Дезертир

– Ну, значит, погоня началась. Вижу, гемиолия держит дистанцию. Хотя там впятеро меньше гребцов, но и судно гораздо легче, подвижнее квинкверемы. У нас ведь и машины и стрелковые башни. А вот акат начал отставать. У него и гребцов совсем мало и паруса небольшие, особенно носовой долон левантийского покроя, треугольный, именуемый акатионом. Он хорош для маневрирования, но не способен обеспечить большую скорость.

– Ты не отвлекайся, про особенности разных парусов как-нибудь в другой раз расскажешь. Дальше что?

– Что дальше... Я занялся акатом. "Рея Сильвия" и "Теллур" взяли его в клещи, зашли с обоих бортов. Я пиратам кричу – сдавайтесь, а они отвечают, что, дескать, мы мирные купцы.

– Может они действительно мирные купцы?

– Ха! Тогда я царь египетский!

– Ну и как, сдались?

– А куда им еще деваться? Вожак у них все пытался отбрехаться. Так утомил своими стенаниями, что пришлось ему в глаз разок заехать. Меня ведь не проведешь. Я пиратскую мразь за милю чую. Всех их согнали на "Рею Сильвию", три десятка моих классиариев сели на весла аката, ну и домой пошлепали.

– А гемиолия? – спросил Лидон.

– А-а... – махнул рукой центурион, – плюнул я на нее. Не догнать. Опять слишком сильно от берега отошли, а и ветер стал снова крепчать. С нашей мореходностью только и встречать бурю в открытом море...

– Я, конечно, не моряк, чтобы советовать, да и сделанного не вернешь, но что, если ты совсем уж мелкую рыбешку поймал? Бестолковую? А крупная ускользнула?

– Да тебе для допроса народу за глаза хватит.

– Может и хватит, только не все могут рассказать нечто ценное. Ладно, чего впустую рассуждать. Давай глянем на твой улов.

– Я привел двоих, – сказал Дециан, выглянул из палатки и приказал ожидавшим снаружи конвойным легионерам, – заводите.

Ввели пиратов. Лидон встал из-за стола, обошел его и присел на край, сложил руки на груди, с интересом рассматривая пленных.

Один – муж в самом расцвете сил. Лет тридцать пять на вид. Гладко выбрит, причем бритва отменной остроты прошлась по его лицу всего пару дней назад и щетина только-только проявилась. Выглядит неважно. Видно, что в глаз ему заехали вовсе не разок. Видать и ногами попинали.

Другой – полная противоположность. Он бородат. Борода не слишком длинная, аккуратная. Стало быть, не отпускает ее расти, как придется, тоже следит за собой, как и первый. Она несколько скрадывает возраст, но все равно видно, что ее обладатель тоже достаточно молод. Бритый – в эллинском хитоне и кожаной безрукавке поверх. Бородатый одет в длиннорукавную фракийскую рубаху и войлочную шапку со сбитым вперед верхом.. Никаких украшений, цепей, наборных поясов или браслетов. Хотя, может быть, здесь уже легионеры потрудились.

Дециан шагнул к Аристиду и негромко произнес:

– Если на этот раз не будешь причитать, что ты несправедливо задержанный купец, упростишь жизнь и себе и нам. Может даже получится так, что оная жизнь впереди у тебя не так уж и коротка.

– Не буду, – пообещал Аристид.

– Вот и славно. Ну тогда рассказывай, кто ты такой?

– Несправедливо задержанный купец, – бодро ответил Аристид.

– Остроумно, – отметил Тит Варий и впечатал кулак в солнечное сплетение Аристида.

Тот согнулся и прохрипел:

– Я же не причитал...

– Погоди, Тит, – остановил центуриона Лидон, – успеешь кулаками помахать. Это вожак?

– Он самый.

– Вряд ли киликиец, – поделился наблюдениями корникуларий, – в тех краях говорят на "александрийском" диалекте, да еще часто сдабривают речь словечками азиатов. А этот говорит, как коренной афинянин.

– Ишь, ты, – восхитился центурион, – всегда поражался, как это ловко у тебя выходит.

Когда Аристид продышался и выпрямился, корникуларий подошел к нему и заглянул в глаза. Смотрел долго, не говоря ни слова. Аристид не выдержал, попытался отвести взгляд, но столкнулся с испепеляющим взором Дециана. Лидон усмехнулся и посмотрел на второго пленника.

