Страница 2 из 42
— Я знаю, в чём дело: ты просто устал, — ласково сказала Джинни, запустив пальцы в волосы мужа, — да и кто бы такое выдержал? Отдохнёшь, придёшь в себя, и опять будешь смотреть на мир нормальным взглядом. Хочешь коктейль?
— Нет, спасибо, я лучше чистого, налей ещё немного, — ответил Гарри, протягивая Джинни бокал.
— Ну, как хочешь, а я себе, пожалуй, смешаю что-нибудь этакое.
Джинни открыла пополняемый волшебством бар — свадебный подарок Джорджа Уизли — и стала копаться в нём, со звоном переставляя бутылки и бормоча: «Так… Это не пойдёт… Это тоже не сейчас… А вот вермут — пожалуй… И капельку мараскина… Хм… А что если?..»
— Только не усердствуй, — ворчливо сказал ей в спину Гарри, — а то потом опять голова болеть будет.
— Не учи меня, мужчина! — шутливо огрызнулась Джинни, — вам бы только огневиски хлестать, а о том, что от него обувной лавкой несёт, вы и не думаете.
— Какой ещё обувной лавкой?! — возмутился Гарри, — благородный же напиток! И цвет…
— Да уж, благородный, — сморщилась Джинни, — помнится, дядюшка Билиус такой в сарае квартами гнал.
— Так то самогон!
— А это что?
Гарри вздохнул, безнадёжно махнул рукой и сладко отхлебнул из бокала.
В доме было тихо, тепло и уютно, чета Поттеров наслаждалась покоем. В камине потрескивали берёзовые полешки, в столовой домовые эльфы, позванивая посудой, накрывали к ужину.
Гарри засмотрелся на глиняную ворону, которая сидела на каминной полке, посверкивая глазками. Ворона была толстая, хитрая и нахальная, с огромным клювом и загребущими лапами.
Много лет назад они с Джинни гуляли по Косому переулку, выбирая подарки детям к Рождеству, и тут Джинни засмотрелась на игрушки, которые продавал какой-то старый волшебник. Он был в потёртой мантии, в магловских кроссовках того сорта, что Гарри называл «кусочно-непрерывными», и без шапки, которую ему заменяли густые, нечёсаные патлы. Падал лёгкий рождественский снежок, и снежинки переливались как бриллианты в волосах странного продавца.
Перед ним на ящике, застеленном какой-то тряпкой, стояли игрушки — грубо вылепленные, небрежно обожжённые и раскрашенные. У старика никто ничего не покупал.
Джинни, тем не менее, нагнулась над ящиком, сразу же выудила из развала игрушек и положила на ладонь ворону.
— Её зовут Кла-р-р-ра, — смешно раскатывая звук, улыбнулся старик. — Она волшебная. Купите, леди, всего пол-галлеона.
Цена за игрушку была несуразной, но Джинни почему-то уже не хотелось выпускать ворону из рук.
— А в чём её волшебство? — спросила она.
— Клара приносит счастье, — пояснил старик, — её надо потрясти и загадать желание.
— А потом?
— А потом — ждать, — пожал плечами игрушечник. — Настоящее желание так сразу не исполнится!
Джинни потрясла ворону и внутри её что-то зашуршало.
Старик медленно опустил набрякшие веки:
— Я знаю, что загадала леди, поэтому пусть заплатит ваш супруг, Гарри Поттер.
Гарри давно уже перестали узнавать на улицах, поэтому он удивился:
— Вы…
— Да-да, ну, разумеется, конечно… Я узнал вас сразу. Благодарю вас, сэр, ваша супруга сделала верный выбор.
Неожиданно налетел порыв колючего зимнего ветра, и когда Гарри проморгался, чудной старик и его игрушки исчезли, как будто их и не было.
С тех пор Клара и поселилась на их каминной полке.
Джинни так и не сказала мужу, какое желание она загадала, но, похоже, дело своё ворона знала, и старик не соврал. Вспоминая прошедшие годы, Гарри было не на что пожаловаться, беды, болезни и смерть близких как-то обходили их стороной, а мелкие неприятности — да у кого их не бывает?!
— Скажи, а вот какое у тебя было первое желание, когда ты узнал, что избран министром? — поинтересовалась Джинни, позвякивая кубиками льда в бокале.
— Утопить Перси в сортире! — немедленно ответил Гарри.
— Гарри!!!
