Страница 1 из 7
Джонатан Летем
Чужие в городе
Людей мы увидали возле торгового центра, когда я осматривался, нет ли поблизости доходяг. Мы с Глорией собирались их обчистить, конечно, если их попадется не шибко много. Торговый центр лежал милях в пяти от города, куда мы держали путь, так что никто бы не узнал. Но, когда мы подошли поближе, Глория засекла фургоны с людьми и сказала, что это скэйперы.
Раньше я этого словечка не слышал и сам не догадался, что оно означает. Но она объяснила.
Было лето. Дня два назад мы с Глорией отвалили от одной гопы… Нас там кормили, но – под псалмы и прочую религиозную муть. Осточертело до смерти.
С тех пор у нас крошки во рту не было.
– Ну, так что будем делать? – спросил я.
– Я с ними поболтаю, – сказала Глория. – А ты не влезай.
– Думаешь, до города подкинут?
– Не только подкинут, но и… – Она не договорила и загадочно ухмыльнулась. – Будем толковать – молчок, сечешь?
Я выронил обрезок водопроводной трубы, и мы с Глорией пересекли автомобильную стоянку. Жратвы в этом торговом центре было днем с огнем не сыскать, причем уже давно, но скэйперы пожаловали не за жратвой. Они вытаскивали из магазина складные стулья и привязывали к крышам фургонов. Я насчитал четырех мужиков. И одну женщину.
– Здрасьте вам, – сказала Глория.
Двое просто работали на разгрузке, на нас они даже не глянули и продолжали грузить. Женщина дымила сигаретой в переднем фургоне, ее мы тоже не заинтересовали. А остальные скэйперы повернулись к нам. Это были
Кромер и Боюсь, но тогда я еще не знал ихних имен.
– Кыш, – сказал высокий косоглазый парняга с золотой фиксой. Выглядел он малость потрепанным, но зуб намекал, что Кромер никому не уступал в драке и не спал в ночлежке. – Нам недосуг.
Он, конечно, был прав. Если ты не в городе, то ты нигде. А что проку толковать с людьми, которых встречаешь нигде?
А второй скэйпер смотрел на Глорию и улыбался. У него была узкая физиономия с маленькими усиками.
– Ты кто? – спросил он, не глядя на меня.
– Я, ребята, знаю, чем вы промышляете. Сама разок участвовала.
– Да ну? – знай себе лыбился усатый.
– Вам люди понадобятся, – сказала она.
– Шустрая, – сказал усатый золотозубому. И заявил Глории: – Я Боюсь.
– Чего? – удивилась Глория.
– Просто Боюсь.
– А-а… Ну а я просто Глория.
– Чудненько, – сказал Боюсь. – Это Томми Кромер. Мы с ним тут главные.
А как зовут твоего юного дружка?
– Сам сказать могу, – проворчал я. – Льюис.
– Вы оттуда? – указал Боюсь вперед по шоссе. – Из этого славного городка?
– Не-а, – сказала Глория. – Мы туда.
– Да? И как же вы туда пролезть собираетесь? – полюбопытствовал Боюсь.
– Да как-нибудь, – ответила Глория с таким видом, будто все этим объяснила. – Можно и с вами…
– Ишь ты, – ухмыльнулся Боюсь. – Сразу, значит, быка за рога…
– Или сами придем и скажем, что вы в последнем городе народ обжулили и нас послали предупредить, – сказала Глория.
– Шустрая, – повторил, ухмыляясь, Боюсь, а Кромер укоризненно покачал головой. Я не заметил на ихних рожах особого беспокойства.
– Да бросьте вы ломаться, ребята, – уговаривала Глория. – Я же для вас настоящий подарок. Я сама – аттракцион.
– А что? – сказал Боюсь. – Хуже не будет.
Кромер пожал плечами и буркнул:
– Тоща слишком для аттракциона.
– Конечно, тоща, – согласилась Глория, – а потому нам с Льюисом срочно надо похавать.
Боюсь на нее пялился, а Кромер отошел к фургону и остальным скэйперам.
– Впрочем, если с хавкой у вас напряг…
– Все, милашка, завязывай с шантажом.
– Нам пожрать надо…
– Приедем – поедим, – обещал Боюсь. – И Льюиса накормим, если захочет участвовать.
– Конечно, – закивала она. – Он захочет. Правда, Льюис?
Я знаю, когда надо говорить «правда».
