Самородок

— Хотите пари? — спросил Рой.

Резиновые губы Судьи сжали сигару. Прошла минута, он вынул ее изо рта и вкрадчиво осведомился:

— Насколько я понимаю, мисс Пэрис познакомила тебя с условиями определенного предложения?

— Не вмешивай в это ее.

— Восхитительное предложение — предложение, сделанное неизвестной персоной.

— Не смешите меня. Мне так и хочется натравить на вас ФБР.

Судья изучающе посмотрел на сигару.

— Я полагаюсь на твою честь. Впрочем, учти, что свидетелей, кроме мисс Пэрис, нет, и надеюсь, ты проявишь к ней снисходительность.

— Я сказал: не вмешивай ее.

— Все правильно. Думаю, она ошиблась насчет предложенного вознаграждения — пятнадцать тысяч, так ведь? Насколько я понимаю, двадцать тысяч, уплаченных наличными, одной суммой, ближе к истине. Уверен, тебе известна расценка на такого рода вещи: десять тысяч долларов. Мы предлагаем в два раза больше. Любая сумма, превышающая эту цифру, неприемлема, так как ставит под сомнение прибыльность предприятия. Прошу тебя тщательно обдумать предложение. Ведь ты, так же, как и я, знаешь, что играть не в состоянии.

— Тогда за что вы предлагаете мне двадцать тысяч баксов — в признательность за то, как я набивал ваш счет в банке?

— Не вижу причины для сарказма. Тебе платили за услуги по контракту. Что же до этого предложения, признаюсь откровенно: это страховка. Вполне возможно, что, выйдя на пластину, ты неожиданно, одним-единственным ударом, пустишь игру под откос. Конечно, я сомневаюсь, что такое произойдет, но мы предпочитаем не рисковать.

— Не заблуждайтесь: я не так слаб, чтобы быть не в силах играть. Вы же знаете, доктор сказал, что я буду там в понедельник.

Судья колебался.

— Двадцать пять тысяч, — выдавил он. — Но это окончательная сумма.

— А я слышал, буки собирают на бейсбольных ставках десять миллионов в день.

— Смехотворно!

— Так я слышал.

— Какая разница, я не буки. Что ответишь?

— Я сказал: нет.

Судья закусил губу.

— И совесть позволит вам сдать клуб, который двадцать пять лет не мог завоевать кубок, а теперь получил шанс? — спросил Рой.

— На будущий год у нас будет, в сущности, такая же команда, — ответил Судья, — и я не сомневаюсь, что мы проведем весь новый сезон лучше, так как появятся новые игроки и, возможно, будет новый менеджер. Если мы ввяжемся в борьбу с «Янки» сейчас, то есть, если окажемся настолько глупыми, чтобы выиграть плей-офф, они беспощадно разложат нас во всех четырех играх подряд, несмотря на твое присутствие. Ты сейчас недостаточно силен, чтобы выдержать напряжение Мировой серии, и тебе это известно. Нас разделают под орех, сделают посмешищем всего профессионального бейсбола, и твой друг Поуп Фишер на этот раз сам себя уничтожит, доведя команду до такого унижения.

— А как насчет тех денег, которые вы потеряете, если даже мы сыграем четыре игры из Серии и все до одной проиграем?

— Я все подсчитал и уверен, что заработаю больше тем способом, который предлагаю. У меня есть основания полагать, что, хотя нас считают слабыми, определенные интересы в игорном бизнесе по-крупному ставили на выигрыш «Рыцарей». Моя цель теперь с помощью неоспоренной, так сказать, игры дать этим паразитам урок, который им никогда не забыть. После этого они не осмелятся снова заражать наши трибуны.

— Простите, но сейчас меня вырвет.

Судья выглядел обиженным.

— У нас большие шансы, — сказал Рой. — Я видел в вечерней газете.

— Только в одной. Другие говорят другое.

Рой рассмеялся.

Судья побагровел.

— Honi soit qui mal у pense[64].

— А тебе вдвойне, — отозвался Рой.

— Двадцать пять тысяч. — Судья сделал сердитый жест. — Большее не обсуждается.

