Мстители гетто

Одним из крупнейших событий в минском подполье и сильнейшим переживанием для нас был выход первого номера нелегальной газеты «Звезда», бывшей до войны центральным органом ЦК КП(б) Белоруссии. Две маленькие странички газеты рассказывали об успешной борьбе Красной Армии, о славных делах народных мстителей в Белоруссии. Мы получили трибуну, с которой каждое наше слово доходило до тысяч рабочих домишек и крестьянских хат. Велика была гордость наших товарищей в гетто, принимавших деятельное участие в создании и завоевании этой новой боевой позиции.

Значительное место в нашей тогдашней работе занимала, — по славной большевистской традиции, — забота об особенно нуждающихся товарищах.

Голод в гетто усиливался с каждым днем. У многих иссяк единственный источник существования — вещи, мебель, за которые можно было приобрести немного муки или картофеля. В гетто было огромное количество людей, — особенно среди тех, квартиры которых были разрушены во время немецких бандитских налетов на город, — у которых ничего не было. Они жили только на те 100 граммов хлеба и несколько ложек эрзац-супа, которые получали на работе у немцев. Ужасающим было положение тысяч евреев, спасшихся от погромов в окрестных местечках. Они буквально умирали от голода. Все чаще можно было встретить на улицах гетто людей, опухших от голода, едва передвигающих ноги. В Глухом переулке, по дороге к кладбищу, всегда можно было видеть людей, везущих на санках или ручных тележках покойников. Таких «похорон» в гетто бывало по 15—20 в день. Отдельные могилы уже не успевали рыть, — и покойников укладывали рядами в одну большую яму.

Вспыхнула эпидемия сыпного тифа, чего в гетто особенно опасались и что при данных условиях было неизбежно. Больница в гетто была переполнена. Мест для больных не было. Пришлось занять хирургическое отделение. Многие больные оставались дома. Особую тревогу всего населения гетто внушала не столько сама эпидемия, сколько то, что об этом могут узнать наши немецкие хозяева… Оккупационные власти предупредили, что в случае эпидемии все гетто будет ликвидировано…

Мы узнали, что трусливые элементы юденрата и из среды медицинского персонала готовы доложить гитлеровцам об эпидемии в гетто. Тогда мы предупредили юденрат, что те, кто осмелится сообщить врагам об эпидемии, будут нами рассматриваться, как враги народа, и будут уничтожены. Одновременно мы созвали группу наиболее надежных врачей и предложили им в отчетах, которые ежедневно передавались оккупантской городской управе, не напоминать ни одним словом об эпидемии тифа. В каждом случае диагноз должен быть: грипп, воспаление легких, дистрофия и тому подобные «легальные» болезни. Все преданные нашему делу врачи с этим согласились, остальные молчали, зная, что мы способны на решительные действия…

Во главе отдела помощи при юденрате стоял известный актер, заслуженный артист Белорусской ССР Зоров. Он поддерживал с нами связь, имея намерение уйти в партизанский отряд. Мы поставили перед ним задачу — не допустить, чтобы незначительные денежные ресурсы, которыми он располагает, были растранжирены среди прислужников юденратской клики. Мы предложили ему устроить столовую, в которой остронуждающиеся могли бы получать немного горячей пищи и кусок хлеба. Для организации такой столовой мы выделили т.т. Зяму Окуня, Хасю Биндлер и Розенберга в качестве заведующего (впоследствии погиб в партизанском отряде). Они должны были позаботиться о том, чтобы скудная пища доставалась тем, кто больше всего в ней нуждался.

Товарищи Г. Соломоник и О. Якубович (оба впоследствии ушли в партизанский отряд) — студенты медицинского факультета — энергично занялись организацией дезинфекционного пункта. Врачи и медицинские сестры самоотверженно старались приостановить эпидемию. До последнего дня этого сделать не удалось. Удалось, однако, довести число смертных случаев до минимума, до процента, меньшего, нежели среди общегородского населения. Это было чудом, и мы сами себе не могли объяснить, как оно было достигнуто.

Значительная группа наших подпольных работников терпела ужасающую нужду. Итти работать на немцев они принципиально не желали. Наши товарищи шли на работу в немецкие предприятия только в тех случаях, когда организация посылала их со специальным заданием. Кроме того, для многих было просто опасно показываться в городе из-за возможности столкнуться со старым знакомым, оказавшимся не совсем надежным человеком. Случай с упоминавшимся выше товарищем Исроэлем Голандом должен был служить предостережением. Во время оккупации Минска Голанд пошел работать на фабрику имени Куйбышева. До войны он занимал там ответственный пост. Нашелся предатель, который его выдал. Голанда арестовали и передали в руки начальника концлагеря на Широкой улице оберштурмфюрера Локая. Во время допроса Локай «в задаток» прострелил ему ногу, а затем приказал его вылечить, чтобы потом повесить. С помощью нашей связной в концлагере тов. Курляндской и других нам удалось устроить побег Голанда из лагеря. Этот и подобные ему случаи вынуждали наших активистов постоянно скрываться и неизбежно терпеть страшную нужду. Для того, чтобы оказать помощь, мы обязали всех «специалистов», работающих и кое-как перебивающихся, самообложиться в пользу нуждающихся товарищей. Особенно нам помогли Рувн Гейблюм, Гирш Добин, Авром Гельман, Заскин, Нохем Гольдзак, Авром Шляхтович, Рива Норман и другие. В результате у нас образовался солидный фонд, давший нам возможность помогать многим товарищам и их семьям.

