Сын лейтенанта Шмидта

— Оранжевый, — уверенно подсказал председатель.

— Небесно-голубой.

— Вот как? Любопытно. Но говорил-то он по-испански?

— По-немецки. Как же ему еще говорить, если все называли его: «герр Шварцкопф»?

Окончательно сбитые с толку галеасцы переглянулись, а слесарь-референт даже присвистнул:

— Отпад!

— Кавказец — это их охранник, а инвалид тоже важная шишка, — объяснил Николай. — Кстати, как вам понравилась коляска?

По словам эскулапа, она поразила его больше всего. Едва выкатившись из грозной машины, коляска сразу же устремилась к дому, по пути чуть не потеряв седока, перевалила через лежащее на дороге бревно, въехала в дом, одолела лестницу. Обследовав оба этажа и выбив по пути несколько закрытых дверей, электрический экипаж скатился вниз и, не дожидаясь, когда вернется вся компания, не издав ни звука, скрылся в боевом корабле.

— И знаете, — пожаловался в заключение медик, — пока этот цыганский табор рыскал по дому, к вертолету подошла собака, понюхала колесо, лизнула бензобак и завыла, как по покойнику. Жуть!

— Еще бы! — согласился председатель. — Но меня заинтересовало новое лицо — старая женщина. Надеюсь, уж она-то не молчала?

Проктолог поморщился:

— Хипповая старуха. За все время произнесла только два слова. Про дом сказала: «Хичкок», а про улицу «Бондарчук».

— Да, занятные у вас были гости. Скажите, а в самом вертолете вы не заметили ничего странного?

— Н-нет. Впрочем, надпись на борту была, мелкими буковками — «Аренда ТВ». А что?

— Ну вот, а вы говорите — военные! Военные нынче стоят на паперти с протянутой рукой. На летающую акулу наложило лапу богатенькое телевидение. Вот только при чем тут реставраторы? Загадка. Тайна пещеры фон Думбартон… Спасибо, вы нам очень помогли.

Дальнейший разговор с соратниками председатель, распрощавшись с медиком, вел на ходу, возобновив поиски гостиницы.

— Увы, сомнений нет, у нас появились конкуренты, — размышлял он вслух. — Не собираются же они реставрировать старую руину? Ищут. Конечно, ищут. Мне еще в Царских Прудах не понравились эти чудо-богатыри. Но что они разыскивают? Если то же, что и мы, то день сегодня черный: рухнули надежды на второй дом, а дорогу нам перешли вооруженные авиационной техникой соперники. Будем надеяться, что такого письма, как наше, у них нет. Кажется, эти два дома — ложный след. Придется искать заново… Но где же гостиница?

Однако искать странноприимный дом членам товарищества не понадобилось.

— Какое любопытное торговое заведение! — восхитился председатель, когда они вышли на приозерную улицу и увидели на первом этаже кирпичного, вытянутого в длину, как сухогрузная баржа, дома вывеску «Счастье рыбака». — Зайдем посмотрим, как представляют себе счастье местные ловцы кильки.

Магазин являл собой низкое, освещенное слабым электрическим светом помещение, разделенное на три отсека.

— «Промышленный лов», «Мормышки», «Эротика», — прокомментировал Николай их названия. — Да, со счастьем здесь как везде — его нет. Вы куда, друзья, неужели вас не интересуют двойные верши с крыльями или мормышки перьевые с подскоком? — Дворник и слесарь-референт уже стояли у прилавка третьего отдела и, подталкивая друг друга локтями, хихикали, рассматривая эротическую продукцию. — Нести в студенческое общежитие эти открытки — безнравственно. Деньги на них я вам не дам.

В этот момент внимание сына лейтенанта привлек разговор двух покупателей. Судя по тому, как придирчиво они перебирали образцы выброшенных на прилавок колючих сетей, это были настоящие просоленные рыбаки.

Они говорили о рейсе в северную столицу. Николай тотчас присоединился к ним. Через пять минут он уже знал, что в город идет рыболовецкий сейнер.

Вернувшись к членам товарищества, он сообщил:

— За небольшую мзду капитан соглашается нас взять. Каюту люкс он предложил мне, а вам разрешает провести ночь, дрожа, на палубе. Положите открытки, неужели в них для вас есть что-то новое? Пошли, нельзя отставать от мореходов.

