Страница 20 из 42
— Когда Нагайна вцепилась мне в горло, я понял, что всё кончено, змею Тёмного Лорда мне было не одолеть, я пытался бороться, но… Да вы всё сами видели, Поттер…
Гарри кивнул.
— Я потерял сознание, и последней мыслью было, что вот так, оказывается, и приходит смерть. Но я очнулся. Здесь, в Тени Хогвартса, на кровати директора. Я был весь в крови, Нагайна изрядно покалечила меня, — Снегг потёр огромный рубец на шее и болезненно сморщился.
— Лечить самого себя — очень неудобно и довольно болезненно, но выбора у меня не было. Есть мне не хотелось, а вода, к счастью, была. Видимо, Тёмный Лорд готовил этот кабинет для себя и снабдил его некоторыми удобствами. Счёт дням я потерял, но, думаю, болел я месяца два. Постепенно я восстановил здоровье и принялся за изучение этого странного места, впрочем, почти не продвинувшись в этом деле. Я понял только, что Волан-де-Морт силой своего магического искусства создал некий двойник Хогвартса, но видоизменил источники его магии, в частности, изменив ход времени. Впрочем, об этом я уже говорил. Зачем он перенёс меня сюда, я так и не смог понять. Видимо, он строил на мой счёт какие-то планы, но погиб, и я почувствовал его смерть или переход в какую-то другую сущность. Я думал, что с его гибелью магия замка расточится, и я умру вторично, но этого не произошло. Тёмный Лорд оказался куда более сильным магом, чем я себе представлял… Никогда не думал, что мне суждено оказаться кем-то вроде Почти Безголового Ника…
— Я видел вашу могилу, профессор, — неожиданно ляпнул Гарри.
— Да? — криво усмехнулся Снегг, — и как же она выглядит?
— Плита белого мрамора с эпитафией, — ответил Гарри и прочитал стихи Рабиндраната Тагора. — За могилой, ну, то есть, конечно, за кенотафом, следят, я тоже недавно положил чёрные маки…
— Фу, какая пошлость — цветочки на могилке. Вообще, необычайно своеобразные ощущения — слушать о том, как тебя похоронили. Интересно, чьё тело упокоилось в моей могиле?
— Может, ваше? — жёстко спросила Гермиона, которой не нравился ёрнический тон Снегга.
— Возможно, вполне возможно… Что ж, с моими похоронами мы разобрались, и мне остаётся рассказать, в сущности, не так уж много.
Я долго не мог понять, куда попал, а когда сообразил, впал в страшнейшую депрессию. Некоторые растительные наркотики давали мне забвение, но ненадолго… В конце концов, я понял, что наркомания — не выход. Я всё равно не мог убить себя.
— А вы… — с ужасом спросила Гермиона.
— Разумеется, неоднократно, — спокойно ответил Снегг, — но всё было бесполезно, здесь я бессмертен. Тогда я решил, что надо чем-то заполнить массу свободного времени, которое оказалось в моём распоряжении. Я обследовал замок и территорию школы, заглянул в каждый уголок. На это у меня ушло примерно полгода, и эти полгода прошли абсолютно безрезультатно. Я не нашёл никого и ничего, ну, кроме двух ядовитых сороконожек, которые совершенно не желали приручаться. Тогда я начал писать новый, расширенный курс зельеварения. На это ушло два с половиной года. Потом был сборник задач и упражнений, лабораторный практикум и всё такое. Вот они, перед вами — Снегг небрежно указал на объёмистые тома. — А теперь я пишу мемуары. Заканчиваю пятый том. Проблема в том, что скоро мне предстоит встреча с Нагайной и мемуары закончатся естественным образом, но тут, к счастью появились вы, и проблема безделья на некоторое время отступила.
— Как же вы смогли выдержать здесь двадцать лет в полном одиночестве и не потерять рассудок?! — с ужасом спросила Гермиона.
— А какой у меня был выбор? — пожал широкими плечами Снегг. — Больше всего я как раз боялся безумия, но великий Мерлин уберёг меня от этого…
— Знаете, а ведь я встречался с Мерлином, — улыбнулся Гарри.
— Вы шутите! Как это возможно?!
— И, тем не менее… И с Мерлином, и с королём Артуром, и с феей Морганой. А её сестрица Моргауза читала у меня в Хогвартсе курс Средневековой магии.
— Я не ослышался? — резко повернулся к Гарри Снегг, — у вас в Хогвартсе?