На окраине нас встречала городская милиция. Похоже, скэйперов тут ждали; потолковав минуту-другую с Боюсем, городские заглянули в фургоны и помахали руками – мол, проезжайте. Мы с Глорией катили во втором фургоне вместе с целой горой аппаратуры и парнем по имени Эд, а за баранкой сидел
Кромер. Боюсь вел передний фургон, с ним в кабине ехала женщина. Четвертый парняга вел последнюю машину.
Я еще ни разу не въезжал в город на тачке, но ведь я всего-то два раза бывал в городах. В первый раз сам тайком пробрался, а во второй нас с
Глорией провел ее чувак из милиции.
Вообще-то те города были не шибко велики. Может, этот покрупнее окажется?
Мы оставили позади несколько кварталов, а затем какой-то мужик на улице махнул Боюсю флажком. Боюсь тормознул, мужик подошел к его кабине, они потолковали, а затем мужик вернулся к своей тачке и махнул нам, чтобы ехали дальше. Мы двинули за ним вслед.
– Это еще что за хмырь? – спросила Глория.
– Джильмартин, пробивала, – сказал Кромер. – Я думал, ты все знаешь.
Глория промолчала. Я спросил, кто такой «пробивала».
– Добывает нам крышу, жратву и все такое, – объяснил Кромер. – С властями договаривается. Ну и народ зазывает.
Близилась ночь. Жрать хотелось до умопомрачения, но я помалкивал. Тачка
Пробивалы Джильмартина тормознула возле большого дома, похожего на корабль, хотя поблизости я не заметил никакой воды. Кромер сказал, что раньше тут был кегельбан.
Эд со вторым парнем взялись выгружать барахло, Кромер велел, чтобы я им подсобил. В доме-корабле было пусто и пыльно, многие лампы не горели.
Кромер сказал, чтобы мы перенесли туда вещи, потом сгонял куда-то на фургоне и привез целую гору раскладушек – их взял напрокат Пробивала
Джильмартин. Так что я сразу смекнул, на чем буду дрыхнуть этой ночью. Еще мы перетащили в дом уйму всякой всячины для какого-то «марафона»: компьютерные кабели, пластмассовые скафандры, телевизоры… Боюсь поманил
Глорию, и они сходили за хавкой – жареным цыпленком и картофельным салатом. Когда все поели, я не удержался и сходил за добавкой, и никто меня не попрекал.
Потом я улегся на раскладушку и заснул. Дрыхнуть мне тоже не мешали.
Глория на раскладушку не ложилась – она, наверное, провела ночь с Боюсем.
Пробивала Джильмартин не даром ел свой хлеб. Чуть свет к нам повалили горожане. Когда я протирал зенки, Боюсь толковал с ними на улице.
– Регистрация начнется в полдень и ни минутой раньше, – говорил он. -
Соблюдать очередь, без нужды никуда не отлучаться. Мы позаботимся насчет кофе. Предупреждаю, мы возьмем только годных по состоянию здоровья. Все пройдут медосмотр, а нашего врача еще никто не обдуривал. Ну что, кореша, всем все ясно? Тут у нас дарвиновская логика: будущее – для сильных и наглых. Кротким и слабым достанется только нынешний день.
В доме-корабле Эд и второй парень настраивали аппаратуру. Посреди зала на полу были расстелены десятка три скафандров из пластмассы с проводами, а на них и между ними валялась такая уйма кабелей, что все вместе напоминало паутину с высосанными мухами. К каждому скафандру прилагалась металлическая хреновина – что-то вроде велосипедной рамы с седлом, без колес, зато с подголовником. Возле паутины Эд с напарником расставляли по дуге телевизоры с номерами на корпусах, такие же номера были и на скафандрах. Напротив экранов ставили стулья.
Вернулась Глория и молча протянула мне пончики и кофе.
– Это только начало, – сказала она, увидев мои большие глаза. – Будем хавать трижды в день, пока все не кончится. Вернее, пока мы не кончимся.
Мы жевали пончики и слушали, как на улице треплется Боюсь. Народ все подваливал. Многие становились в очередь, как он и велел. Трудно их за это судить – Боюсь был мастер уговаривать. Остальные нервничали, а то и вовсе уходили, но мне думалось, что они еще вернутся – если не участвовать, то смотреть. Когда началась регистрация, Боюсь подошел к нам с Глорией и потребовал, чтобы мы тоже встали в очередь.