В отличие от Аристида, державшегося с показной бравадой, Квинт стоял с каменным лицом и смотрел прямо перед собой, казалось, не замечая никого и ничего вокруг. Лидон некоторое время изучающе рассматривал и его. Затем спросил Дециана:

– Как ты думаешь, какого роду-племени этот человек?

– Фракиец, – пожал плечами Дециан, – или далмат, или...

– Это потому что он так одет? – усмехнулся Лидон, – боюсь огорчить тебя, друг Тит, но нацепить эти тряпки мог кто угодно. Кстати, с вожаком все понятно, а этого ты зачем притащил?

– Они часто пытались переговариваться. Да и вообще, фракиец время от времени чего-то бормотал. Я подумал, разговорчивого легче колоть.

– Правильно подумал. На каком языке бормотал-то?

– Я не вслушивался.

Лидон приблизился вплотную к пленнику и спросил:

– Говоришь по-гречески?

Тот и бровью не повел.

Лидон усмехнулся и задал следующий вопрос:

– Квис селб?

"Фракиец" вздрогнул, его взгляд заметался было, но быстро успокоился. Опять ничего не сказал.

Лидон терпеливо ждал, слегка улыбаясь.

– Что ты его спросил? – влез Дециан.

– Кто он такой.

– Ты знаешь их язык? – удивился центурион.

– Забыл разве? Я же родился в Брундизии, а там всегда полно купцов из Иллирии. Мои первые судебные тяжбы касались торговых споров.

Лидон улыбнулся Квинту еще шире.

– Ты ведь далмат, верно?

Квинт медленно, словно через силу, кивнул.

– Далмат, – повторил Лидон, – совсем не обязательно пират, обычный моряк или купец. Купец? Терг?

Квинт снова кивнул.

– Отлично, – сказал Лидон, вернулся к своему столу и опять уселся на край, – итак, что имеем: эллин с правильным афинским выговором и некто, выдающий себя за купца-далмата, но таковым не являющийся.

– С чего ты взял? – удивился центурион.

– С того, дорогой Тит, что на языке далматов вопрос "кто таков" звучит иначе. "Кос селбой". Купец – "тертигио", а вовсе не "терг". Ты никакой не далмат, парень, – удовлетворенно заявил Лидон, – я с тобой на языке западных фракийцев говорил. Видишь ли, я его тоже немного знаю. Совсем немного, но пока хватало. А ты ведь понял меня? Вижу, понял, глаза забегали. Я еще пару языков знаю. Так, лучше-хуже. По крайней мере, услышав их, опознаю. Это к тому, чтобы ты больше ничего не сочинял.

Он помолчал немного, провел языком по зубам.

– Значит, так. Утро вечера мудренее. Разговаривать мы будем завтра. Тит, посади их отдельно друг от друга. Пусть пока подумают.

– Хорошо.

– Да, – сказал вдруг Лидон, – какое-то неполноценное знакомство у нас вышло. Меня зовут Тиберий Лидон. Теперь назовитесь вы.

Аристид мрачно посмотрел на Квинта. Ни тот, ни другой называться не спешили.

– Выполнять, что велено! – взрычал, уставший ждать Дециан.

– К чему тебе мое имя? – буркнул Аристид, – оно никому не известно. Все мои люди и многие другие знают меня под прозванием Эномай[7].

– "Дурное вино", – перевел Лидон и улыбнулся, – пьяница, значит. Хорошо. Теперь ты, фракиец.

Квинт молчал.

– Не испытывай мое терпение, – беззлобно и как-то даже мягко предупредил Лидон.

Квинт молчал. Он не видел Лидона. Перед глазами пелена. Мутное пятно, постепенно приобретающее очертания человеческого лица. Глаза – два бездонных озера. Светлые волосы заплетены в длинную тугую косу. Несколько смешных веснушек на носу. Он лежал на теплых шкурах, а девушка сидела рядом, наклонившись над ним. Длинная прядь свисала с ее виска, касалась его щеки.

"Мое имя – Берза. Это... Не знаю, как будет по-эллински. Это такое дерево с белой корой".

"Бетула?"

"Что?"

"Бетула, береза. Так на моем языке".

"Красиво звучит".

"Можно звать тебя так? Тебе подходит".

"Нет, не надо. Я не хочу, чтобы меня звали на языке римлян".

7

Эномай, Ойномаос – в имени присутствует корень "ойнос" – "вино". Кроме того оно созвучно со словом "ойноменос" – "пьяный".