Страница 9 из 105
<i>Мужчина</i> начинает плясать, совершая какие-то невообразимые, беспорядочные, дикие движения.
ЖЕНЩИНА. Ося, хватит! (В свою очередь встает. Бросается к нему. Овладевает собой. Останавливается, прежде чем к нему прикоснуться. Отступает.)
Не останавливай танец / Ты не умеешь танцевать / Ты похож на человека, который сажает одно деревце, но думает о будущем лесе,
ноги погружаются в черную грязь,
и мертвые кони и мертвые всадники пехотинцы кулаки ссыльные заключенные / МЕРТВЫЕ / отравляют все вокруг / но ты наклоняешься / сажаешь деревце — и оно уже является будущим лесом / и слово ветра / инструмент, который не надеется, но звучит / ОСЯ / не останавливай танец!
Но <i>Мужчина</i> в изнеможении падает на простыню.
Темнота.
<i>Женщина</i> начинает накрывать на стол.
Стол на четверых.
В чемодане несколько разрозненных тарелок, приборов, бокалов.
Все это завернуто в народную газету «Правда».
Постепенно весь пол покрывается измятыми газетами. <i>Мужчина</i> ходит из конца в конец по авансцене, пьет прямо из бутылки; время от времени пишет на листке, лежащем на табурете.
МУЖЧИНА. Теперь все худшее осталось позади.
Пауза.
Пьет.
Смотрит на листок. Не пишет.
Теперь они оставят нас в покое.
Пауза.
Конечно, это не Москва и даже не Воронеж.
Пауза.
Саматиха. Дом отдыха. А зачем вообще мне отдыхать.
Пауза.
Хорошо. Нам очень повезло.
ЖЕНЩИНА. Почему?
МУЖЧИНА. В конце концов, мы же познакомились с интересными личностями.
ЖЕНЩИНА. А сколько среди них людей?
МУЖЧИНА. И вправду. И вправду. Довольно мало. Естественно. (Смеется.)
ЖЕНЩИНА. В лучшем случае — трусы, в худшем — предатели. Кроме Пастернака и Анны. Все остальные уже исчезли.
МУЖЧИНА. Ну ладно. Мы не исчезли.
Мы здесь. Живы. Еще.
Пауза.
Я думаю о Данте. Я все время думаю о Данте. Наверное, из-за ада.
Пауза.
Не думаю. Здесь ад поблек. Немного. Мне нравятся деревья в парке. Не нравится доктор. На каждом шагу я давлю насекомых. Иногда укоряю себя за это, потом забываю. И забываю дышать.
Пауза.
(Делает большой глоток.) Ты.
Пауза.
(Снова пьет.) Бутылка водки. И ночь земли — вовне, — которая пахнет ночью земли. Этого достаточно. Недостаточно. Вот лист, на котором я пишу. Мне не нравится то, что я сегодня пишу. Сегодня я больше не буду писать.
Пауза.
Вспоминаю о нашей квартирной хозяйке в Воронеже: хороший человек.
ЖЕНЩИНА. Да.
МУЖЧИНА. Что ты делаешь?
ЖЕНЩИНА. Ты же видишь.
МУЖЧИНА. Да, вижу.
Пауза.
Надежда.
ЖЕНЩИНА. Да.
МУЖЧИНА. Почему ты ставишь четыре прибора?
ЖЕНЩИНА. Потому что к нам должны прийти хотя бы двое неизвестных.
МУЖЧИНА. Кто?
ЖЕНЩИНА. О, я не знаю. Кто будет за нашим столом — не знаю.
Мы здесь так далеко от всех…
МУЖЧИНА. Скажи мне, кто.
ЖЕНЩИНА. Не знаю, действительно не знаю.
Два ребенка, если тебе угодно. Я бы хотела, чтобы это было два ребенка.
МУЖЧИНА. Сентиментальность.
ЖЕНЩИНА. Ахматова и Пастернак, может быть.
МУЖЧИНА. Вместе? За нашим столом? И я — вместе с ними? Ну это абсолютный идеализм.
ЖЕНЩИНА. Тогда два милиционера, два военных, два чекиста.
МУЖЧИНА. Вот это мудро.
Пауза.
Дай им лучшие куски. Они так часто работают на холоде, эти молодцы из участка. (Смеется.)
Пауза.
Слишком много пью. Слишком много болтаю. Знаю.
ЖЕНЩИНА. Да.
Пауза.
Теперь она смеется.
Наклоняется над столом.
Приятного аппетита, ребята.
МУЖЧИНА. Товарищи.
Пауза.
Следует говорить: приятного аппетита, товарищи.
Молчание.
Скажи.
<b>Женщина</b> молчит.
Скажи!
ЖЕНЩИНА. Ося!
МУЖЧИНА. Скажи: товарищи, ангелы-хранители, воздушные гимнасты диалектики, еще добавочки!
<i>Женщина</i>, мертвенно-бледная, дрожащая, распрямляется.
ЖЕНЩИНА. Прошу тебя! Прошу тебя!
МУЖЧИНА. Я задыхаюсь! Я задыхаюсь… (Задыхается. Дышит. Пытается успокоить дыхание. Он в гневе.)
И ничего другого. Ничего между моими тяжелыми вздохами, ничего между моими словами, ничего, ничего…
Пауза.
Не надо нервничать, правда, не надо.
Сделайте еще раз для меня рискованный прыжок по ходу смысла истории, товарищи с раздвоенными-казенными-языками! Безопасный двойной прыжок с кувырком по ходу смысла истории!
Одна и та же история — ваша история.
Вот и все.
А я должен сознаться во всем: мне удалось купить на черном рынке новые туфли, но без желтых носов.
Это только Маяковский любил желтые носы…
От этого он и умер, даже он…
Пауза.
Успокаивается.
Ну, приятного аппетита, товарищи. Осталось еще много хлеба и воды, капусты и рыбы. Угощайтесь! Пожалуйста!