Бродяга

  - Здоровенько! Щас чайку подварим, долго в сборке парились?

Высокий, оценивающе посмотрел на Севера, - С обеда. Ты за хатой смотришь?

  - Нет. Это ведь транзитка, народ постоянно меняется, но вообще-то вон видишь на пальме трое шпилят? Тот в синей куртке, говорит, что бродяга. Так что, по идее ему флаг в руки.

 Наверху закончили партию, и обратили внимание на вновь прибывших. Соловей подошел к дубку.

  - Откуда будете, мужики?

 Тот, что пониже ухмыльнулся, - Мы? Мы с Ивано-Франковска, с крытой. А ты кто такой? С какого лагеря будешь?

  - Я..., с пятидесятки, сейчас чая подварим, поговорим. - Он вскочил с лавочки.

  - Не суетись, все уже сварено. Говоришь с пятидесятки, а кто по масти?

 Соловей замялся, - Я.., я бродяга.

  - Что же ты бродяга, такой бардак в хате развел? Создается впечатление, что здесь черти живут, а не бродяга. Ладно, к этому мы еще вернемся.

 Север, тем временем келешнул чай и передал кружку высокому. Тот хапанул два раза, одобрительно кивнул головой и пустил по кругу, передав обратно Антону. Север, сделав пару глотков, передал дальше, второму крытчику, а тот, пропустив Соловья, передал кружечку своему товарищу. Это было явное унижение. Соловей покрылся бурыми пятнами.

  - Как там, на пятидесятке? - Продолжал спрашивать маленький.

  - Да, нормально, братва рулит.

  - Какая нахрен братва? - Перебил высокий. - Босяка завалили, по подлому. Это братва рулит, называется? И завалили-то не краснопузые. Что ты об этом знаешь?

  - Ну, ничего в принципе. Этих троих, что босяка замочили, сразу закрыли, а потом увезли с лагеря куда-то. Куда, никто не знает. На централе их вроде нет.

 Север, внимательно слушал. Он знал эту историю от Абдулы. Босяк, Львовский бродяга, отбывал срок на пятидесятке, там раскрутился на крытую. Через два года вернулся на лагерь. Многим не понравилось, что он круто взялся за чистку отрицалова от примазавшихся приспособленцев. Ночью, трое отморозков с заточками, убили его прямо в постели. Босяка, несмотря на молодость уважали. На крытой, о себе он оставил только положительное мнение. И вот так глупо закончилась его жизнь. Требовалось мщение. Виновными считались не только непосредственные исполнители, но почти все, кто был в это время в лагере у руля, и не смог предотвратить этот беспредел.

  - Хорошо, - малой поднялся. - Мы, с дороги устали, надо отдохнуть хорошенько, потом продолжим. Ты, где отдыхаешь? - Обратился он к Северу.

  - Вон там наверху, между окошками.

  - Волокешь, - малой, одобрительно кивнул головой. – Мы, рядышком упадем.

 Когда они расположились по соседству, малой протянул руку, - Меня, Кашкетом дразнят или Димон. Зови, как хочешь, я больше привык на Кашкета вестись.

 Второй крытчик тоже представился, - Вишня. - Имени называть не стал. Кашкет повертел в руках книгу, которую читал Север, - Хороший роман,  читал еще Мопассана?

  - Конечно. Мне французские классики нравятся, да и вообще классики. Неважно русские, американские или еще какие.- О литературе, Север мог говорить часами.

  - Это хорошо. Ладно, давай поспим, завтра будет день, пообщаемся еще, - он вытянулся и почти сразу же уснул.