— Ох, извини, я всё время забываю, что он твой брат…
— Да не в этом дело… У нас в семье его никто не любит, — отмахнулась Джинни, — не знаю уж, в кого он такой уродился. А уж после того случая… Конечно, он извинился, покаялся и всё такое, но всё равно, он — один из всей семьи — был на той стороне, и с этим уж ничего не поделаешь. Я говорю о другом.
— А о чём тогда?
— Ну, подумай сам, разве ты смог бы организовать и провести избирательную кампанию так, как это сделал для тебя Перси?
Гарри содрогнулся:
— Конечно, нет! И вообще, это было ужасно!
— Ужасно или не ужасно, сейчас не важно, в политике по-другому вообще не бывает. Главное, Перси помог тебе выиграть!
— Если бы я знал, что будет такая жуть, я бы ни за что не дал Кингсли уговорить меня выставить свою кандидатуру на выборах! Эти бесконечные разъезды по стране, митинги, рукопожатия, поцелуи, выжившие из ума старухи со своими болонками, бесконечные завтраки… А на следующий день твоё самое идиотское фото с куском ростбифа за щекой оказывается на первой странице «Ежедневного пророка»!
— Иногда мне казалось, что ты сейчас начнёшь швыряться направо и налево непростительными заклятиями! — засмеялась Джинни.
— Пару раз еле сдержался, — ухмыльнулся Гарри, — ну сама посуди, когда к тебе лезет с блокнотом и прытко пишущим пером какая-то полусумасшедшая тётка…
— Какая ещё тётка? — удивилась Джинни.
— Ну, эта, защитница прав сквибов, у которой глаза как стёртые кнаты, причёска ещё такая странная, как будто у неё на голове что-то взорвалось…
— А-а-а, эта, которая на мопса похожа? Так это звезда либеральной журналистики, она сейчас в моде, её статьи идут нарасхват.
— Дура она непроходимая, — поморщился Гарри.
— Конечно, дура. Разве умная женщина станет заниматься политической журналистикой? Репортёрами политической хроники становятся женщины, у которых не заладилась личная жизнь! — убеждённо сообщила Джинни.
— Что же это с ней сделали, что она стала такой? Страшно подумать! — возвёл глаза к небу Гарри. — А ты что, читала её статьи?
— Оборони меня Мерлин от этого! — с ужасом ответила Джинни, — так, кое-что в пересказе слышала по магическому ТВ.
— Представляю, сколько всяких гадостей теперь о нас будут писать.
— Тебе-то что? Пусть пишут…
— Да неприятно, чувствуешь себя лошадью на ярмарке. То в зубы заглянут, то, прости меня, под хвост… Я, честно говоря, надеялся, что за меня не проголосуют…
— Что ты, Гарри, ты же просто-напросто разгромил своих соперников! Да когда такое было, чтобы на выборах министра магии кандидат получал больше восьмидесяти процентов голосов?
— Никому не говорил, тебе скажу, — вздохнул Гарри, — не понимаю я этого. Ну, ладно, герой, победитель Тёмного Лорда, то-сё… Так это когда было-то? Двадцать лет уже прошло, пора бы и забыть. Так нет!
— Ты, правда, не понимаешь, почему волшебное сообщество Британии проголосовало за тебя?
Джинни так удивилась, что встала со своего места, отставив бокал.
— Нет, не понимаю… Объясни мне хоть ты, ради великого Мерлина!
— Но, Гарри, это же так просто! За тебя проголосовали, потому что ты совершенно явно не хотел быть министром!
— Это парадокс, мэм. Ненавижу парадоксы!
— Вижу, последнее посещение театра в кои-то веки не прошло для тебя даром, — съехидничала Джинни, — ты даже запомнил кусочек из пьесы Уайльда! На самом деле, никакого парадокса нет. Все твои противники страстно мечтали занять должность министра, чтобы дорваться до власти. Это прямо-таки было написано на их лицах, а ты этой власти не хотел. А раз не хотел, значит, не будешь злоупотреблять ею и пользоваться в своих интересах. Вот и всё.
— Что ж, логика в твоих словах есть, — задумчиво сказал Гарри, — об этом я как-то не подумал. Моя дорогая жена, ты мудра не по годам!
— По каким ещё годам?! — насторожилась Джинни.
— Не по годам! Ну, то есть, молодая, но умная.
— Мне не нравится это «но»!
— Хорошо, я беру его обратно.
— Тогда вообще какая-то чепуха получается…