Страница 13 из 155
Ворошилов, в меру своих возможностей, пытался защитить офицерский состав. В одной из телеграмм, рассылаемых в округа (14.06. 1937 г.), он сообщает: «Разрешение на аресты троцкистов, двурушников и пр. Даю только лично я» (Волкогонов Д. Маршал Ворошилов. — «Октябрь», 1996, № 4, с. 163). Но и его возможности были не безграничны, и под яростным натиском Ежова приходилось многократно уступать.
6 мая 1937 г. арестован комбриг запаса М.Е. Медведев, прежде (до 1934 г.) бывший начальником ПВО РККА. Сразу же он дает показания на некоторых сослуживцев, которые вызывали у него сомнение «в их искренности и преданности».
8 мая Примаков (арестован 14. 08. 1936 г., содержался в Лефортовской тюрьме) пишет письмо Ежову: «В течение 9 месяцев я запирался перед следствием по делу о троцкистской контрреволюционной организации. В этом запирательстве дошел до такой наглости, что даже на Политбюро перед тов. Сталиным продолжал запираться и всячески уменьшать свою вину. Тов. Сталин правильно сказал, что „Примаков — трус, запираться в таком деле — это трусость“. Действительно, с моей стороны это была трусость и ложный стыд за обман. Настоящим заявляю, что, вернувшись из Японии в 1930 г., я связался с Дрейцером и Шмидтом, а через Дрейцера и Путну — с Мрачковским и начал троцкистскую работу, о которой дам следствию полные показания». (Дело о так называемой «антисоветской троцкистской военной организации» в Красной Армии. — Известия ЦК КПСС, 1989 г., № 4, с. 48.) В этот же день М.Е. Медведев заявляет о своем участии в «троцкистско-военнной организации», главой ее он называет Б.М. Фельдмана, лучшего друга Тухачевского, недавно (с 15 апреля) перемещенного на пост заместителя командующего Московским военным округом.
10 мая М.Е. Медведев рассказал о существовании в РККА «военной контрреволюционной организации», ставившей своей целью «свержение советской власти, установление военной диктатуры, с реставрацией капитализма, чему должна была предшествовать вооруженная помощь интервентов». В состав руководящего центра этой организации входили, по его словам, М.Н. Тухачевский (возможный кандидат в диктаторы), И.Э. Якир, В.К. Путна, В.Н. Примаков, А.И. Корк. (Там же, с. 47.)
В этот же день последовал неожиданный для оппозиции удар: постановлением ЦК и СНК СССР вновь возрождается Институт военных комиссаров — для штабов, управлений и учреждений, для воинских подразделений, начиная с полка и выше; для рот вводились политруки (50 лет вооруженных сил СССР. М., 1968, с. 214). Это постановление и последующие быстрые назначения комиссаров из рабочих и партийных работников, твердых сторонников Сталина, связали оппозиции руки, лишили ее свободы маневра. При прежнем положении вещей, имея в своих руках Политуправление РККА, оппозиционеры умело обходили возникавшие трудности с помощью различных комбинаций, несмотря на большой процент членов партии и комсомольцев в разных родах войск. Цифры эти известны: ВВС — 89,4%, механизированные войска — 86,1%, флот — 69,5%, в самом командном составе: 64,1% — коммунисты, 5,9% — комсомольцы. (Там же, с. 213).
Другим ударом явилось (по постановлению СНК СССР от 10 мая 1937 г.) преобразование РВС округов в военные советы. Последние подчинялись лично Ворошилову и проводили политику, намеченную им и Сталиным. Секретариат партии и НКВД потеряли влияние на политику в РККА.
В тот же день Политбюро ЦК партии и Правительство произвели в армии важные кадровые перемещения: 1. Первым заместителем наркома обороны стал маршал А.И. Егоров, близкий к Сталину; 2. Начальником Генерального штаба РККА — командарм Б.Н. Шапошников (бывший командующий Ленинградским военным округом); 3. Начальником Ленинградского военного округа назначен командарм И. Якир (бывший командующий Киевским военным округом); 4. М.Н. Тухачевский освобожден от обязанностей заместителя наркома, ему предстояло отправиться в Приволжский военный округ его командующим.
11 мая в наркомате было объявлено о произведенных перемещениях. Очень взволнованный, Тухачевский зашел к Гамарнику, сообщил о такой новости, и они вкратце обсудили ее.
