Спартак

— Э, Крикс, ты очень, я вижу, настроен против философов! — усмехнулся Спартак. — Чем они тебе не угодили?

— В юности, — хмуро ответил Крикс, — я намеревался очистить себя от невежества. Я жаждал знания, хотел получить ответы на мучившие меня вопросы: какова истинная природа богатства, власти, славы, могущества? Насколько обязательно для порядочного человека гоняться за ними в жизни? Наконец, я жаждал разгадать величайшие загадки природы! Почему тучи извергают оглушительный гром, блестящий град, красивые снежинки, теплый дождь? Для чего живет человек? В чем вообще смысл жизни? И что же?! Философы осыпали меня дождем смехотворных атомов, пустоты, материи, первопричин, идей, а также взаимными несогласиями! Каждый оспаривал мнение прочих, других называл невежами, оплотом истины — одного себя! Каждый жаждал одного: чтобы я проникся вполне лишь его взглядами и давал денежки только ему одному! У них царил всегда такой порядок: постоянно осуждать поведение других, людские мнения презирать, о богах толковать самым гнусным образом, бесстыдно понося и Зевса и Геру, писать против несогласных обвинительные речи, запутывать всех в своих силлогизмах и рассуждениях, с актерскими ужимками болтать о добродетели!

— Ты, Крикс, безмерно все преувеличиваешь! — заметил Спартак, улыбаясь. Он совершенно не был согласен с яростной филиппикой своего друга, но не хотел мешать ему высказаться.

— Да нет же! — продолжал настаивать на своем Крикс. — Кто громче всех кричит, кто написал больше книг, исполненных наибольшей дерзостью, кто наглейшим образом ругается, понося святые таинства, высмеивая предсказания оракулов, знамения и призывая не совершать жертвоприношения, то есть оставить богов голодными, так как богов, по их мнению, или вовсе нет, или они не занимаются делами земными, — вот тот у них и пользуется наибольшим почетом! О, эти мнимомудрые рассуждения, которыми морочат простаков: об идеях, о пределе и беспредельности, о существах бестелесных, об атомах и Судьбе, о, эти клятвы гусями, собаками, даже платанами! О, неподражаемое божество в виде числа! О, эти философы — скитальцы по Элладе, Персии, Индии! Повсюду их гонят за лживые, гнусные рассуждения! Да и сами они никакое место, никакую страну не желают признавать за родину, все они с гордостью говорят: «Мы — космополиты!»

Спартак вздохнул: такие яростные нападки на философию и философов были ему неприятны, но он не хотел прерывать Крикса. Тот же продолжал с тем же пылом развивать свою мысль:

— А посмотри, как они расхваливают своим ученикам, своим слушателям в беседах бескорыстие, постоянство, твердость и умеренность! Как поносят всегда наслаждение и богатство! Но вот остались они без толпы, в своем кругу. И что же? Да нет такой вкусной пищи, которую бы они тут же с жадностью не проглотили! Как жадно пересчитывают полученные монеты! Где предел лживости и жадности этих сварливых, тщеславных глупцов?! Я вижу, ты со мной не согласен, тебе все хочется возразить!

— Мне действительно хочется возразить! — вставил Спартак.

— Но ты не торопись, ты дослушай меня! — настаивал Крикс. — Спроси любого из них: «А что ты сам, о философ, сделал до сих пор, ты, всех поносящий?! Принес ли ты пользу в жизни?» Он, надувшись от важности, несомненно, ответит: «Обычные занятия — мореплавание, земледелие, торговлю, ремесла, военную службу — я отвергаю. Все они бесполезны для мудреца. Я же, уйдя от обыденной жизни, действую всегда в высших интересах. Если какой богач много тратится, я немедленно доношу на него народу. Я должен нападать на безрассудных богачей! А чтобы подготовить себя к великим битвам, я купаюсь в холодной воде, валяюсь в грязи, хожу босиком зимой!»

Но я думаю, у нас нет нужды в философах, распространителях ложной и продажной мудрости. Зачем нужна философия, если в Дельфах и Дидимах есть прорицалище Аполлона, в Эфесе — Артемиды, во Фракии — храмы Диониса и Бендиды, на Самофракии — кабиров, в Египте — Анубиса, в Пергаме — лечебница Асклепия?! Там пребывает истинная мудрость, там настоящее благочестие, там обители величайших богов! Из всего сказанного я, Спартак, заключаю: не надо нам в нашем лагере болтливых и вредных философов. Нам нужны другие люди: люди дела, те, кто может и хочет сражаться не языками, а мечом! Только такие люди нам друзья и родня! — закончил Крикс свой пылкий монолог.

