Страница 41 из 51
Тянулись вдоль пути зеленые равнины Эмилии Романьи, расцвеченные розово-кирпичными городками, фермами, белыми одноэтажными фабриками современной архитектуры, редкими рощами, пестрыми придорожными ресторанчиками, отелями, заправочными станциями.
Миновали Крамону, Модену, за Болоньей свернули на север и вскоре остановились напротив вокзала у стеклянных дверей отеля «Де ля виль».
В небольшом холле у крохотного бара шумели приехавшие раньше журналисты. Некоторых Луговой знал, они приветствовали его.
У бара разглагольствовал Вист. Рядом с ним, загорелая, красивая, как никогда, в очень открытом платье, стояла его секретарша Элен.
Завидев Лугового, Вист прервал свою речь на полуслове и устремился к нему. Элен последовала за ним.
— Приветствую вас, Луговой, мой славный русский коллега! — Вист хлопнул его по плечу и крепко пожал руку. — Рад вас видеть.
—Как хорошо, что вы приехали, господин Луговой, — вторила Элен, — а то Роберт прямо истосковался без вас, — она бросила на своего шефа иронический взгляд.
Луговой был слишком наблюдателен, чтобы не заметить некоторых перемен. Ему показалось, что Вист как-то постарел, сник, что ли, а Элен, наоборот, расцвела. Она вела себя не так скромно и незаметно, как обычно. Вист, казалось, выпил лишнего, чего с ним раньше не случалось. Впрочем, все это мало интересовало Лугового, он вежливо поздоровался с ними и, увлекаемый Бафико, поднялся в свой номер.
Не успел он переодеться с дороги, как в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, вошли Попов и Донской.
Донской ничем не напоминал своего предшественника в молодежной газете — Короткова. Это был серьезный, аккуратный молодой человек в очках, неторопливый, солидный, немногословный. Он с уважением поприветствовал старшего коллегу и начал обстоятельно излагать «обстановку» — свое мнение о силе команд, о поле, публике, организаторах, о съехавшихся журналистах и условиях работы.
Закончив «доклад», вопросительно уставился на Лугового: какие будут вопросы?
Фотокорреспондент ТАСС Попов, которого Луговой давно знал по многим поездкам, явно скучал.
Это был немолодой, очень опытный работник, не хватавший звезд с неба, но добросовестный и честный. Он делал свое дело по старинке, не любил разных фокусов и привозил добротные банальные фото, какие привозили двадцать лет назад. Он был слегка обижен на Лугового за то, что тот не использовал его «работы» в своем журнале, но лишь слегка.
Пока Донской говорил, Попов копался в своей видавшей виды черной сумке, чего-то свинчивал, развинчивал, протирал, перекладывал. Наконец не выдержал и сказал:
—Пошли ужинать. Харчат неплохо. И не дюже дорого.
Обедали недалеко, в стилизованном уютном ресторане «Норд-ост». Прошли через густой сквер, мимо уродливого серого небоскреба — жилого кооперативного дома, пересекли оживленную улицу и, поднявшись по узкой лестнице, оказались на затемненной зеленью террасе. Они выбрали столик в глубине и заказали, разумеется, спагетти. Во-первых, потому, что это типично итальянское блюдо, во-вторых, потому, что самое недорогое.
Донской и Попов платили из своего кармана, а вот Луговой был гостем общества Италия — СССР, ему дали специальную карточку, по которой он мог заказывать что хотел не платя.
Однако из солидарности он тоже заказал спагетти и, посчитав, что тем самым сэкономил своим гостеприимным хозяевам расходы, попросил три бутылки пива, угостив друзей за счет общества Италия — СССР.
—Это справедливо, — заметил Попов,— мы ведь тоже из СССР. И потом, когда они к нам приедут, я им будь здоров обед устрою.
Они уже заканчивали трапезу, когда за их спиной раздался тихий женский голос:
—К вам можно подсесть, господин Луговой?
У их столика остановились Элен и Вист.
—Разумеется, просим, — вежливо пригласил Луговой.
Он познакомил вновь прибывших со своими соотечественниками. Однако, посидев некоторое время, Донской и Попов поднялись и, пожелав приятного аппетита оставшимся, удалились. Луговой хотел было тоже уйти, но Элен удержала его.
