Мстители гетто

При отправке людей в отряды нам оказывает большую помощь наша группа в юденрате. Пекарня обеспечивает нас ежедневно хлебом в количестве, достаточном для того, чтобы мы могли выдавать его каждому товарищу на два дня. Мастерские снабжают нас ватной одеждой, теплыми шапками, частично — валенками. Растет также организованная общественная помощь будущим партизанам. Комсомолка Сима Шварц руководит большой группой женщин, которые вяжут двупалые варежки, чулки, шьют белье, ремонтируют Одежду. Другая группа, организованная Рохл Кублиной и Цилей Ботвинник, собирает теплое белье, чинит одежду отправляющихся в леса. Тесная каморка работницы Иды Алер превращена в тайную швейную мастерскую (возле дома, на случай опасности, бессменно дежурят дети). В этой мастерской шьют маскировочные халаты. Молодые девушки собирают по домам простыни. Никто не спрашивает, зачем и для кого это нужно. Дают охотно.

Торг у ограды гетто, — ежедневно кончающийся расстрелами, — принимает все более широкие размеры. Покупают оружие — «новый советский паспорт», как называют его в гетто. Люди отдают последнее за револьвер, гранату, за несколько ружейных патронов…

На одно из наших заседаний мы вызываем Исроэля Лапидуса и поручаем ему отобрать и вывести из гетто в лес людей и организовать там новую базу для массовой переправки из гетто. Такое же поручение дается Науму Фельдману, которому мы указываем другое направление (на запад) для создания партизанской базы.

По рекомендации одного нашего активного работника мы связались с женщиной, абсолютно не похожей на еврейку. Звали ее Соней. Родом она была из одного местечка Минской области, и мы снабдили, ее подложным паспортом, чтобы она могла проехать к себе в родные места и установить связь с белорусскими крестьянами, а через них — с соседними отрядами партизан.

Она ушла из гетто и через несколько дней вернулась с радостной вестью: связь установлена. Она уже приехала в город с одним партизаном, чтобы взять людей и получить от нас все необходимое отряду: радиоприемник, пишущую машинку, маскировочные халаты и т. п. Мы связались с прибывшим крестьянином, снабдили его всем, чем могли, и послали нескольких товарищей разузнать обо всем подробно. Спустя некоторое время мы получили от одного из посланных нами товарищей записку на еврейском языке, в которой сообщалось, что Соня провалилась и арестована. Мы немедленно предупредили всех, кто был с ней связан, ликвидировали квартиры, в которых Соня встречалась с нами, в том числе одну из наших лучших «малин», замаскированную под шкаф, — там работал наш фотограф. Прошло еще несколько дней, и нам сообщили, что Соню видели в гетто. Она нас энергично разыскивала. Ей необходимо было передать нам лично важные сведения. Мы поручили нескольким опытным товарищам проследить за ней и узнали, что ежедневно в определенные часы, недалеко от границы гетто, в доме у своих родственников она встречается с подозрительной личностью. Тогда пришлось взять в работу одного из членов этой семьи. Выяснилось, что гестапо освободило Соню с тем, чтобы она выдала руководителей подпольной организации гетто. Стало ясно, что гестапо уже имеет точные сведения о руководстве нашего подполья. Соне никак не удается встретиться с кем бы то ни было из руководителей нашей организации, тогда она вместе с гестаповцами явилась в одну из «малин», где должны были храниться гранаты. Несколько случайных людей было при этом арестовано, но гранат гестаповцы не нашли. Мы приказали нашей оперативной группе «убрать» Соню. Приказ был выполнен.

Нам пришлось еще тщательней скрываться. Но работа не ослабевала. Мы хорошо знали цену каждому дню и решили: надо спасать тех, которые не могут уйти в партизанские отряды — стариков и детей. Послали в западные области Белоруссии Нину Лис с заданием: по соседству с большими лесами, в местечках, расположенных далеко от железной дороги, отыскать глухие уголки, в которых можно было бы устроить людей, снабдив их подложными паспортами. Главным образом мы имели в виду стокилометровую Налибокскую пущу, о которой нам было известно, что там находятся партизанские группы. Нина вернулась, ничего толком не добившись. Тогда мы дали ей более точные указания и послали вторично. Легко сказать: «послали»… Такое путешествие грозило на каждом шагу смертью. Но Нина беспрекословно берется за выполнение данного ей поручения, оставляя на наше попечение свою пятилетнюю дочурку.