От таких вестей впору было заболеть: человеку, занимавшему такие посты, как Гамарник, столько лет работавший в центральном военном аппарате и имевший много тайных осведомителей, не надо долго объяснять, что «пахнет жареным».
Затем в Наркомате обороны состоялось совещание руководства с командующими округов, их заместителями и начальниками штабов. С яростной речью выступил Мехлис. Он открыто обвинил Тухачевского, Гамарника, Якира, Фельдмана, Уборевича, Корка в попытке сговориться между собой для выступления против ЦК партии. Те выступили с резкими возражениями и угрожали жаловаться на Ежова, распространяющего клевету по их адресу, Пленуму ЦК.
Поздно ночью вдруг позвонил Тухачевскому Сталин (!). Он весьма миролюбиво уведомил его лично: 1. О перемещении маршала на пост командующего Приволжским военным округом; 2. О том, что не следует усматривать в этом какую-то «немилость»; он, Сталин, очень интересуется его теоретическими разработками, и возвращение его в Москву произойдет вскоре; 3. Выпады и преувеличения Мехлиса не следует близко принимать к сердцу: «Меня окружают ограниченные люди, и Вы должны понять трудности моего положения».
13 мая Сталин принял Тухачевского по его просьбе. Запись разговора до сих пор якобы «не обнаружена». Впрочем, в ней и нет особой нужды. Содержание разговора предельно ясно: Михаил Николаевич пытался рассеять «подозрения» и оправдаться. А оправдываться было в чем: как объяснил он 11 мая бывшему члену ВЦИК П.Н. Кулябко (тот рекомендовал его в 1918 г. в партию и сразу же явился к нему домой для прояснения вопроса: «Почему маршала сняли с поста заместителя наркома?»), — его, Тухачевского, страшно подвели: бывший порученец и его «знакомая» Кузьмина (на самом деле бывшая жена!) оказались неприятельскими агентами и уже арестованы. Вероятно, на этом свидании присутствовали и обычные свидетели: Ворошилов, Молотов, Каганович, Ежов. Они скорее всего недобро молчали.
14 мая Примаков, называя соучастников, впервые упоминает о Якире. Его сообщение вызывает сенсацию: «Троцкистская организация считала, что Якир наиболее подходит на пост народного комиссара вместо Ворошилова. Считали, что Якир является строжайшим образом законспирированным троцкистом, и допускали, что он, Якир, лично связан (!) с Троцким, и, возможно, он выполняет совершенно секретные, нам не известные самостоятельные задачи». (Известия ЦК КПСС, с. 48.)
В ночь на 15 мая Путна, переведенный из тюремной больницы Бутырской тюрьмы в тюрьму Лефортовскую, после длительного ночного допроса дал показания против Тухачевского и ряда других крупных работников, как участников «военной антисоветской троцкистской организации».
Б. Фельдман, едва его арестовали (15 мая 1937 г.), очень быстро дал показания на Тухачевского и «остальных участников заговора».
16 мая Корк (арестован в ночь на 14 мая, т.е. спустя всего два дня после ареста) произвел своими показаниями не меньшую сенсацию, чем Примаков и Фельдман. В двух заявлениях на имя Ежова он признал участие в антисоветской деятельности, сообщал, что в организацию правых был вовлечен А. Енукидзе (секретарь Президиума ЦИК СССР, правая рука М.И. Калинина), указывал, что военная организация правых включала в себя троцкистскую военную группу Путны, Примакова и Туровского (работник армейской инспекции РККА), что с ними «был связан сам Тухачевский». Корк писал, что основная задача группы состояла в проведении военного переворота в Кремле, а возглавлял военную организацию правых штаб переворота в составе его, А.И. Корка, М.Н. Тухачевского и В.К. Путны. (Там же, с. 49.)
Новый страшный удар — показания Фельдмана на допросах 19, 21 и 23 мая. Он называет, как заговорщиков, группу из более 40 видных армейских командиров и политработников. (Там же, с. 49.)
Теперь страх чувствуют сам Ежов, Фриновский и другие работники НКВД, не имевшие тайной ориентации на Троцкого, Бухарина или Тухачевского. Ежов каждый день делает личный доклад Сталину, посылая ему протоколы допросов.