—Вы спешите? — она смотрела на Лугового своими большими золотистыми глазами, и он читал в них незнакомое выражение, — властности, уверенности в себе, вызова.
Инициатива разговора была в ее руках. Она задавала вопросы, говорила. Вист больше молчал, устремив в пространство тоскливый, слегка затуманенный после выпитого взгляд. Странно. Может быть, Вист теперь влюблен в свою секретаршу или они поженились и она носит брюки в семье? Или она разбогатела? А ее шеф, наоборот, обанкротился? А может быть, Элен стала теперь любовницей директора «Спринта»? Во всяком случае, отношения у них с Вистом явно не прежние, какие-то непонятные.
- Кто же выиграет, господин Луговой, — поинтересовалась Элен, — вы или итальянцы?
- Я не великий специалист в футболе, мне трудно судить, — ответил Луговой. — А что, господин Вист, разве вы теперь стали футбольным обозревателем? Помнится, у вас была другая специальность.
—О да, — улыбнулась Элен, — его специальность Россия и Восточная Европа. Не правда ли, Роберт?
Вист мрачно покивал головой.
- Поверьте, господин Луговой, — оживленно продолжала Элен, — Роберт знает вашу страну не хуже, чем вы, да, да! Он мог бы написать целую книгу о ней, сделать фильм...
- Хватит болтать! — неожиданно рявкнул Вист.— Мелешь чепуху...
- За чем же дело стало, — примирительно заметил Луговой, — приезжайте к нам почаще, смотрите, ездите по стране —да и напишите книгу. Такую, знаете ли, увлекательную, честную книгу, в стиле ваших лучших статей! — он иронически усмехнулся. — Или сценарий, вроде того телефильма.
- Ох-ох-ох, — расхохоталась Элен, — замечательное предложение. Из вас бы вышел великолепный продюсер, господин Луговой! В Голливуде вам бы цены не было. Ой, не могу!
Она продолжала хохотать. А Вист сидел бледный, лицо его было искажено яростью. Луговой смотрел на них, не скрывая удивления.
Вот тогда-то и родилось у него первое подозрение. Смутное, неопределенное. Просто мелькнула мысль: может быть, все-таки Вист? Неужели Вист?
Но в этот момент подсели другие журналисты, завязался общий разговор, и мысли его приняли иное направление.
Наутро к нему в номер позвонил представитель АИПС и спросил, можно ли устроить пресс-конференцию, на которой Луговой расскажет, как Москва готовится к Олимпиаде. Луговой не возражал. Пресс-конференция состоялась в тот же день после обеда.
На нее собралось человек сорок зарубежных журналистов и вдвое больше итальянских. Полчаса Луговой рассказывал, потом начались вопросы. Спрашивали обо всем — о ценах на билеты, об отелях, питании, стоянках для машин и бензине, о пресс-центре, визах, авиабилетах, телефонной и телеграфной связи... Словом, о том, о чем всегда спрашивают журналисты.
Луговой отвечал точно, кратко, деловито,
Но были и вопросы иного рода.
- Скажите, господин Луговой, — спросили его, — у вас ведь ничего не дают снимать. Мы сможем все фотографировать в Москве?
- Все, ответил Луговой, — даже помойки. Те, кто это любит.
Раздался смех.
- А ходить всюду можно?
- Всюду, кроме тех мест, куда нельзя!
- Ах, значит, перед чем-то вы все-таки опустите железный занавес?
- Опустим. Например, над Олимпийской деревней — для кого попало, над пресс-центром — для нежурналистов, над раздевалками участников — для всех, кроме самих спортсменов и их тренеров, и так далее. Словом, как на любой Олимпиаде.
- А какие меры охраны будут приняты, чтобы предотвратить трагические инциденты вроде мюнхенского?
- Достаточные.
- Выселят ли из Москвы на время Игр всех профессиональных проституток?
- Не выселят. Потому что некого выселять — в Москве профессиональных проституток нет. А с какой точки зрения вас заботит этот вопрос?
Опять раздался смех.
- А воров, воров вы тоже выселите? — пробасил из заднего ряда здоровенный верзила в розовой рубашке и клетчатых голубых брюках. — Говорят, у вас в Москве их до черта. Имейте в виду, воров выселяли из всех олимпийских столиц!