Спартак помолчал, размышляя, потом ответил:

— Я согласен с тобой, Крикс, вот в чем: всякая философия стоит чего-либо только в одном случае — если она учит действовать, а не рассуждать и когда сами философы живут в согласии с провозглашаемыми идеями. Но я не согласен с тобой в другом: в отрицании ценности философии вообще. Я спрашиваю тебя: что может удержать человека от ошибок на жизненном пути, избавить от гнусных пороков, дать хорошее настроение? Ты не можешь ответить? Так я отвечаю: ничто, кроме истинной философии! Мой вывод, дорогой друг, таков: философией надо заниматься! Для предводителя такие занятия насущно необходимы: философия отточит, обострит природный ум подобно тому, как занятия искусством украшают человеческую душу! Надо сохранять уважение к философам — среди них много замечательных людей. Подобает быть к ним щедрым. Среди них следует выбирать тех, кто, по твоему мнению, ближе к истине. Но и остальных не следует порицать! Нет такой системы, в которой бы не заключалось какой-то истины! Потому-то, я думаю, каждый крупный философ строил новую систему, выбирая из предыдущих систем все лучшее! Словом, в нашей жизни философия может быть полезной!

— Но что такое наша человеческая жизнь? — проворчал Крикс. — Пиршества, браки, народные собрания, суды, военные набеги, путешествия по земле и морю в повозках и на кораблях, борьба за добычу или клочок земли, погоня за славой, волнения честолюбия, смерть близких или друзей, радость или печаль. О, как смешны мне презренные богачи, гордящиеся золотом, с восемью кольцами на обеих руках!

— Кстати, о кольцах! — Спартак посмотрел на руку Крикса. — Прекрасное кольцо я вижу у тебя. Давно приобрел, дорогой Крикс?

Самнит покраснел и невольно прикрыл кольцо другой рукой.

— Покажи-ка! — Спартак взял его за руку и снял с пальца Крикса кольцо. Он повертел его перед глазами, любуясь игрой камня. — Прекрасное кольцо, великолепный камень, Крикс! — одобрил он. — Очень дорогое кольцо. Я понимаю толк в таких вещах, можешь мне поверить, я насмотрелся на них в Понте. Откуда у тебя это кольцо?

— От почитателя, — неохотно ответил смущенный самнит.

— Ах, Крикс, Крикс! — Спартак осуждающе покачал головой. — Не следует принимать подобные подношения, за них всегда требуют больших ответных услуг. Надеюсь, ты ответил взаимным ценным подарком?

Смущенный Крикс молчал: он не смел говорить явную неправду, но и всего говорить ему не хотелось…

— Знаешь, Крикс, — сказал Спартак, — мне кажется, кольцо следует вернуть.

— Почему?! — перепугался самнит. Он выхватил у товарища кольцо и зажал его в кулаке. — Почему вернуть?! Я получил его в подарок не от мужчины, а от любимой женщины! Разве могу я ее оскорбить, вернуть ей такое кольцо?! Она подарила его мне по любви. Я спросил богов: «Можно ли мне взять столь дорогое кольцо?» Я трижды их спросил, как положено! Боги ответили: «Можно!»

— Такие объяснения ты, Крикс, оставь! — Спартак явно рассердился. — Не прикрывай свои ошибки ссылками на богов!

Крикс вскочил:

— Я не отдам кольца! Я знаю: для тебя воля богов — ничто! Ты вообще хотел бы подорвать у воинов веру в богов!

Спартак снова улыбнулся и примирительным тоном сказал:

— Ты напрасно горячишься! Не собираюсь я покушаться на вашу веру в богов! Кто хочет, пусть верит! Единственное мое пожелание вот каково: ты сам, как один из влиятельных вождей войска, не будь доверчив к подаркам, лести, к рассказам шарлатанов и кудесников о снах, заклятиях, вызывании демонов! Многие в прошлом погибли из-за своей доверчивости и погубили с собой других. Особенно мне подозрительны такие ценные подарки! Ты ведь знаешь римский обычай: ничего даром не давать! Даже богам приносят жертву со словами: «Даю тебе, чтобы ты мне дал!» Что же твои таинственные поклонники хотят от тебя? Хорошо, если они не связаны с консулами!