Каюта, которую уступил компаньонам капитан, была не больше кабинки, в которой помещается, управляя своим пешеходоопасным снарядом, водитель троллейбуса.

— Спать будете на полу у моих ног, умываться на палубе, сливая друг другу из ковшика, — предупредил Николай, устраиваясь на застеленной детским байковым одеялом узенькой койке. — Туалет здесь — понятие условное. Суровый морской быт — бегать приходится на корму. Говорят, Александр Македонский поэтому, возвращаясь из Индии, предпочел сухопутный маршрут… Но вернемся к нашим домам. Напрасно я так легко поверил старому музейщику и его фолианту. Два дома… А если их было три или четыре? Есть вещи, которые мог не знать даже «Весь Петербург». Дом ювелира не иголка в стоге сена. В городе должны быть люди, которые знают все о прошлом царской столицы. Уверяю вас, не пройдет и недели, как у меня будет новый адрес.

Перед сном Николай поднялся в ходовую рубку. Капитан, выглядывая из окошечка, называл:

— Варисаари… Рантисаари… Остров Святого Ефимия, бывший Героев десантников.

— Одолел их схимник?

— Одолел.

— Вы, я вижу, тут спец. На озере давно?

— Месяц. Был в Балтийском пароходстве, но там всех штурманов заменили на брокеров, половина пароходов села на камни. Сбежал.

Сын лейтенанта сочувственно наклонил голову.

Сейнер, постукивая дизельком, бежал по оловянному озеру мимо скалистых, в зеленых сосновых шапках, островков. Белая ночь затянула небо конфетной фольгой.

Вода отдавала льдом.

Глава двадцать вторая

ВЕЛИКИЙ ГОЛУБОЙ ЭКРАН

Заозерск спутал так удачно сложившиеся было карты. Днем теперь председатель товарищества бегал по музеям и дворянским собраниям, а ночью размышлял и плохо спал. Ему снились руины замка Эльсинор и артист Смоктуновский в автомобильных очках в роли Гамлета.

— Замок, что ни говори, это тоже загородный дом, — объяснял себе этот сон потерпевший неудачу искатель хрустального чуда. — Однако не может быть, чтобы такой жизнелюб, как императорский ювелир, не имел где-нибудь в окрестностях столицы еще один засекреченный от жены домик.

Напрашивались и новые поиски в архиве.

Соратников в свои планы председатель не посвящал.

Николай сидел за рабочим столом, набрасывая кроки очередного похода, когда дверь отворилась и в комнату вошел обвешанный дорожными сумками Вяземский. На поводке поэт держал жалобно повизгивающего розового пса.

Бросив на председательский стол ключи от квартиры, служитель муз торжественно сообщил:

— Еду в Воркуту. Снова позвали, вспомнили меня путейцы. «Полярные магистрали» выбили из правительства копейку, ремонтируют ветку. Получил персональное приглашение. Думали обойтись без музы — фиг! — спохватились перестройщики.

— Поздравляю! — откликнулся председатель. — Снова последний удар молотка? Если будут подарки, привезите и мне костыль.

— Какой там костыль. Теперь все жмоты. Можете рассчитывать только на фотографию.

— Снимитесь в обнимку с оленем. Или лучше сядьте в упряжку. Зачем вы отдаете мне ключи?

— Приезжает опять Букинич. Помните, поэт, выступал со мной? Пусть поживет. Слыхали прогноз? Сегодня плюс тридцать. А я от такой жары в тундру!

Выкрикнув «Чао!», поэт, волоча за собой розовое животное, покинул правление.

Не успел он уйти, как за окном раздались выкрики, похожие на те, с помощью которых возчики когда-то загоняли во дворы лошадей с телегами:

— Заезжай!.. Правее, правее бери!.. Осади чуть-чуть. Но-оо…

Председатель выглянул в окно. За металлическим бортом шпенглеровского дредноута происходило какое-то действо: слышно было, как стреляет мотор и как перебегают с места на место люди.

Накинув пиджак, Николай вышел на улицу. Около шаланды стоял автофургончик с косой красной надписью «Час до полуночи». Из него, как убегающие змеи, тянулись кабели к двум установленным около шаланды светильникам. Между светильниками мыкался человек в кепочке с зеленым козырьком и видеокамерой на плече. Он то отходил от шаланды и задумчиво смотрел на нее, то приседал и начинал подкрадываться, припадая к земле тигром.