— Не ослышались, не ослышались, — засмеялся Гарри, — я был директором Хогвартса, пока меня не избрали министром магии, но это произошло совсем недавно.
— Вы — министр?! — схватился за голову Снегг.
— Ну, да, а что? — поддразнил его Гарри, — разве меня плохо учили в Хогвартсе? Вот, правда, с зельеварением есть определённые пробелы, но, как говорится, «De mortuis et absentibus nihil nisi bene[7]».
Гермиона втянула голову в плечи, ожидая взрыва гнева Снегга, но тот внезапно запрокинул голову и расхохотался.
— Нет, вы поистине достойный сын Джеймса Поттера! — сказал он, вытирая выступившие слёзы, — какая великолепная наглость! Поверите ли, я смеюсь в первый раз за двадцать лет! А кто был министром магии до вас?
— Кингсли Бруствер, — ответил Гарри, — он попросился в отставку по возрасту.
— Что ж, не такой уж плохой выбор, впрочем, после этого слизняка Фаджа любой будет хорош. Но расскажите, как вы справились с Тёмным Лордом?
Поскольку Снегг знал историю с крестражами, Гарри пришлось рассказать только об осаде Хогвартса и финальном поединке с Волан-де-Мортом. Особенно заинтересовал Снегга рассказ о встрече с Дамблдором и о том, что Гарри увидел во время этой встречи. Снегг попросил ещё раз описать хнычущее существо, похожее на голого ребёнка с ободранной кожей.
— Так Дамблдор сказал вам, что это существо теперь и есть Тёмный Лорд?
Гарри молча кивнул.
Снегг надолго задумался. Гарри заметил, что у зельевара появилась привычка теребить себя за мочку левого уха, раньше такого за ним не водилось, да и вообще, такие вещи всегда считались среди преподавателей дурным тоном. Но сейчас у Снегга не было учеников.
— Значит, вот как… — наконец сказал он, невольно повторяя Гарри, — Что ж, зло никогда не удаётся избыть полностью и окончательно, да и где было бы добро, если бы в мире не осталось хотя бы ничтожных следов зла?
— Возможно, этот мир стал бы лучше? — спросила Гермиона.
— Вы так думаете? Увы, вы ошибаетесь. Если бы в мире каким-то чудом одномоментно удалось истребить всё то, что вы называете злом, оно немедленно возникло бы вновь. И, знаете, откуда? Его породило бы добро, ибо добро и зло — это не разные сущности, а две стороны одного и того же.
— Не замечала за вами пристрастия к софистике, профессор, — отпарировала Гермиона.
— За двадцать лет одиночного заключения кем только не станешь… Ну, хорошо, а что было дальше? Впрочем, я и сам знаю: хорошие парни собрались и поубивали плохих. Я не ошибся?
— Не ошиблись, — кивнул Гарри, — но плохие парни создали нам кучу проблем, об одной из них мне напоминает вот этот шрам, — он провёл пальцем по щеке.
— Азкабан, конечно, сравняли с землёй, как добрые парижане Бастилию?
— Зачем? Азкабан стоит, где стоял, там по-прежнему тюрьма для волшебников, но, во-первых, дементоров там теперь нет — их истребили в первую очередь, а, во-вторых, туда некого сажать. Преступления в волшебном сообществе Британии теперь невероятная редкость, да и то, какие-то глупые мелочи.
— В общем, тишь да гладь?
— Не совсем. Сначала была крайне неприятная история со скрижалями Грин-де-Вальда, а потом эти умалишённые из отдела Тайн вздумали ставить опыты с вратами Гвин-ап-Нудда, в результате чего один из них, сын Люпина и Тонкс и мой крестник, угодил в эпоху короля Артура, и мне с одним из профессоров Хогвартса пришлось отправляться ему на выручку. (Гарри не хотелось говорить, что Дуэгар занял место Снегга на кафедре зельеварения). В общем, там было много всего, именно тогда я повидался с Мерлином, Артуром и Морганой, а Моргауза и Мордред сумели пробраться в наше время. Мордреда удалось кое-как запихать обратно, а Моргауза возвращаться не захотела, теперь она преподаёт в Хогвартсе.
— Знаете, Поттер, за двадцать лет безделья я множество раз прикидывал, как могли бы развиваться события после моей… хм… безвременной кончины, но до такого за все эти годы додуматься не смог даже я. Значит, врата Гвин-ап-Нудда вернулись в мир? Они дьявольски опасны!
7
De mortuis et absentibus nihil nisi bene (лат.) — О мёртвых и отсутствующих ничего, кроме хорошего.