Страница 9 из 32
Он ввалился к ней в номер вечером. Вернул камеру и потребовал показать фотоматериал. Что тут скажешь? Она привыкла к тому, что райдеры имеют на это право.
В тесном номере, большую часть площади которого занимала кровать, ноутбук был устроен именно на ней. Бас, не спросив даже разрешения, плюхнулся на живот перед ноутом. Но, разумеется, ему потребовалась помощь, он вдруг стал неожиданно криворук, и ноутбук у Маши "не такой", и "покажи мне, как перевернуть", и "как все неудобно тут у тебя, что за программа дурацкая". Пришлось сначала сесть рядом, потом, плюнув на все, свой комфорт дороже, растянуться так же на животе, перед ноутом. Рядом с ним. Это было начало конца.
Спустя пять минут крышка ноута захлопнута. С легким неделикатным стуком Бас сметает его на тумбочку. И подминает Машу под себя. Мысли о сопротивлении даже не успевают оформиться в голове - во-первых, он здоровенный, физически крепкий парень, спортсмен. А во-вторых, он ее целует. А целоваться Бас умеет, и она с ним целоваться хочет, себя не обманешь. Это последнее подобие связного умозаключения. Дальше - только реальность, данная ей в ощущениях. Ощущениях его губ, языка, пальцев.
В себя Маша пришла уже голая по пояс. И ведь даже не осознала, когда именно он успел... Не целует, не прикасается к ней. Смотрит.
- Бас? - тихо, голос плохо слушается.
Он поднимет на нее глаза. И выражение в этих и без того невозможных глазах, этот взгляд - мужской, тяжелый, с откровенно читающимся желанием - все это вызывает чувство, сходное с головокружением.
Он произносит что-то - также тихо и неразборчиво.
- Что?
- Я хотел их... тебя такой... увидеть... с того момента, как... тогда, на балконе... мы встретились первый раз, помнишь? - он говорит негромко, сбиваясь, пытается смотреть ей в лицо, но взгляд упорно сползает ниже. - Так пялился на твои... на твою грудь... думал, ты решишь, что я маньяк какой-то...
- На грудь? Я думала, ты на камеру смотрел...
- Ну да, - хмыкает он. - Конечно, на камеру. У тебя такой... - он переходит от слов к делу. Его руки на ее груди, задыхаются оба, - "Никон" шикарный...
Дальше разговор снова прекращается - у Баса слишком занят рот, чтобы говорить. В какой-то момент остро начинает мешать его одежда, сказать об этом не получается - слов нет, воздуха нет, да и губы ее тоже заняты. Молча тянет вверх его футболку, Бас понимает без слов, секундный дисконнект тел, снятая футболка, брошенная наугад, снайперски точно приземляется на угол трюмо. Прикосновение к его обнаженной груди своею приносит с собой обжигающую мысль: "Мало!". Мало такого прикосновения, хочется чувствовать его всей кожей, всем телом. Все тряпки долой!
- Что за пряжка у тебя идиотская! - жалобно, едва не ломая ногти о строптивый металл на ремне. - Я не могу! Не получается...
- Машунь, погоди... Я сейчас, я сам...
Перекатывается обратно на спину, очень споро расправляется со своими штанами. Одно движение - и глухо звякает об пол пряжка ремня на отброшенных джинсах, а на нем из одежды остаются лишь трусы.
- Они, оказывается, синие...
- Что?!
- Резинка - оранжевая... А сами они синие... Я тогда же, на балконе, когда мы познакомились... заметила... резинка торчала из-под пояса... Думала, трусы оранжевые... забавно.
- Ты что... - поворачивается на бок, подперев голову рукой, - думала о моих трусах?!
- Эээээ... - а толку-то уже скрывать?! - Да!
- А я-то надеялся, что ты думала о содержимом моих трусов...
- Бас!!!
- Что - Бас?.. - придвигается ближе. - Я вот совершенно не в курсе, какое ты носишь белье... Но регулярно думал о его содержимом.
У нее перехватывает дыхание, от его слов и от того, как ловко он расстегивает пуговицу на ее джинсах.
- Пора посмотреть самому...
