Страница 2 из 7
Ольга откровенно скучала, слушая измышления отца об истинном предназначении женщины, которое заключалось в материнстве и смирении. Девушка с серьезным видом кивала, предполагая, что за этим нудным сотрясанием воздуха стоит ее очередной конфликт с матерью, но оказалось, что причиной этого разговора было сватовство немолодого мужчины, искусно подлатавшего финансовые бреши в семейном бюджете семьи Сегалович. Вместо возвращения долга, он предпочел забрать в жены старшую дочь своего пожилого приятеля, ему казалось, что она проявляла интерес к его персоне.
Не раз Оленька пробовала отрабатывать на старикане, отирающемся в их доме все чаще и чаще маленькие женские хитрости, о которых она читала в романах по юности. Забавно, но они действовали безотказно.
– Нынче голова кругом! Толи воздух в этом году воздух особенный, толи в вашем присутствии дыхание спирает! – произнесла она мягко, и смущенно склонила голову, когда профессор Цабель пришел навестить ее папеньку. Мужчина вытянулся по стойке смирно, словно перед ним был важный чиновник и, втянув живот, сдавленным голосом произнес:
– Похоже всему виной корсет, Ольга Зельдовна! Эта женская мода… Словно в даме нет кишок!
Девушка на мгновение оторопела, потом посмотрела на профессора озадаченно и тут же расхохоталась приятным раскатистым смехом. «Пожалуй, немного громковатым для скромной барышни, но весьма приятным уху», – отметил про себя немец.
– Что вы! Корсеты я и не ношу совсем! – весело заметила девушка и, понизив голос, добавила: – Талия у меня от природы тонкая!
Она вдруг покраснела и сделала вид, что смутилась, при этом плечики ее опустились так, что лиф слегка оттопырился, в этот момент взгляд Цабеля невольно устремился на белую девичью грудь, и он чуть не потерял сознание. Заметив его беспокойство, Ольга продолжила пытку: наклонилась немного вперед и шепотом пожаловалась, что гардероб ее давно износился и ей приходится носить старье, в котором стыдно появляться на публике. Скупердяй-профессор сжалился над бедной девицей и вручил ей определенную сумму денег на обновление гардероба, за что был удостоен беглого поцелуя в щеку, из-за которого он не мог спать несколько последующих ночей.
– Как ты можешь брать у него деньги? – возмущалась младшая сестра, удивленно глядя на Ольгу.
– Обыкновенно! А что? По-твоему, я должна отказываться? – невозмутимо вопрошала девушка, разглядывая свое отражение в зеркале. Пышное светлое платье, отделанное изящными кружевами, выглядело скромно и воздушно. Она напоминала вкусное пирожное из взбитых сливок, которое раньше в их дом приносили из пекарни неподалеку. Теперь это приятное удовольствие исключили в целях экономии, в доме к чаю подавали леденцы, купленные на ярмарке.
– Это же неприлично! – возмущалась Мария, смотря на самодовольное отражение сестры.
– Что неприлично, милая? Хорошо выглядеть? Использовать возможности?
– Ты понимаешь, о чем я говорю!
Напускная святость сестры раздражала предприимчивую Ольгу, она гордо вскинула бровь и смерила оценивающим взглядом поношенное почти монашеское одеяние стоящей напротив родственницы, после чего холодно произнесла:
– Он мне сделал предложение!
– И ты выйдешь за него? Он же, как наш отец…
– Совсем никак наш отец! Альберт Цабель – композитор! Он знаком с самим Чайковским! – произнесла с фальшивым восхищением Ольга, вызвав улыбку у своей сестры. – Я перееду в столицу, Маша. Меня ждет красивая жизнь!
– Красивая жизнь? – усмехнулась девушка, поморщив маленький вздернутый носик, обсыпанный веснушками. – Ты будешь женой старого человека, с которым тебе предстоит жить до самой смерти!
– До его смерти, заметь! – цинично заметила двадцатипятилетняя невеста профессора Цабеля и вышла прочь из комнаты.
– Вступила на престол моего сердца! Как наш государь Николай Второй! – неудачно отшутился новоиспеченный супруг, дрожа всем телом от вожделения. Ольга сняла красивый пеньюар, подаренный мужем, и степенно прошла вглубь спальни, после чего расположилась на небольшой кровати. Ее белое тело обрамляли длинные темные волосы, она без энтузиазма ожидала священного момента, когда под ее девической жизнью будет подведена черта и она, наконец, станет женщиной, точнее, замужней великосветской дамой, знающей толк в веселом времяпрепровождении.
