавую пелену. Челеста уселась поудобнее и в конце концов снова закинула ногу на ногу, что быстро переключило мое внимание на нее.

— Где вы были, когда я заезжал к вам? — спросил я.

— Вы задаете слишком много вопросов. Я пугаюсь.

— Попробуйте ответить на один. Я слышал, это помогает.

Она посмотрела на меня.

— Я… мне позвонил Гровер Тестафер. Мы встречались за ленчем.

— Зачем?

— Он хотел поговорить о своей практике — насчет доли Мейнарда. Он хотел поговорить о брате Пэнси и о вас…

— Вы выигрываете что-нибудь от смерти Мейнарда?

Она резко глянула на меня, и я на мгновение увидел перед собой ту волевую женщину, с которой впервые встретился на Кренберри-стрит. Потом она снова пригладила перья, и ее голос зазвучал спокойно, как всегда.

— Не совсем. Мне, наверное, надо будет обратиться к адвокату. Я не хочу иметь к этому отношения. У Мейнарда был стабильный доход, но мало расходов…

— Звучит так, будто вы неплохо в этом разбираетесь.

— Я не разбиралась, пока Гровер не просветил меня сегодня.

Я прикинул хронологию. Гровер был дома, пугая меня своим электропистолетом в одиннадцать — а ко времени, когда я подъехал на Кренберри-стрит, Пэнси Гринлиф уже валялась одна, накачавшись Вычистителя.

Это означало, что Тестафер сможет ссылаться на Челесту в качестве алиби по убийству овцы. Это означало также, что Челеста была где-то, занимаясь чем-то еще, перед ленчем с Тестафером.

Ход моих мыслей был прерван стуком в дверь. Я крикнул, что открыто, и мальчишка-разносчик из пиццерии с белой картонной коробкой вошел и положил ее на стол. Пока я рылся в карманах в поисках чего-нибудь мельче энгьюиновых сотен, он не сводил взгляда с Челесты Стенхант. Я заплатил, и он отчалил. Пицца была горячей, но, судя по корочке, ее подогревали второй раз, а грибы были не втоплены в сыр, а просто накиданы сверху. Я откусил пару раз и отложил ее обратно, потеряв к ней интерес.