Большую помощь мы оказали и известному белорусскому композитору Крошнеру. Но и ему не суждено было выздороветь, — гитлеровцы пристрелили его в больнице.

Нам часто приходилось помогать товарищам, которые не смогли добраться до партизанских отрядов. Доктор Марголин по дороге отморозил себе ноги. Ему пришлось ампутировать несколько пальцев. В течение многих месяцев мы помогали ему чем могли, как и многим другим.

Городской комитет знал, каким влиянием мы пользуемся среди медиков. В одно зимнее утро к нам явилась группа товарищей — русских и белоруссов. Слепой бы узнал, что это «лесные братья». Им требовалась неотложная медицинская помощь. Условия в лесу были тогда таковы, что более или менее долговременных партизанских баз не было, медицинские работники в отрядах попадались редко. И городской комитет распределил группы партизан, пробравшихся в город в поисках медицинской помощи, среди различных учреждений, в которых имелись проверенные люди. На нашу долю досталась группа в двадцать человек. Личная комната д-ра Кулика в больнице была превращена в амбулаторию, где оказывали неотложную помощь тем, кто мог держаться на ногах или нуждался в несложных хирургических операциях. Хуже обстояло дело с тяжело раненными и больными, которых надо было положить в больницу. Но мы это уладили: кроме врачей Кулика и Минкина, никто не знал, что новые больные — русские и белоруссы. Через наших людей в юденрате Эмма Родова получила подписанные бланки документов, имевших хождение в гетто. Мы превращали Ивана в Янкеля, Петра в Пейсаха, пришивали им желтые заплаты и, как евреев, помещали в больницу. Им нужна была и материальная помощь. Наш фонд оказался как нельзя более кстати.

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .

Мы получили от Славека категорическое указание взять на себя непосредственное руководство группой людей в юденрате. До этого момента, как уже упоминалось, связь с работниками юденрата поддерживалась непосредственно городским комитетом. Мы были этому очень рады. В случае, если бы среди работников юденрата оказались враждебные элементы, они городскому комитету, находящемуся вне гетто, никакого вреда причинить не могли, но нам, живущим в гетто, это грозило бы полным провалом. Между тем у нас были основания относиться с подозрением к юденратской среде: там вращались весьма сомнительные типы, которые из еврейского горя и нужды извлекали доходы. Там были также субъекты, связанные с полицией и с гестапо. Несколько раз мы отговаривали Славека от передачи нам руководства группой в юденрате, однако, когда директива была передана нам в категорической форме, мы приняли это руководство. К организованной группе в юденрате принадлежал Илья Мушкин — председатель юденрата, который к тому времени оказывал уже значительную помощь как отдельным партизанским отрядам, так и тем группам в гетто, которые уходили к партизанам. Из предосторожности договорились, что встречаться с ним мы будем лишь в экстренных случаях, а сноситься будем через наших связных. К этой же группе принадлежали заведующий хозяйственным отделом юденрата Гирш Рудицер, руководитель охраны порядка (милиции) гетто — Зяма Серебрянский, начальник второго участка охраны порядка (на Республиканской улице) М. Тульский, заведующий жилищным отделом при юденрате — режиссер Дольский и заведующий мастерскими — Гольдин. При встречах с этими людьми мы каждому из них поручали определенное задание: что нужно сделать для партизанского движения и что — для населения гетто. Гирш Рудицер вместе с Гольдиным должны были обеспечить партизанские отряды одеждой и обувью. Часто, когда заказ того или иного отряда не мог быть выполнен немедленно, мы через белорусских товарищей отправляли на рынок партию мыла (которое вырабатывалось в гетто) и на вырученные деньги тут же закупали соль, сапоги, белье и т. п. Рудицер должен был также установить связь с тюремной администрацией, при помощи которой — за вознаграждение — можно было вызволить нужных людей из вражеских рук. Это удавалось нам до тех пор, пока тюрьма не перешла в непосредственное ведение гестапо. Зяма Серебрянский по нашим указаниям устроил ряд подпольных работников (Шмуэля Каждана, Зяму Окуня и др.) на службу в охрану порядка, чтобы дать им возможность более свободного передвижения по гетто. Зяма Серебрянский должен был также следить за тем, чтобы конфискованное в гетто имущество (а конфискации происходили очень часто) попадало не к немцам, а в партизанские отряды. На его обязанности лежало и обезвреживание враждебных народу и провокационных элементов. С его помощью с еврейской биржи труда был удален взяточник Ришелевский, который причинял немало горя евреям из рабочих колонн. У М. Тульского было задание обеспечивать необходимую охрану при вывозе из гетто узлов с вещами для партизан. Дольский находил для нас нелегальные квартиры и добывал подложные документы (удостоверения специалистов и т. п.). Все они имели, кроме того, еще одну общую задачу: ежедневно информировать нас обо всем, что им удавалось узнать при личных встречах с немецкими властями. На основании этих сведений мы часто имели возможность предупреждать людей, которых разыскивали, что им следует заблаговременно исчезнуть. Мы знали также о немецких распоряжениях до их опубликования и таким образом имели возможность во-время принимать решения и контрмеры.