На странных берегах

– А, – сказала Бет, явно разочарованная его нежеланием продолжить беседу. – Что ж, тогда я передвину стул к перилам и буду любоваться океаном.

– Давайте я помогу.

Шанданьяк взял стул, прошел к правому борту и поставил его рядом с одной из миниатюрных пушек, которые матросы называли вращающимися орудиями.

– Тень здесь довольно относительная, – сказал он с сомнением, – да и ветер дует вовсю. Вы уверены, что не будет лучше, если вы спуститесь вниз?

– Лео уж точно счел бы именно так, – заметила она, усаживаясь на стул и одаривая Шанданьяка благодарной улыбкой. – Но я бы хотела продолжить свой эксперимент и посмотреть, какую такую болезнь можно заполучить от нормальной пищи, солнца и свежего воздуха. К тому же мой отец занят своими опытами и вечно захламляет каюту бумагами, маятниками и камертонами. Он раскладывает это по всему полу, и тогда уж ни войти, ни выйти.

Шанданьяк поколебался, но любопытство все же взяло верх:

– Опыты? А что он изучает?

– Он… Я, право, не знаю. Одно время он интересовался математикой и естественной философией, но с тех пор, как шесть лет назад оставил кафедру в Оксфорде…

Шанданьяк видел ее отца лишь несколько раз за весь месяц путешествия. Солидный однорукий мужчина, который явно чуждался всякого общества, на которого Шанданьяк не обращал особого внимания. Но сейчас, услышав слова Бет, он возбужденно щелкнул пальцами:

– Оксфорд? Бенджамен Харвуд?

– Верно.

– Ваш отец…

– Парус! – донесся крик с мачты. – Слева по борту парус!

Бет поднялась, и они поспешно перешли к левому борту, стараясь высмотреть с кормы замеченный парусник; им мешал собственный такелаж «Кармайкла». Шанданьяку вдруг подумалось, что это еще хуже, чем глядеть сверху на сцену кукольного театра, когда все марионетки в действии и за перепутанными нитями почти ничего не видно. Это воспоминание слишком живо напомнило ему об отце, и он торопливо прогнал неприятную мысль и снова сосредоточился на море.

В конце концов он сумел разглядеть белое пятнышко на самом горизонте и указал на него Бет Харвуд. Какое-то время они пристально следили за парусом, но судно, похоже, не приближалось. Несмотря на солнце, ветер на этой стороне казался холоднее, и вскоре они вернулись к ее стулу.

– Ваш отец – автор… ммм… все время забываю название. Того опровержения Гоббса…

– «Оправдание свободы воли». – Она облокотилась о перила, подставляя лицо ветру. – Да, это он написал, хотя Гоббс и мой отец были друзьями, насколько я помню. Вы читали?

И снова Шанданьяк пожалел, что затеял весь этот разговор. Книга Харвуда была частью обширной программы, которую отец заставлял его изучать. Поэзия, история, философия, искусство! Все это замечательно, но вот римский солдат-невежда проткнул же Архимеда мечом, а орел сбросил черепаху на лысину Эсхила, приняв ее за камень, о который можно расколоть твердый панцирь.

– Читал, и мне кажется, он довольно эффективно разделался с самой идеей Гоббса о космосе как о машине. – И прежде чем она успела согласиться либо возразить, Шанданьяк торопливо поинтересовался: – Но как же с этим связаны маятники и камертоны?

Бет нахмурилась:

– Не знаю. Я даже не знаю, в какой области… науки он сейчас работает. С тех пор как умерла моя мать, он совсем ушел в себя. Иногда мне кажется, он тоже умер тогда, во всяком случае, та часть его души, которая… ну не знаю, смеялась, что ли. Последний год, правда, он несколько оживился – после его первого неудачного посещения Вест-Индии. – Она озадаченно покачала головой. – Странно, что потеря руки так подстегнула его.

Шанданьяк вопросительно приподнял бровь:

– Что же случилось?

– Прошу прощения, я думала, вы знаете. Корабль, на котором он плыл, захватил пират по прозвищу Черная Борода, и свинцовая пуля раздробила папе кость. Так что я удивилась, когда он снова решил вернуться сюда. Правда, теперь у папы не меньше дюжины заряженных пистолетов и два он постоянно носит с собой.