 Северу сон не шел. Он видел, как Соловей развил бурную деятельность. Поднял двух спавших шнырей, что-то долго им втолковывал, одному отвесил оплеуху. В хате началась генеральная уборка. Через пару часов, пол был чисто выметен и протерт влажной тряпкой. Дальняк блистал кафельной плиткой, чифирбаки и кружки вымыты, на дубке ничего лишнего. Север удивлялся, неужели нельзя было поддерживать такой порядок все время? Заехав в хату, он, конечно, видел в каком она состоянии, но оставил свои сомнения при себе. Все-таки здесь были люди, которые занимали так сказать более высокое положение в тюремной иерархии, чем он. Теперь же послушав разговор крытчиков с Соловьем, сделал кое-какие выводы. Вывод был таким; Если считаешь, что что-то неправильно, то надо не молчать, а настаивать на том, чтобы устранить такое положение вещей. А то, что его мнение правильное, он не сомневался. Он чувствовал людей, если в человеке была гниль, как бы ее не маскировали, он видел ее. Также остро ощущал несправедливость, и может не всегда мог четко сформулировать, но в глубине души знал, что он прав. Он долго не мог заснуть, вспоминал, как заехал в хату, как беседовал с Соловьем. Тот сразу ему не понравился. Высокомерный, пустой болван, почти сразу же охарактеризовал его про себя. Антон. Дальнейшие его наблюдения, только утвердили его первое впечатление. Сегодняшние события не только подтвердили его верное суждение, но приоткрыли еще одно качество Соловья. Он был трус. Север ясно видел его страх, когда он отвечал на вопросы крытчиков. Что-то он скрывает, решил Север. Незаметно подкрался сон, снились ему маковые плантации. Проснулся оттого, что его тормошил Кашкет, - Хорош спать, все проспишь! Я чифирку подварил, сейчас раскумаришься.

  - Я только умоюсь, - Север спрыгнул с нары. Прошел на дальняк, справил нужду, затем по пояс помылся в умывальнике. Обратил внимание, что все кипятильники задействованы. В тазике и баке для питьевой воды нагревалась вода. Кашкет и Вишня расположились наверху, возле окошка.

  - Давай запрыгивай, остыл уже, - Вишня махал рукой. - Держи, - он сунул кружку Антону. - А знаешь, ты пока спал, мы тут кое с кем поговорили, и выяснили, что наш бродяга совсем не бродяга.

  - Ага, самозванец, - Кашкет тряхнул головой. - Вот из-за таких вот, одни только неприятности. Мы, конечно, получили с него, но он просто дурак, что с него взять. А вот бывают такие негодяи зашифрованные, что сразу и не поймешь, что за гусь. А если и поймешь, то еще довести надо.

 В течение дня, Кашкет побеседовал со всеми сидельцами, особое внимание уделил малолеткам. Заварили две литровые кружки чая, пригласили всех поднимающихся на общий режим малолеток, и не торопясь, расспрашивал о жизни. Север, сидел рядом с Кашкетом, слушая рассказы этих почти еще детей, отметил про себя, что он в сущности, когда общался с некоторыми из этих ребят, задавал те же вопросы. Лагерь для малолеток находился в Самборе. Весь их этап поднимали на пятидесятку. Подтянули Соловья, тот держался несколько скованно, но крытчики по отношению к нему не проявляли никакого недоброжелательства. Видимо с ним разобрались, и решили больше не напрягать. Он понял, и несколько расслабился. Рассказал, как принимают этап, как обстоят дела в карантине, отметил, что карантин регулярно подогревается.

 За разговорами подошло время обеда. Львовский централ, был на черном ходу. За централом смотрел, положенец* Тимоха. У него была зеленая по всей тюрьме, то есть он мог пройти в сопровождении одного из оперов в любую хату. Порешать проблемы, если они у кого-то возникали, уладить конфликты, да и вообще просто пообщаться с каторжанами. Во время обеда, Кашкет подтянул корпусного, о чем-то поговорил с ним через кормушку.

  - Сегодня вечерком, к нам Тимоха заглянет, - Сообщил он Вишне и Антону. - Пойдем пока в шахматы сыграем, - предложил он.

 За игрой, Север узнал от Кашкета, что того закрыли, когда ему было семнадцать лет. Замочил мента. Три ножевых ранения. Все оказались смертельными. Мент, был участковым, чересчур уж достававшим Кашкета. По суду дали десять лет, больше малолетке не могли дать по закону.

  - Если бы на момент совершения преступления было восемнадцать, то конечно навалили бы по полной, - отметил Кашкет.

 За время следствия и суда, ему исполнилось восемнадцать, и он поехал отбывать срок на общий режим в Желтые воды. Печально известную 26-ю зону. Зона, как говорилось выше, была красная, и на бараке он пробыл недолго. За нарушение режима закрыли в ШИзо, больше он с ямы не поднимался. Там же раскрутился еще на пятнадцать суток, затем БУР. Потом по суду дали два года крытой. По истечении срока вернули опять на 26-ю, Кашкет отказался подниматься на лагерь. Опять по тому же сценарию, снова крытая. Так повторялось весь срок. Сейчас ему было двадцать семь, до освобождения осталось десять месяцев.