Рассмотреть Машины трусики ему не удалось - белье снялось вместе с джинсами. Маша осталась, в чем мама родила, а Бас снова выпал из реальности. Замер, будто даже дышать перестал. И лишь глаза жили своей жизнью - его тяжелый взгляд прошелся по ней, мимолетно мазнул по лицу, ниже плеч задержался, Бас как-то странно дернул щекой. Потом дальше, взгляд спустился ниже пупка, обладатель взгляда хрипло выдохнул. Потом еще ниже, к коленкам и снова метнулся наверх, смотрит, не отрываясь, и молчит.
- Бас?.. - дальше молчать под его взглядом уже просто невозможно.
- Блин, Машка, - он это не сказал - выдохнул. - Ты такая красивая...
И он наконец-то накрыл ее собой.
Нереальный кайф приносит все. Его тяжесть, хотя он и опирается на предплечья, стараясь не ложиться на нее целиком. Его прерывистое дыхание, прямо ей на ухо. Его щека, прижимающаяся к ее, такая гладкая, что становится понятно - брит не более часа назад. Его влажные плечи под ее мятущимися пальцами.
И то, как двигается его спина под ее скрещенными лодыжками. И как он растягивает ее, и как наполняет. И там, где они соприкасаются... и не только там, но и просто - там, где кожа к коже. Происходит какая-то диффузия, взаимное проникновение на клеточном уровне. Он просачивается ей в кровь, бежит по венам, и хочется, чтобы это движение было вечным. Чтобы он не останавливался.
Но все заканчивается. Он оглушает ее не удержанным стоном в ухо, спина вздрагивает, он пульсирует внутри. И тут же все становится обидно-обыденно. Магия рассеивается. Он как-то аккуратно покидает ее, неспешно откатывается в сторону. В наступившей тишине отчетливо слышен влажный звук шлепнувшегося на пол рядом с кроватью презерватива, удовлетворенный вздох.
Как горный ручей в ливень, глаза моментально набухают слезами. И умом она понимает, что глупо, но эмоции в кои-то веки берут вверх. Черт, ну почему так?! Ну откуда это чувство, что ее использовали, и все закончилось, не успев начаться?! Где ее всегдашние разумные мысли о том, что партнер сегодня хорош или, наоборот, не на высоте? Где спокойная, приятная расслабленность? Почему у нее такое чувство, что она вывернула наизнанку душу, а он просто трахнулся?! И вообще - зачем она поддалась, почему не остановила его?! Все испортила к чертям, и стало только хуже!
- Спасибо, Маш. Было офигенно.
Она говорить не может, комок в горле. Да и что ответить? Пожалуйста, обращайся? Она может лишь молчать и тихо слизывать сбегающие с губам слезы. Бас мягко притягивает ее к себе, прижимает к влажной груди. Его пальцы касаются ее лица, и в ту же секунду он стремительно отдергивает их, будто коснулся не соленой влаги на девичьих щеках, а кипятка. Приближает лицо, смотрит неверяще. Качает головой, отрицательно.
- Нет. Не может быть. Не может быть, чтобы я сделал тебе НАСТОЛЬКО больно!
- При чем тут... это? - ей удается протолкнуть слова сквозь ком слез в горле.
- Тогда какого черта ты ревешь?!
А ей вдруг становится пофигу - кем он ее посчитает, что подумает. Она устала с собой бороться, а тут еще и с ним приходится...
- Так все закончилось... быстро... А я так долго этого ждала... - в конце она не выдержала и совсем некрасиво шмыгнула носом.
- Долго ждала?! Вот врушка! А кто мне заливал, что мне показалось, там, в Канаде, а?
Она в ответ лишь повторно шмыгает носом. Капитуляция малого того, что полнейшая, так и еще и позорная.
- Маш, - он притягивает ее к себе плотно, обнимает крепко-крепко. И шепотом на ухо: - Дай мне пятнадцать минут, а? И все будет, и еще лучше, чем в первый раз. Ну, Маш? Пятнадцать минут? Даже, - его ладонь опускается ниже поясницы, сжимает упругую округлость - десять. Десять минут. Машенька, ну разве десять минут стоят того, чтобы из-за этого плакать?
Она не находится, что возразить, и лишь смущенно утыкается ему носом в шею.
Спустя продекларированные то ли десять, то ли пятнадцать минут Маша выяснила, что целоваться Бас умеет по-разному. И в разные места...