Хотя голова раскалывалась от боли, Рой пытался обдумать ситуацию. В таком состоянии, как сейчас, он не сможет стоять на пластине в полной амуниции, не говоря уже о бите. Может быть, Судья прав, и ему не удастся сделать ничего, чтобы помочь «Рыцарям» взять игру. С другой стороны, а вдруг он будет таким, как всегда? Если он поможет им выиграть плей-офф, даже если они потом проиграют в Серии четыре игры подряд, все равно могут поступить какие-то предложения или даже контракт на фильм о бейсболе. Тогда у него будут деньги, и он сможет позаботиться о Мемо. И все же допустим, он выйдет на игру и из-за слабости провалится так же позорно, как во время спада? Это плохо скажется на предложениях и на всем остальном, и он останется ни с чем — или почти ни с чем. Голова шла у него кругом.

Все это время голос Судьи гудел, не умолкая.

— Я заметил, — говорил он, — как одна моральная установка приводит к своей противоположности или становится ею. Вспоминаю случай из своей судейской практики, когда из доброты душевной и теплой веры в человечество я решил спасти мальчика от тюрьмы. Хотя его вина была неопровержимо доказана, из-за его возраста я вынес постановление об отсрочке приведения приговора в исполнение и условно-досрочно освободил его с пятилетним испытательным сроком. В тот день, спускаясь по ступенькам суда, я чувствовал, что могу, не краснея, смотреть в лицо Создателя. Однако не прошло и недели, и мальчишка предстал передо мной как отцеубийца. Я спрашивал себя, может ли действие, каково бы ни было его побуждение и каков бы ни был его мотив, считаться добрым, если приводит к такому злу?

Судья вынул носовой платок и высморкался.

— Напротив, — продолжил он, — вредное деяние порой приводит к добру. Я имею в виду более позднее дело, которое рассматривал. Врач мошеннически выудил у пациента-паралитика почти четверть миллиона долларов. Он так хитро спрятал украденное, что его по сей день не могут найти. Тем не менее документальные доказательства были достаточно убедительными, чтобы осудить вора, и я приговорил его к сроку от сорока до пятидесяти лет тюрьмы, полагая, что он не выйдет из заключения и не воспользуется средствами, нажитыми нечестным путем до восьмидесяти трех лет. И вот, давая на суде показания из своего инвалидного кресла, паралитик поразил всех присутствующих, поднявшись в праведном гневе из кресла и заковыляв через весь зал, чтобы отомстить обидчику. Естественно, судебный пристав удержал его, но можешь себе представить, с того самого дня он выздоровел и сейчас так же активен, как ты и я. Он потом написал мне, что возвращение подвижности более чем компенсировало ему утрату богатства.

Рой нахмурился.

— Ближе к делу.

— Я пытался помочь тебе оценить это действие с позиций перспективы будущего.

— Вы имеете в виду, если я продамся?

— Если хочешь, называй это так.

— И что, из этого получится какое-то благо?

— Так я предполагаю.

— Для меня?

— И для других тоже. Предсказать невозможно, кто от этого выгадает.

— А я-то думал, вы сказали, что делаете это, желая избавиться от мошенников — это же действительно благо, верно?

— Так оно и есть. Однако, несмотря на трудности личной ситуации, никто не в силах предсказать, какое благо ждет тебя и других в будущем благодаря принятому тобой трудному решению.

Рой рассмеялся.

— Вам бы торговать змеиным ядом.

Ему уже казалось, что в этом доводе что-то есть. Однако сомнения исчезли, когда он припомнил случай из своего детства. Он шел с собакой по старой дороге в чаще леса. Внезапно залаяв, пес кинулся вперед и пропал. Близился вечер, и Рой не мог допустить, чтобы нес остался на всю ночь один. Он двинулся за ним в глубь леса. Сначала сквозь деревья Рой видел дневной свет — и до сих пор помнил, как шевелились от ветра кроны. Но когда сумерки сгустились, он почувствовал, что в поисках собаки ему приходится преодолевать темноту. Ему стало страшно и одиноко, появилось чувство потерянности. Сердце его колотилось. Он не мог найти в темноте направления. Стало холодно, и он дрожал. И что же, дело кончилось тем, что собачонка нашла его и вывела из леса. Это было добро от добра.

64

Позор тому, кто думает, что это зло (фр.).