Земля, которой нет

Извозчик, не говоря ни слова, откинул полотно. Там, на дне повозки, среди каких-то тюков и прочего хабара, лежал мужчина. Он был высокого роста, широк в плечах, но на лицо неказист. Извозчик не знал, зачем кому-то из дворца визиря потребовалось выкрадывать труп со склада мертвецов, который по ту сторону Рассветного Моря чудно именовали «моргом». Но его дело было малое — получить монету и доставить жмурика. Хотя, не чистый на руку погонщик, подозревал что все дело было в саблях, которые северянин сжимал в руках, скрещенных у себя на груди.

— Доставил в лучшем виде, — скрипящим голосом произнес извозчик, а потом хмыкнул. — На сколько это возможно при данных обстоятельствах.

Один из гвардейцев, все так же молча, достал из кожаной сумы две монеты. Он бросил их погонщику, который ловко поймал золото прямо на лету. Пройдоха мигом опробовал их на зуб, а потом кивнул.

— Забирайте этого, пока мне тут все мертвечиной не провоняло.

Гвардейцы, все еще сохраняя гробовое молчание, сгрузили труп на носилки и зашагали к воротам. За ними спешили двое, чьи лица были окутаны тьмой. Извозчик, пожав плечами, задернул холщовину, а потом, запрыгнув на козлы, щелкнул вожжами, будя уже успевших прикорнуть хизов.

Не самый отъявленный мошенник, покидая эту площадь, еще не знал что на съезде с базарной улицы, его горло пробьет метко брошенный кинжал. И хоть жить ему оставалось всего с пол часа, извозчик как мальчишка радовался двум золотым монетами, и возможно прокутить их в таверне. Радовался ровно до тех пор, пока Седой Жнец не сверкнул своей косой и не обрезал тонкую нить души.

Мия шла рядом со своим отцом и оба они следовали за гвардейцами, несущими тело наемника по широким и просторным коридорам дворца. Со стен на смертных смотрели древние реликвии давно забытых героев и тез, кого до сих пор воспевают в своих одах знаменитые барды. Но, как бы то ни было, дворец был равнодушен к метаниям бабочек-однодневок, которые называют себя людьми. Собственно, появись здесь даже эльфы-долгожители, дворец бы не изменил своего белокаменного мнения. Что ему какие-то сотни лет, когда сам он стоит вот уже тысячу и простоит еще столько же, а может и много больше.

Вот, наконец, вереди показались двери гостевых покоев. Сам визирь открыл перед гвардейцами, которые, занеся тело и оставив его на кровати, поклонившись, поспешили удалится. Каждый из них опасался, что и их радость продлится лишь до тех пор, пока в горле не заблестит стальное жало.

— Я не понимаю к чему это, — устало произнес второй, после Султана, сбросив свою черную вуаль.

Он уселся на кресло, чуть ли не утопая в нем и подпер подбородок кулаком. Весь внешний вид, вся суть визиря просто кричала о том, как ему все это надоело. А уж на тело, но смотрел с таким презрением, что никто бы не удивился, если на следующее утро северянина нашли бы на городской свалке.

— А тебе и не надо ничего понимать, — прозвучал кряхтящий, старческий, нос ильный голос.

Из темного, не освещенного угла покоев, вышла старшука. Она была опрятной, но строгой на вид. Волшебница посмотрела на северянина и покачала головой. Она видела его уже однажды — когда западный шархан, как называли в Алиате магов, явился к ней с жалобой на боли в груди. Видимо боль была такой сильной, что воину напрочь отбило все мозги. Ибо будь иначе, он бы здесь не лежал.

— Только то, что Вы, почтенная Эриса, были няней моего названного брата, еще не позволяет Вам общаться со мной в таком тоне.

Волшебница посмотрела на этого горделивого, по-своему хорошего, но упертого человека. Тот смело принял вызов и не овтел глаз. Целительница улыбнулась, про визиря можно было сказать много плохого, но никто из живущих на Ангадоре не смог бы обвинить его в трусости. Визирь не боялся ничего.

— Ты пойди-ка займись государственными делами, а его оставь нам.

— Дожил, в моем доме распоряжаются женщины, а в гостевых лежит мертвец.