Михл Гебелев установил связь с надежным человеком, работавшим в отделе просвещения оккупантской городской управы. С этим человеком мы договорились, что он даст нам возможность устраивать еврейских детей в белорусские детские дома. Мы условились: если между 9 и 11 часами утра в 20-ю комнату немецкой городской управы будут приносить якобы подкинутого ребенка, то это значит, что ребенок еврейский и что его надо отправить в один из городских детдомов. Для этой цели организуются две женские группы: одна в гетто — для переправки детей, другая вне гетто, из белорусских женщин, — для приема наших детей и передачи их в условленное место.

В каменном доме на Абутковой улице, у самой границы гетто, живут рабочие фабрики «Октябрь». После оккупации фабрика была превращена в интендантство гитлеровского воздушного флота. Там находились мастерские, в которых было занято несколько сот евреев. Каждое утро, еще до того, как колонны уходили на работу, у границы гетто стояли уже наготове Рива Норман, Геня Пастернак, Гиша Сукеник и другие. Они ждали сигнала с другой стороны. Там, за оградой гетто, жила белорусская семья Вороновых. Отец работал в нелегальной типографии, сын занимался посылкой людей и оружия в партизанские отряды. Жена сына носит передачу арестованным товарищам, прячет людей, которым грозит опасность. Каждое утро она стоит на посту и подает еврейским товарищам сигналы: спокойно ли на улице, можно ли переправлять детей. У нее дома уже ожидают белорусские товарищи — Мария Ивановская, Татьяна Герасименко, Леля Ревинская (та самая в красном берете, которая вместе со Славеком пришла в день нашей первой встречи с ним) и другие. В результате этих операций несколько детей ежедневно вывозятся из гетто.

Кроме упомянутых выше женщин, устройством наших детей занимаются Ася Пруслина, Лена Гинзбург, Геня Сультан. Уже в первые несколько недель им удается таким образом передать в белорусские детдома более 70 детей из Минского гетто.

К этому времени усилился уход из гетто людей, которым удалось получить подложные паспорта. Мастера, изготовлявшие такие паспорта, имелись в гетто и вне его. Надо сказать, однако, что на еврейском горе спекулировали также шантажисты и мерзавцы, которые выдавали и паспорта и их владельцев гестаповским злодеям. Все же многие владельцы таких паспортов действительно спаслись. Они уходили из гетто (впоследствии, уже будучи в партизанских отрядах, мы некоторых из них встречали в белорусских селах и на хуторах среди крестьян). Особенно это удавалось женщинам. Однако значительное число обладателей подложных паспортов погибло.

X. ПЕРВЫЙ ПРОВАЛ

В самый разгар работы, когда нам казалось, что мы прочно стоим на пути, ведущем к включению еврейского населения в движение народных мстителей, пришло тревожное известие: в городе начались массовые аресты. К нам явилось несколько белорусских товарищей из подпольной организации с просьбой, чтобы мы их временно спрятали в гетто. Мы располагали несколькими надежными «малинами», испытанными во время различных облав и бойни 2 марта. Мы спрятали в них обратившихся к нам товарищей. Одного из пришедших городских работников мы спрятали в погребе под квартирой известного скульптора Бразера, замученного в застенках гестапо по обвинению в шпионаже. От этого товарища мы узнали, что арестованы почти все члены подпольного военного совета. Что́ с городским комитетом — неизвестно. На улицах города — усиленная охрана. В военный совет проникли провокаторы — Рогов и Белов. Один из них вместе с агентами гестапо рыщет по конспиративным квартирам в поисках наших людей. Мы выслали Михеля Гебелева, чтобы установить связь со Славеком, но это ему не удалось. Неожиданно мы получили от Славека очень тревожную записку. Враг добрался до нашей организации, провалился весь военный совет — человек тридцать. Провалились люди, пришедшие в город по поручению партизанских отрядов, в частности и тот, который был назначен командиром нашего нового отряда и не пришел во-время, вследствие чего нашим товарищам пришлось вернуться в гетто. До городского комитета враг не добрался. Он, Славек, решил покинуть город, уйти в отряд и оттуда поддерживать с нами связь. «Продолжайте свою работу, дорогие товарищи из гетто, — заканчивал Славек свое письмо. — А если погибнем. Красная Армия за нас отомстит!»