Шанданьяк внутренне усмехнулся, представив себе старого оксфордского профессора, хватающегося за пистолет в предвкушении встречи с пиратами.

Над голубой гладью спокойного океана прокатился громкий звук – похожий на удар тяжелого камня, упавшего на мостовую. Шанданьяк уже сделал шаг в сторону левого борта, собираясь узнать, что происходит, когда неожиданно по правому борту ярдах в ста от корабля вверх взмыл фонтан воды.

Первой мыслью Шанданьяка было, что приближающееся судно – рыбачье, и фонтан – это прыжок большой рыбы. Однако тут же услышал, как матрос на мачте заорал пронзительно:

– Пираты слева по борту! Одиночный шлюп! Вот ненормальные!

Бет вскочила.

– Боже милостивый, – произнесла она тихо. – Неужели это возможно?

Шанданьяк ощутил приступ легкого головокружения, сердце бешено заколотилось, но страха не было. Вместе с Бет он поспешно перешел к левому борту.

– Не знаю, но если это так, то они действительно сумасшедшие. Ведь шлюп – он же, по сути, просто парусная лодка, а «Кармайкл» – трехмачтовый бриг с восемнадцатью орудиями.

Ему пришлось повысить голос, потому что тихое утро, когда единственными звуками был плеск волн о борт да поскрипывание мачт, мгновенно преобразилось: раздавались возбужденные возгласы, отрывистые команды, топот босых ног по палубе, скрип тросов в блоках. К этой кутерьме примешивались другие звуки, далекие, но пугающие: где-то отчаянно барабанили по металлу, громко и немузыкально свистели в дудки.

– Так это действительно пираты! – выдохнула Бет, стискивая поручень. – Мой отец описывал мне этот шум. Они должны еще танцевать – они называют это «бахвалиться», – чтобы напугать жертву.

«Этого они, во всяком случае, добиваются», – подумал Шанданьяк. Однако, повернувшись к Бет, он с улыбкой произнес:

– Это бы меня напугало, будь мы на меньшем судне или они на большем.

– Лево руля! – раздалась команда с нижней палубы, и Шанданьяк увидел, как рулевой и еще один матрос принялись крутить штурвал, одновременно реи, несущие паруса, со скрипом развернулись.

Все утро корабль слегка кренился вправо, а теперь он выровнялся и тут же завалился влево, да так сильно, что Шанданьяку пришлось одной рукой ухватиться за первый попавшийся канат, а другой подхватить Бет. Палуба вздыбилась под ногами. Столик сорвался с места и с грохотом врезался в борт в ярде от Бет. Тарелки, серебряные столовые приборы, салфетки посыпались вниз и со всплеском попадали в воду прямо под ногами Шанданьяка.

– Черт меня побери, – сквозь стиснутые зубы проворчал Шанданьяк. Корабль все никак не выравнивался, и прямо под ними пенились зеленые волны. – Что пираты могут нас убить, я не верю, но вот капитану, пожалуй, это удастся.

Ему пришлось задрать голову, чтобы взглянуть на горизонт, но в таком положении его начало мутить, и он поспешно опустил глаза на воду. Однако за несколько секунд Шанданьяк успел увидеть, как все бескрайнее морское пространство вращается справа налево, и пиратский корабль, уже не точка вдали за кормой, превращается в цель прямо по курсу. Хотя Шанданьяк увидел только нос судна, он убедился, что перед ними действительно одномачтовый шлюп с двумя треугольными парусами в заплатах. На палубе толпились оборванцы – действительно, кажется, танцующие.

Левый борт сначала медленно, потом быстрее стал подниматься. Горизонт опустился, вернувшись на свое привычное место. «Кармайкл» завершил разворот. Солнце светило теперь с правого борта и сзади, ветер дул в корму. Шанданьяк, поддерживая Бет за талию, увлек ее к трапу.

– Я должен увести вас отсюда! – прокричал он. Отец Бет оказался на юте одновременно с ними, поднявшись по трапу с нижней палубы, даже царивший вокруг переполох не помешал Шанданьяку вытаращить на него глаза: старый профессор был в нарядном жилете, длинном камзоле и пудреном парике. Харвуд поднимался по трапу, цепляясь за перекладины рукоятью пистолета в единственной руке; еще по крайней мере полдюжины торчало из петель на перекинутой через плечо перевязи.