Свою первую брачную ночь Ольга вспоминала с содроганием, как, впрочем, и остальные минуты, проведенные в объятиях мужа с целью исполнить супружеский долг. Первый год их совместной жизни пожилой немец был весьма активен, что утомляло молодую женщину, не находящую никой радости в сношениях. Она со вздохом вспоминала пылкие описания страстных любовных встреч на страницах романов и пришла к выводу, что это всего лишь выдумка – художественный ход, чтобы сбить с толку молодых девиц. Однажды она читала какую-то чепуху, про летающего человека с двумя головами, у которого вместо ног были щупальца, как у осьминога, которого на самом деле не существует. Однако пылкая связь с простолюдином перевернула сознание Ольги, страстная женщина ощутила всю сладость горячих ласк, на которые откликалось все ее естество и приятную тяжесть молодого, крепкого тела. Ее муж пропадал в консерватории или подолгу засиживался в кабинете, усердно работая над своей брошюрой «Слово к господам композиторам по поводу практического применения арфы в оркестре». Он говорил о своем «великом» труде так часто, что у Ольги начиналась головная боль, от которой ее излечивали жаркие поцелуи крепыша Ивана. Он был сыном новой кухарки и помогал по хозяйству, работая в параллели в лавке на соседней улице. Ольга почти потеряла голову от немногословного, но очень любвеобильного юноши и даже решилась на побег (совсем как в тех романах, которыми она зачитывалась по юности), но роковое стечение обстоятельств помешало воссоединиться влюбленным: в день, когда был запланирован их отъезд, разразилась жуткая гроза, и Ивана убило молнией.
– Видать греховодник был! Покарал его Боженька! – выдохнула кухарка, перекрестившись. Она будто бы и не расстроилась, потеряв сына. Продолжила работать, что-то напевая под нос. Это потом выяснилось, что Иван был ей не родным ребенком, а подкидышем, взращенным, как собственное дитя.
Услышав новость о смерти своего любовника, Ольга с трудом сдержала слезы. Каждый раз, вспоминая об их встречах, она чувствовала, как в ее груди разгорается пламя, ее охватывала приятная лихорадка, вызывающая приятное томление внизу живота.
– Я женился на вас…
– Из сострадания! – выкрикнула молодая женщина, расправляя складки пеньюара. – Это официальная версия! Вы мне говорили об этом тысячи раз!
Утренний скандал набирал обороты, молодая женщина в последнее время не церемонилась со своим древним мужем и откровенно напоминала ему о возрасте и болезнях, без стеснения высмеивая его немощность. Он в ответ пытался укорить ее за распущенность, но Ольга лишь открыто хохотала, предлагая предоставить доказательства.
– Сколько я должен все это терпеть? – визгливо произнес он, стукнув костлявой рукой по столу. Остывшая каша в его тарелке недовольно встревожилась и снова замерла, ожидая продолжения привычных супружеских баталий. Вдруг Ольге показалась, что запах гнили из его рта заполонил все пространство вокруг, осквернив чудесное утро, она почувствовала резкий приступ тошноты и рванула прочь из столовой.
– Ну, вот, аппетит испорчен! – крикнул мужчина ей вслед и бросил серебряную ложку рядом с тарелкой.
Шестидесятичетырехлетний Альберт Цабель давно знал, что высшее общество, к коему он принадлежал, пересказывает как анекдот его женитьбу на девице, которая младше него на три десятка лет.
– Не надо было ей верить! – сетовал мужчина, бесконечно подсчитывая в уме материальный ущерб от семилетнего брака с женщиной, слишком любящей роскошь. Слова «нет» для нее не существовало. Она вытрясала «золотые запасы» из своего престарелого супруга с таким изяществом, что скряга и опомниться не успел, как оказался практически без средств к существованию. Каждое утро их семейные будни омрачались скандалом. Начиналось все с невинной дамской просьбы выделить средства на прихоти. Альберт тут же багровел и начинал задыхаться от возмущения. Его любимая фраза «не по средствам живете, сударыня» приводила Ольгу в бешенство. Дальше события развивались в разных вариантах: женщина падала в обморок, а если это не помогало, грозилась отравиться, повеситься или броситься под лошадь. Когда угрозы самоубийства оставались без внимания (у профессора консерватории со временем к этим концертам выработался иммунитет), злостная мегера принималась за самое уязвимое место – его мужскую несостоятельность. Для начала Ольга обвиняла мужа в том, что он воспользовался случаем, чтобы заполучить молодое тело, в свою постель, купив ее у отца, а затем приступала к анализу их кроватных отношений, которые давно уже канули в Лету.