— Отец! — воскликнула Лиамия, чей компаньон лежал на простынях.

— Я восемнадцатое лето твой отец, и что с того? — начал закипать визирь. — Похорони его, да забудь. Эзем все еще ждет.

— Эзем будет ждать и дальше, — рассмеялась старушка, и от этого смеха даже у бесстрашных по спине ползли мурашки. Словно ворона на могильнике, вот как смеялась целительница. — Не к добру хоронить живых.

— Живых? — переспросил визирь. — Этот, — словно выплюнул он, — не дышит и холоднее сердца моей матери, как он может быть живым.

— Ты пойди, визирь, пойди, — криво улыбнулась волшебница. — Ни к чему эти разговоры. Тайны они на то и тайны, что каждому встречному да поперечному не раскрываются.

Хозяин дворца лишь покачал головой и направился к выходу.

— Я теперь еще и встреченный, — пробурчал он и закрыл за собой дверь.

Его действительно ждали государственные дела. А дочь… Что ж, может через пару сезонов, убедившись, что её друг действительно окочурился, образумится и примет Эзема. Главное, чтобы это старая карга не затуманила разум девушки. Но этот вопрос визирь мог доверить своей верной жене, которая всегда и во всем его поддерживала. Уж она-то точно образумит дочь.

Когда второй после Султана ушел, целительница стала водить руками над телом. Она что-то бурчала себе под нос, прикрыв веки, а руки её светились подобно радуге. Один цвет сменялся другим, и с каждым новым пассом… ничего не происходило. Северянин все так же лежал бледнее молока и холоднее первого снега. Абсолютно мертвый, совсем неподвижный, лишь уныло сверкали сабли в отсветах луны, пробивающейся через оконное шторы.

— Так я и думала, — вздохнула волшебница, взмахом руки леветируя себе кресло.

Девушка со смуглой кожей и ярко зелеными глазами молчала. Она, даже после почти года путешествия бок о бок с шарханом, все еще испытывала подспудный страх перед этими существами из страшных сказок и легенд. И только один маг не вызывал у неё опасений, тот, который был слишком верен себе, что и привело его к погибели. Да, Мия почти не верила, что её компаньон жив и что их путешествие продолжится. В этой жизни не было чудес, ведь они, чудеса, лишь в сказках.

— Мертв? — только и спросила девушка.

— Жив, — ровным тоном ответила бывшая няня Султана. — А может и не жив. Тут смотря какой смысл ты вкладываешь в это слово.

— Я…

— Говорить, ходить, думать, чувствовать, и еще много чего он не может.

Лиамия осмыслила эти слова и поникла.

— Значит мертв, — только и сказала она.

— Значит не правильный смысл ты вкладываешь, — засмеялась целительница, оглашая стены своим карканьем. — Жив он, хоть и мертв.

Мия подняла глаза, в которых отражалось лишь непонимание происходящего. Как можно быть живым, когда ты мертв? На такое лишь способны лишь некроманты, самые страшные из шарханов. Эти могут даже мертвеца поднять и в руки ему оружие вложить и тот будет ходить среди живых, живым не являясь.

— Вижу о чем думаешь, — кивнула волшебница. — Немного ошиблась, но направление верное. Тело его здесь и оно живо, даже дышит, хоть и не носом.

— Но что тогда не так? Почему он не просыпается?

— Вот! — вздернула палец целительница. — Потому что сон крепок его. Так крепок, что дух его блуждает и не может вернуться обратно. Слишком извилист и сложен тот путь, не пройти ему его ни в жизнь.

— Что я должна сделать? — строго спросила девушка, опуская руку на простенький кинжал.

Волшебница вновь взглянула на полукровку, а потом покачала головой. Несмотря ни на что, она была истинной дочерью своего отца.

— Ничего, девочка, ничего из того, что ты смогла бы сделать.

— Тогда…

— Тогда не тогда, — скривилась волшебница. — Вечно вы молодые торопитесь. Все время мира ваше, а вы торопитесь. Вот и он поторопился.

Целительница замолчала, а Мия боялась вновь открыть рот. Детские страхи, пусть и такие далекие и почти забытые, порой слишком рьяно дают о себе знать. Шархан пугал девушку.

— Его дух отправился в место, откуда северянину не выбраться.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.